Она мне всегда нравилась. Благодаря ей я у папы, мамы и всех бабушек с дедушками с самого рождения не Карина, и даже не Каро, а Ангелочек.
Но только на миг. Потому что выйти замуж за Марка Громова это не просто мечта, а мечта несбыточная. И когда сбываются несбыточные мечты, это я вам скажу ощущение, которое словами просто не передать.
Марк прав, ему пора возвращаться. Как бы мне ни хотелось, прятаться вечно бессмысленно. А может даже опасно. Если с его родителями что-то случится, пока он отсиживается у меня, Марк этого ни за что не простит.
Ни себе, ни мне.
— Ну что, мы прощаться будем, малыш? — шепчет в висок Громов, прикусывает ушко и приподнимает за бедра. Он такой сильный…
— Только при условии, что ненадолго, — шепчу в ответ и первой приникаю губами к его горячим губам.
***
— Здесь ты меня высадишь и уедешь, а я останусь ждать, — говорит Марк, растирая глаза. Они у него красные в точности как у меня. Я как посмотрела в зеркало утром, прям отшатнулась.
Это мы так прощались. Всю ночь. Болит все, что принимало участие в процессе провожания Марка. То есть, каждая клеточка тела. Но это ничто по сравнению с тем, как болит сердце.
Я привезла Громова к тому же месту, где произошла авария. Сейчас о ней напоминает только сломанное дерево на краю обрыва.
Теперь он хочет, чтобы я уехала.
— Ни за что, — отсекаю тоном, не допускающим возражений. — Я тебя не оставлю.
— Нет, ты уедешь, Карина, — Марк сводит брови на переносице, и я начинаю хлюпать носом.
Не Каро. Не малыш. Карина…
Марк теряется и тянет меня к себе на пассажирское сиденье.
— Малыш, ну что ты снова плачешь? Я не хочу, чтобы этот человек тебя видел. Я вообще не хочу, чтобы о тебе знали пока не буду уверен в твоей безопасности.
Он мне за ночь это сказал несчетное количество раз. Он выучил мой номер телефона наизусть и постоянно повторял, чтобы не забыть.
— Хорошо, — позволяю Марку вытереть мне щеки и поцеловать глаза, — выходи.
Громов с подозрением воспринимает такую покладистость, но это не мешает ему накрыть мои губы. Прощание выходит долгим и мучительным, для меня так точно. Да и для Марка, судя по его виду, тоже.
Он в последний раз целует, прикусывает губу, снова зацеловывает и выбирается из пикапа. Я посылаю воздушный поцелуй, срываюсь с места, и направляю пикап в сторону улавливающего тупика. Разгоняюсь по максимуму.
— Я смогу, я сделаю… — шепчу, глотая злые слезы, градом катящиеся по лицу, — вот увидишь, Марк.
Вот и тупик. Несусь по полоске гравия, с трудом подавляю желание зажмуриться и перелетаю через насыпь из камней. Умудряюсь относительно удачно приземлиться и вырулить так, чтобы не врезаться в деревья. Но ведь я сейчас и не прячусь.
Выпрыгиваю из машины и бегу по тропинке обратно. Пробираюсь через густой колючий кустарник, жалея только о том, что не взяла брезентовую папину ветровку. Не посекла бы так руки. Но за кустарником виднеется крутой каменный выступ, и когда я на него взбираюсь, вижу вдалеке Марка, присевшего на камень.
Сразу на глаза наворачиваются слезы. Марк сидит, уперевшись руками в колени, а я беззвучно реву, закусив ладонь. Как же я его люблю, просто невыносимо.
Через какие-то пять минут мимо меня со стороны города проносится серебристый внедорожник, и сердце подсказывает мне, что это за Марком.
Так и есть. Автомобиль притормаживает напротив него, разворачивается и подъезжает вплотную к камню. Открывается дверь, и даже отсюда видно, как оживает лицо Марка.
Шумно выдыхаю и только сейчас понимаю, что все это время, пока внедорожник проезжал расстояние от меня до Громова, я просто не дышала.
Марк открывает дверцу со стороны пассажирского сиденья и садится в салон. Автомобиль разворачивается в сторону города, а я некоторое время еще сижу в машине, тщетно борясь со слезами.
