Около двух ночи его телефон зазвонил. Это был Толик.
— Едешь? — участливо спросил он.
— Да, еду, — Петр Иванович постепенно засыпал, начал терять концентрацию и рад был поговорить с кем-то. — Супруга направила меня к Белорусской границе. Проезжаю Вязьму.
— Что думаешь, зачем она тебя туда послала?
— Я думаю, что это не она мной руководит, — поделился соображениями Петр Иванович. — Я почти уверен, что кто-то вместо нее пишет мне смски. А чего ты не спишь? Поздно уже.
— Да, не могу я спать. Переживаю. А почему ты так решил, что не она пишет?
— Это трудно объяснить… Понимаешь, у меня и Лены такие отношения… Она не могла вот так вот взять и исчезнуть, кроме того сообщения какие-то не ее. Я чувствую, что это пишет не она.
— Я понимаю, но кабы знать…
— Толя, я знаю! Иначе все не имеет смысла. Послушай, ты можешь мне помочь? — вдруг сообразил Петр Иванович.
— Конечно, я же говорил, ты можешь на меня рассчитывать. Что ты придумал?
— Я думаю, что ее кто-то вызвал на стоянку. Кто-то от моего имени. Возможно, это был официант и возможно этот момент заснят на камеру наблюдения. Если ты сможешь проверить, я буду перед тобой в неоплатном долгу. Я конечно могу попросить другого человека, у меня есть кого, но мне не хочется давать дополнительную пищу для сплетен. Начнут болтать… И так я всем раззвонил, что она пропала.
— Мне не трудно, я завтра после работы схожу туда и все узнаю. Потом тебе перезвоню. Идет?
— Спасибо тебе большое.
Ободрившись, он вставил в щель CD проигрывателя сборник старых добрых Deep Purple, который собирал сам несколько лет назад, и сделал звук погромче. После резких, ударявших волнами, гитарных рифов из динамиков донесся хриплый голос Яна Гиллана:
Take the trouble to decide the things you do
Will not be the things that don't appeal to you
See the mess your makin' can't you see your fakin'
Gonna make it hard for you, you're gonna-into the fire![1]
* * *
Пленница по-прежнему сидела на кровати и задавала себе один и тот же вопрос. Ответа на вопрос Cui bono? (Кому это выгодно?) у нее не было. Горькие слезы обиды и отчаяния мешали подумать и собраться, но не возможно вечно сидеть и плакать. Надо что-то делать, придумать, попытаться как-то взять инициативу в свои руки. Необходимо обмануть этих людей, нужна активная позиция, которая поможет ей выбраться отсюда и, если повезет, сдать бандитов в милицию
Вдруг она услышала скрип ступеней за большой дверью, легкий стук в эту дверь и спокойный вкрадчивый голос:
— Елена, вы меня слышите?
Это был голос другого человека. От его спокойного тона веяло чем-то замогильным. Ужас охватил Елену Викторовну. Она вся сжалась в своем углу и почувствовала, как теряет сознание. Ей показалось, что все произошедшее до этой минуты — только мелкие неприятности по сравнению с тем, что сейчас произойдет. Не в силах сделать движение рукой или ногой и не в силах разжать рот, она расширившимися глазами смотрела на дверь. Лена почувствовала, будто волосы зашевелились на голове. Стало невозможно дышать. Говорящий настаивал:
— Лена, я же вижу, что вы не спите. Почему не отзываетесь? Успокойтесь, я не причиню вам зла.
Почему-то это нелепое обещание несколько успокоило ее.
— Что вы от меня хотите в начале третьего ночи? — начала говорить она и вдруг ее прорвало. — Почему вы меня держите здесь? Что происходит? Отпустите меня немедленно! — кричала бедная Елена Викторовна. — Сволочи, вы пожалеете об этом…
Она много чего еще успела выкрикнуть, пока страх снова не вернулся в ее сознание. Человек за дверью терпеливо ждал конца выступления и, когда Елена Викторовна замолчала, он продолжил:
— Я же написал вам в записке, что беспокоится не о чем. Вот и сигареты вам принесли. По крайней мере до тех пор, пока вы ведете себя тихо вам ничего не угрожает. Говорю вам: через три дня, как и обещал, я отпущу вас. Вините во всем своего мужа и его тайные делишки.
Елена Викторовна внимательно прислушивалась к каждому слову. Ей очень хотелось понять, врет этот человек или нет, и что он знает. Пока про карточку с ее накоплениями он не сказал ни разу.
— Сейчас ваш муж отрабатывает свои долги, продолжал увещевать Лену охранник, определенно он хотел успокоить ее. — Вы тут в качестве гарантии и более ничего. Если все будет хорошо и он сделает то, что должен, мы вас отпустим и будете жить, как жили. Это ясно?
— Что вам от меня надо? — зло спросила Леночка.
