— Бросайте оружие!
Куксенко бросил винтовку первый. Затем стали бросать другие.
— Руки назад! Шагом марш! — Группа пограничников повела диверсантов на ближайшую погранзаставу.
На вторые сутки после захвата группы диверсантов Куксенко вызвали на допрос. Предупредили:
— Будет допрашивать сам Дерибас.
Куксенко вошел в кабинет пошатываясь. Лицо распухло и заросло бородой. Он с трудом держался на ногах.
— Что с вами? — Дерибас знал, что задержанным дали сутки отдыха.
— Ноги, — коротко ответил бандит. — За те сутки, что вы нас гнали, ноги распухли и не держат. Едва стащил сапоги.
— Вам оказали медицинскую помощь?
— Да.
— Садитесь. Будете рассказывать?
— Буду.
Дерибас был немало удивлен таким ответом. Он ожидал другого: сопротивления, упорного и стойкого. И вдруг такой ответ. Он с удивлением спросил:
— Почему?
— Сын... Он подрядился в отряд первый. Вот пошел и я. Думал, сходим последний раз и уедем куда-нибудь подальше. А вот как получилось... Я знаю, что меня ждет. Прошу пощадить сына...
— Где сын?
— У вас. Взяли вместе со мной. — Куксенко прикрыл веки.
— Сколько лет сыну?
— Двадцать шесть.
— Не зная вашего сына, не могу ничего обещать. Я поговорю с ним, может быть, парень не совсем пропащий... Но вы должны назвать всех сообщников...
— Я согласен.
Ланговой жил в Харбине третью неделю. Вскоре после памятного разговора с Куксенко, приглашавшего Лангового в поход на Советский Дальний Восток, Рудых сказал, что Лангового вызывает на переговоры «большой японский начальник». Дал денег на расходы, усадил в поезд и сказал: «Господин Арзамасов, будьте благоразумны!»
На вокзале в Харбине Лангового разыскал переводчик генерала Доихары. Это был дотошный малый из эмигрантов и, пока они добирались до гостиницы, успел расспросить Лангового о его жизни.
Поселился Евгений в гостинице «Марс», где останавливались, главным образом, коммерсанты. Вскоре состоялся разговор с Доихарой.
— Садитесь, господин Арзамасов. — Доихара говорил по-японски, а переводчик синхронно переводил.. — Я знаю, что вы человек деловой, буду говорить с вами откровенно. Я получил хорошие рекомендации от господина Рудых. Наводил кое-какие справки о вашей невесте.
При последних словах Ланговой — Арзамасов невольно вздрогнул.
— Что с ней?
— С ней все в порядке. Она в Хабаровске, здорова. Вы должны выполнить мое поручение.
— Какое?
— Вы будете жить в Хабаровске. Когда вернетесь в Харбин, мы вам хорошо заплатим, вы и ваша невеста будете устроены очень хорошо.
— При чем тут моя невеста?
— Она будет вам помогать.
— Что она может?
Доихара улыбнулся.
— Она может многое, — сказал он спокойно. — Она ходила через границу. У нее есть связи. Наконец, у нее есть брат, который работает в штабе Дальневосточной армии.
— Я не совсем понимаю...
— Не будьте наивным, господин Арзамасов. С братом Ольги вы попытаетесь найти общий язык. Ольга вам поможет.
— Как я могу вернуться да еще говорить с братом Ольги? Меня схватят и расстреляют... Я лучше пойду с Куксенко, буду стрелять из винтовки.
— Дело опасное, но если у человека голова на плечах... — Доихара сощурил глаза. Они превратились в щелочки. — А вы человек неглупый... Риск есть всегда и везде. Вы будете не один, мы вам поможем. В России есть наши люди.
Ланговой задумался:
— Что я должен делать?
— Пока поживите в Харбине. Мы все подготовим.
Занятия начались на следующий день. Их вел японец, капитан Осава. Встречаясь с ним глазами, Ланговой каждый раз испытывал такое ощущение, словно прикоснулся к чему-то очень неприятному. Но свой предмет Осава знал в совершенстве, по-русски говорил отлично и держался учтиво.
Осава обучил Евгения переписке с помощью шифра, способам и приемам обнаружения слежки, очень подробно объяснил, как Ланговой должен вести разведку военных объектов и как излагать информацию. Назвал пароль для связи с курьером в Хабаровске. И все это — за одну неделю. Затем он проэкзаменовал Евгения. Было, решено, что к заброске в Хабаровск Арзамасов вполне готов.
Его вызвал Доихара, усадил, доброжелательно сказал:
— Я хочу говорить с вами о деле. Вы готовы?
— Да.
— Вам дадут документы и деньги, помогут переправиться на левый берег Амура. Дальше будете устраиваться сами. Нам нужны сведения о Дальневосточной армии. Чем обширней будет информация, тем больше денег вы получите. Очень срочно нужны сведения о количестве и вооружении советских войск на границе от Иркутска до Владивостока и особенно на участке Хабаровск — Бикин. Материалы будете передавать человеку, который придет к вам и скажет, что от меня.
ВАМ ИДТИ ДАЛЬШЕ...
В квартире Грачева в Харбине состоялось заседание Дальневосточного отдела ТКП. Обстановка была «семейная». За чашкой чая собравшиеся слушали информацию Гриши, который старался рассказывать объективно, так, как ему советовал Белых.
— Идет техническое перевооружение деревни на базе тяжелой индустрии. Хлеба не хватает, поэтому хлебный паек сокращается. Хлебозаготовки усилили недовольство зажиточной, части крестьянства. Происходит усиление колхозов — за счет переброски людских кадров. На смену единоличнику идет сельскохозяйственный рабочий.
Власть стремится воспитать колхозников в нужном для руководства духе. Появились новые люди с новыми привычками, с новой психологией. Нельзя закрывать глаза на то, что происходит. Достижения большевиков слишком очевидны. Что касается Красной Армии — ее нельзя недооценивать. Это серьезный противник, и его нужно изучать.
— Есть вопросы? — Грачев обвел взглядом собравшихся.
— Как организована советская медицина?
— В каждом районе имеется поликлиника, и население лечится бесплатно.
— Есть ли безработица?
— Последняя биржа труда закрыта в 1929 году.
Гости расходились, настроение было подавленное.
Грачев вышел проводить Гришу.
— Зачем вы так? — спросил он, когда они остались наедине. — Смягчили бы все это.
— Они должны знать, что их там ждет...
Наступили холода, а у Морева, кроме старого, грязного дождевика, ничего не было. Морев получал гроши, хотя был самым доверенным лицом Грачева.
В японской военной миссии возникла мысль выяснить позицию эмигрантских организаций по поводу будущего сибирского государства типа Манчжоу-Го, под протекторатом Японии.