Мне ничего не хочется. Хочется сидеть на этом месте и рыдать до глубокой старости. Но я не могу, завтра придут Яннис с Менелаем, я должна выплатить им заработную плату. А еще съездить в поселок, пополнить запасы еды. И я собиралась заглянуть к дяде Андронику.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вытираю локтем глаза, вцепляюсь в руль. Восстанавливаю в памяти все команды, которые отдавал Громов, когда я выезжала отсюда в прошлый раз.
Мотор ревет диким зверем, уверенно направляю пикап на груду камней. Давлю на педали, проговариваю вслух всю последовательность действий. И только когда вылетаю на дорогу равнодушно отмечаю, что ладони у меня даже не влажные. Ну может совсем чуть-чуть.
Глава 14
КаринаНа трассе еще держусь, а как только сворачиваю на дорогу, ведущую к заправке, совсем раскисаю.
Как на заказ, точно под стать настроению, набегают тучки и заряжает дождь. Мелкий, не проливной. Раньше я любила такой дождь, а сейчас мне все равно. И если бы солнце светило, тоже было бы все равно.
Ничего меня не радует. Порадовал бы звонок или сообщение, но мы с Марком договорились, что пока он не удостоверится в безопасности семьи, даже писать мне ничего не будет.
Дождь барабанит по крыше и стеклам, стеклоочистители мерно разгоняют струи воды, а я еду и думаю. Как может незнакомый мужчина стать настолько близким и родным за какие-то две недели? Разве это нормально?
И не могу не думать о том, стала ли я близкой и родной для Марка. Незаменимой. А еще о том, насколько его хватит.
Для меня вопрос верности Марку вообще не стоит. С тех пор, как я в него влюбилась, других парней я просто не замечала. Они для меня перестали существовать. Теперь и подавно. А на обоих Громовых, где бы те ни появились, девушки слетались словно пчелы на медовые соты.
Эти две недели Марк провел фактически в изоляции. Он потерял брата, чудом сам избежал гибели, его семье угрожает опасность. Я была единственным звено, связывающим его с миром.
Но теперь все изменится. Марк вернется в свою старую жизнь, к старым привычкам, старым знакомствам. Мало того, теперь он станет единственным наследником состояния деда Бронского.
Зачем я ему тогда буду нужна? И захочет ли он связывать себя браком с самой обычной, ничем не примечательной девушкой?
Нервно сжимаю рукой кулон на цепочке, которые Марк подарил мне вместо помолвочного кольца. На кулоне выбито колесо с крыльями, Громов уверял, что это крылья ангела.
— Такого ангелочка как ты, малыш, ты ведь мой ангел-хранитель.
Он так считает. Он все время, которое провел в моем доме, это повторял.
А я только сомневаюсь и мучаюсь…
— Марк сказал, что вернется, — говорю громко и вслух, в тишине салона мой голос звучит странно и незнакомо. — Он вернется, и мы поженимся. И я никогда не буду в нем сомневаться.
Почему у людей к глазам не приделаны «дворники»? Не хочется тереть глаза руками, но картинка то и дело «плывет». Сейчас бы мне не помешала парочка таких глазоочистителей.
Впереди на дороге замечаю знакомую сгорбленную фигуру великанского роста. Мужчина бредет по обочине и катит велосипед, к багажнику которого прикреплена большая брезентовая сумка. Хорошо, что я сбавила скорость, так бы мимо проскочила.
Догоняю мужчину, перебираюсь на пассажирское сиденье и распахиваю дверцу. Внутрь вместе с дождевыми каплями врывается мокрая свежесть.
— Калимэра, дядя Андроник! — высовываюсь под дождь. — Забрасывайте в кузов ваш велосипед и садитесь скорее, пока не заболели. Я вас в поселок отвезу.
— Калимэра, Каро! — восклицает Андроник, узнавая. — Дай боженька тебе здоровья и много-много женихов, красивых и богатых.
Не знаю отчего вдруг краснею.
— Спасибо, кирие. Пусть лучше будет любимый.
Потому что красивый у меня есть. А богатый он или нет, мне абсолютно точно фиолетово.
Сажусь обратно за руль. Андроник с размаху плюхается на сиденье, и пикап вмиг становится вдвое меньше. А когда я в нем одна, кажется так просторно…
Дядька поворачивает голову и пристально вглядывается в мое поникшее лицо. Под пронизывающим взглядом мне неловко, но не просить же его отвернуться.
