Все в спецкостюмах, связь только по рации. Ну или жестами можно обменяться с соседом.
Страшно. Первому отделению еще страшнее, оно идет первым. И Норм с ним. Второй транспорт пойдет только тогда, когда первый отзвонится о посадке.
Есть. Пошли!
Господи, что за урод там за штурвалом?! Это управляемый полет? Или мы падаем и узнаем об этом только в момент удара? Кто-то — номер пятнадцатый, Аби — прижала голову к подголовнику эластичным страховочным ремнем, чтобы не прикусить язык. Удобства для пассажиров, Эстергази обычно ими не пользуются.
Обычно Эстергази сами за рулем!
Странная закономерность: когда сам ведешь, не так блевать тянет. В шлем?! Лучше умереть. Кстати, и умрешь, если засоришь воздуховоды и кнопки, которые нажимаются языком. Это всякий знает, это из курса ОБЖ. Брюс глубоко вдохнул открытым ртом, вентилируя легкие. Говорят, помогает от рвотных спазм. Вот вроде ж и таблетками, розданными перед стартом, не пренебрег… и в родне сплошные пилоты. Стыдно ж перед людьми!
Что? Кто-то спятил? Может быть, я? Тут кто-то поет?
Это Товия с Минотавра, сцепив перед лицом руки в перчатках, дребезжит фальцетом на волне отделения, причитает словно когтем по стеклу, иглой по зубному нерву:
«И даст тебе Господь изобилие во всех благах, в плоде чрева твоего, и в плоде скота твоего, и в плоде полей твоих на земле, которую Господь клялся отцам твоим дать тебе. Откроет тебе Господь добрую сокровищницу Свою, небо, чтоб оно давало дождь земле твоей во время свое, и чтобы благословлять все дела рук твоих: и будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать».
Нате вам. Псалом. Каждый везет в бесплодные земли своего бога. Кто знает, может быть — и я. А может, тут и свой найдется. У греков в каждом источнике была своя нимфа, а у нас тут целая планета. А на крайняк чем сами мы не боги?
Можно только, чтобы это была не Морган? Я с ума сойду от бога, что указывает пальцем, распоряжаясь: это — сюда, это в мусор, а вы двое — на кухне сегодня дежурите.
* * *
Транспорт пронизал облака, белые сверху и темно-сизые с подбрюшья, пилот заложил круг, определяясь, где лучше сесть. Правак бросил взгляд вниз, не в силах совладать с чувством, что весь он — один великанский глаз, смотрящий на мир по касательной от линии горизонта.
Планетой должно овладеть: как человек военный он это понимал. Взять ее, чтобы не взяли другие. Чтобы не досталась вероятному противнику. Планета — любая! — это плацдарм. База. Чем больше у тебя баз, тем больше степеней свободы, шире сектор космоса, который ты контролируешь в случае вооруженного противостояния. Противник лишен возможности вывалиться из гипера где попало, по своему усмотрению. У Новой Надежды много баз. Любой их самый совершенный флот существует в пространстве, а пространством владеем мы. Пусть у нас намного меньше авианосцев, зато у нас намного больше точек, откуда наш АВ может высунуть свое хищное рыло. А потому мы не пройдем мимо любой самой завалящей планетки, если ее можно пристроить к делу.
Нет, он бы тут не остался.
Каменистая пустошь и клубы серой пыли по ней. Отсюда видно белый крестик крошки-«реполова», первой искры жизни, брошенной человечеством на Либеллин-VI. Рядом с ним человек в легком летном скафандре. Стоит, смотрит в небеса. За спиной у него «конверт», обозначенный ручными маячками, теми, что просто втыкаются в почву, излучая свет и радиоволну. На «конверте» в тучах пыли разгружается первый транспорт. Сбегают по аппарелям человечки в белых спецкостюмах, будто сошедшие с анимированной схемы-инструкции. Две руки, две ноги, шарик вместо головы… Следом выползают погрузчики. Один схематичный человечек, побольше других, отделяется от группы, идет к тому, самому первому. Они, наверное, говорят, а потом стоят и смотрят вместе. Рядом.
Другой человечек поменьше прочих бегает, суетится, машет руками и, видимо, кричит. В результате чуть в стороне от полосы надувается пузырь временного убежища. Тот, который большой, смотрит вверх и делает жест рукой — куда, мол, лучше. Пилот в ответ кивает сам себе: дескать, понял.
Все. Двигатели выключены, управление переведено на репульсорный узел. Посадка на брюхо, под брюхом неровные камни. В грузовом отсеке тяжелые машины. Сорвем их с места и, считай, прилетели.
Мы первые. Мы здесь.
В процессе посадки и сразу после нее правак занят и наружу не смотрит. Поэтому он не видит, как Большой указывает Первому на «барак», а Первый вроде бы сначала упирается, а после идет, куда велено. Другой остается наблюдать за выгрузкой. Это просто помрачение для ума, сколь богатую оттенками драму могут разыграть игрушечные человечки.
С того момента, как Брюс съехал по аппарели, угрожающе замахнувшись на планету отвалом своего Мамонта, и двинул в общем строю, все стало так, как должно быть. Вместе с другими, такими же, он делал одно большое общее дело, и оно поглощало его настолько, что другие мысли в голову не помещались.
Задача: пройти, снимая слой грунта, ориентируясь по лучу лазерного уровня, развернуться и пройти снова, пока дежурный геодезист не скажет — «хватит». Со стороны — так нет ничего проще. Бульдозер дрожит, напрягается под управляющей рукой, как буйвол, наваливается всем телом на гору, которую толкает впереди себя. Иной раз встанет, катки вертятся вхолостую, гусеница проскальзывает. Отойдешь назад, разгонишься… толчок, еще толчок… пошла, родимая! Ио-хо, я сильнее горы, значит, я больше горы! Это я вращаю всю эту заштатную планетенку, а захочу — вовсе срою ее. Эта сила, она искрит в плечах, я наклоняю голову и напрягаю шею, эй, гляньте, я бодаюсь с горой, и это до невозможности круто! О, я назову его Голиафом. Не хуже чьего-нибудь Грозного Германа. И, кажется, я начинаю понимать, что в этом находит Андерс.
Интересно, что в этом нашел бы отец?
Андерс, к слову, мало, что идет во главе уступа, так еще успевает выпасать все стадо. Окликает, суется с советами под руку. Справедливости ради следует сказать, что он действительно знает как лучше.
— Второй и третий, машинам стоп. Водители ко мне. Остальным продолжать.
Послушно, но неохотно заглушив двигатель, Брюс вылез из кабины — ноги затекли, зад сплющило! — и кое-как поковылял к машине Андерса. Товия уже там, он ближе.
Нет, разумеется, механизмы не превратят поверхность в стол. По дороге пришлось перебираться через оставленные гусеницами борозды и мягкие бортики отваленных пород, в которые проваливаешься по колено. Андерс дождался друзей, спрыгнул с гусеницы, и все вместе поперлись еще дальше, где возле своего Мамонта под прикрытием немалой кучки почвогрунта стесненно тусовались девушки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