— Ваш муж хочет убедиться, что вы живы. Мне нужна информация, касающаяся лично вас двоих. Что ему передать?
Елена Викторовна задумалась, — «Неожиданный поворот! Он хочет сообщить Пете нечто, подтверждающее, что я жива. Значит, он жив и действительно что-то делает для них. Значит ли это, что про мои деньги они не знают? Если это правда, и он выполняет их задание, то это его грехи. Какие у главного редактора могут быть грехи перед бандитами, которые не останавливаются перед похищением людей? Что я вообще о нем знаю? Стоп, это после… Нужно Пете помочь и в ближайшие два-три дня они меня не тронут. А потом? Ладно, в любом случае надо поддержать их игру пока нет своей».
— Скажите ему, что мне снился батон.
— Как это понимать? — в голосе собеседника слышалось недоумение. Леночка уловила эту интонацию и решила рискнуть.
— Батон, это наш кот. Мальчик. Перс. Он умер в прошлом году. Мы оба его очень любили.
— Спасибо, уверен, мы поладим и все закончится без осложнений.
* * *
Петр Иванович положил телефон на пассажирское кресло и почувствовал некоторое облегчение. Это здорово, что можно доделать то, о чем вчера не подумал, используя друзей. У него никогда не было друзей, которым можно было доверить помощь в личных делах. Все и всегда приходилось делать самому, и вот в кризисной ситуации появился ни от куда добровольный, сочувствующий помощник. Надеюсь, Толик добросовестно все проверит. Думаю, что он сделает это даже лучше меня. Он производит впечатление очень умного и общительного человека, правда с приблатненными манерами. Петр Иванович недолюбливал таких людей и никогда с ними не сходился, но признавал за ними некоторые способности и возможности, которых у него не было.
На двести третьем километре, по его счетчику, справа блеснул в темноте белый указатель «Вязьма», Петр Иванович вдруг понял, что в любой момент может уснуть и съехать с дороги. Четкое сознание незаметно стало подменяться воображаемой дорогой, он засыпал. В зеркале заднего вида уже была видна еле нарождающаяся заря. Спать хотелось невыносимо, до головной боли. Мысли, кипевшие не переставая все это время, стали казаться фоном не имеющим никакого значения. Он проехал большую заправку и стал присматривать место для отдыха. На спуске под пешеходным переходом, справа, показался пост ГАИ, здание с синим цоколем и желтыми стенами, которое возвышалось на большом перекрестке. Рядом стояла милицейская машина и три инспектора лениво тормозили грузовики. Петр Иванович остановил на обочине машину и попытался подремать в веренице других отдыхающих путешественников. Он закрыл глаза и увидел набегающую дорогу и фары-фары-фары светящие прямо в глаза. Сон не шел и Петру Ивановичу не оставалось ничего иного, как полежать часок на заднем сиденье с закрытыми глазами и, если не поспать, то хоть дать глазам отдохнуть. Он включил диск со «Стеной», выставил будильник в телефоне на четыре утра, лег и стал вспоминать, как он с Ленчиком были в конце апреля на концерте Рождера Уотерса в Олимпийском. На слепящую картинку шоу в его мозгу наложились слова «Милый Господи, прошу тебя, пронеси беду мимо моей любимой жены, пусть она выйдет здоровой и бодрой из этого испытания, дай ей силы вынести все и сохранить себя. Пусть мои дети, Дима и Сашенька, будут здоровы и пусть их путь будет ровным и честным. Дай сил моему отцу, прошу тебя…»
* * *
Он открыл глаза и посмотрел на экран телефона. До звонка оставалось несколько минут. «Значит я все-таки уснул, — подумал Петр Иванович. — А казалось не сплю. Надо ехать». Выключив будильник, он вышел на улицу, где его тут же облепили здоровенные комары, которые стремительно пикировали и сразу впивались в лицо и руки. Отбиваясь от них, Петр Иванович кое-как умылся, оттер влажными салфетками ветровое стекло от разбившихся мошек, заскочил в салон машины, включил несколько раз омыватель стекол и поехал. Счетчик показывал двести четырнадцать километров, до Смоленска, по его расчетам, оставалось еще сто пятьдесят. Было уже почти светло, спать не хотелось, и Петр Иванович решил ехать быстрее.
Через некоторое время он вспомнил, что не проверил телефон на предмет сообщений. Аппарат был оставлен на заднем сиденье, а теперь свалился на пол, и пришлось остановиться, что бы достать его. Телефон лежал на резиновом коврике экраном вниз и Петр Иванович с раздражением это отметил. Слава Богу царапин на сенсорном экране не было. Сообщений тоже не было. Зарядка кончалась и пришлось подключать телефон через адаптер к прикуривателю. Короткий сон пошел ему на пользу, и он чувствовал себя отдохнувшим и, как будто даже выспавшимся.
