– Зачем вы так делаете? – задала она ему неожиданный вопрос.
Лукас удивленно взглянул на нее.
– О чем вы?
– Зачем вы выдаете себя за простолюдина и говорите с сильным ирландским акцентом? Ведь вы – образованный человек. Когда вы забываетесь, у вас очень чистая грамотная речь. Вы намеренно коверкаете слова…
– Вам не нравится, когда я говорю, как живущий в сельской глубинке ирландец? Потому что вы презираете мой народ… – резко ответил Галлахер, и в его зеленых глазах вспыхнул гнев. – Мы для вас – быдло, безграмотные ирландцы, которых вы покорили и держите под своей властью.
У Джесси перехватило дыхание.
– Запомните, мисс, я вовсе не притворяюсь ирландцем. Я говорю так, как разговаривают в моих краях простые люди, среди которых я вырос, – рыбаки, земледельцы, лавочники, поденщики. Ваш правильный английский для них чужой язык, как и ваша королева. Он навязан им чужеземцами. У себя дома, среди родных и близких, они говорят на своем наречии.
Лукас туго натянул поводья. В отличие от Джесси Лукас был без перчаток, и поводья натирали его натруженные мозолистые руки.
– Моя мама дома говорила на гэльском языке. Она всем сердцем любила Ирландию – страну, которой дорожила не меньше, чем собственными детьми. Мама позаботилась о том, чтобы мы выучили язык, на котором говорил народ в тех краях. Она просила нас передать его нашим детям и детям детей.
– А чему учил вас отец?
На губах Лукаса заиграла улыбка.
– Отец? О, будучи патриотом, он вместе с тем обладал практической сметкой. И пока мать учила нас говорить на гэльском языке, он следил затем, чтобы мы совершенствовали наш английский. Он всегда говорил, что традиции – это хорошо, но нужно кормить семью. Дублинский адвокат не может позволить себе говорить так, как говорят в ирландской глубинке.
Джесси перевела взгляд с его лица на руки. Несмотря на многолетний тяжелый труд, они выглядели изящными, хотя их покрывали ссадины, шрамы и мозоли. Лукас по дороге снял куртку и закатал рукава рубашки, обнажив мускулистые, загорелые руки до плеч. Джесси заметила, что его красивые запястья изуродованы шрамами от кандалов.
По всей видимости, шрамы остались не только на его руках, но и в душе. Железные кандалы, которые каторжники носят и в жару, и в дождь, натирают тело, на месте ссадин и опрелостей образуются нарывы, язвы и глубокие раны, которые часто гноятся. И даже после того как кандалы снимают, следы от них остаются на коже, словно вечное клеймо раба. На его лодыжках такие же шрамы, невольно подумала Джесси.
– Значит, раньше вы работали адвокатом в Дублине? – спросила она.
Лукас, усмехнувшись, отрицательно покачал головой.
– Я стремился им стать. В ту пору я был юным идеалистом и мечтал отстаивать в судах и парламенте свободу и независимость, пользуясь только словом и не прибегая к оружию.
«Так что же с вами случилось?» – хотела спросить Джесси, но не отважилась. Комок подступил у нее к горлу, а на глаза навернулись слезы. Она не знала, почему ей так хочется плакать. Джесси поняла, что ей не следовало разговаривать с Лукасом о его прошлом. Лучше бы ей не знать о том, как он жил и о чем мечтал в Ирландии, до того как попал на каторгу. Для Джесси Лукас должен оставаться одним из слуг, человеком, принадлежащим к серой массе каторжников и ничем не выделяющимся из нее.
Джесси вновь пустила лошадь по лесной дороге, приказав груму следовать сзади на почтительном расстоянии, как и положено слуге.
Свежий морской ветер ударил им в лицо, когда они выехали из леса и оказались на побережье. Морские дали сверкали в лучах яркого солнца. Аквамариновые волны набегали на берег, слепя глаза серебристыми бликами.
Справа открывалась панорама Блэкхейвен-Бей с его аккуратными каменными жилыми домами и лавочками, серыми доками и складами, бараками и китобойными заводами. Город вытянулся на две мили вдоль морского побережья. Спокойные воды залива бороздили рыбачьи лодки. Недалеко от берега стояли на якоре кечи и два гигантских китобойных судна, мачты которых покачивались на фоне голубого безоблачного неба.
Далеко выдававшийся в море, поросший лесом мыс Последней Надежды отделял тихую гавань от Бухты кораблекрушений, расположенной севернее. Судно, бросившее якорь в заливе Блэкхейвен слишком далеко от берега, подвергалось большой опасности. Штормовой ветер и быстрое течение могли снести его на рифы и зубчатые, почерневшие утесы, располагавшиеся у входа в Бухту кораблекрушений. Но в такое солнечное весеннее утро ничто не предвещало шторма, и далекие скалы, омываемые морскими волнами, выглядели мирными и безопасными.
Выйдя из леса, дорога, по которой следовали всадники, разветвлялась. Главная шла прямо в Блэкхейвен-Бей, другая, менее наезженная, сворачивала влево к бухте, а третья, скорее похожая на тропу, вела к маленькому побеленному коттеджу, стоявшему на мысе, отделявшем бухту от залива. Дом утопал в зелени, и путники видели только его крышу.
Вороная кобыла беспокойно запрядала ушами, когда Джесси остановилась на распутье. Ее неудержимо тянуло направить лошадь к продуваемому ветрами лесистому мысу, но здравый смысл подсказывал ей, что надо свернуть к бухте. Неужели теперь, когда у нее появился новый грум, она не сможет посещать маленький коттедж и ее обитательницу? Джесси не могла примириться с такой мыслью.
– Похоже, дорога, которая уходит влево, ведет в Бухту кораблекрушений, – заметил ирландец, привставая в стременах.
– Благодарю вас, мистер Галлахер, за подсказку, но я знаю, – бросила Джесси и тут же пожалела о том, что грубо обошлась с грумом! Лукас пристально посмотрел на нее, и у Джесси от его буравящего взгляда мурашки забегали по спине.
– Мне известно, что вы часто заезжали в коттедж на мысе, – неожиданно заявил Лукас.
Судорожно сжав в руках поводья, Джесси машинально натянула их, и ее кобыла слегка попятилась.
– Спокойно, Симмерия, – потрепала она лошадь по потной холке.
Повернув голову, она поймала на себе тяжелый взгляд Лукаса.
– Простите, но я не понимаю, о чем вы говорите, – произнесла она ровным голосом.
– Я говорю о Женевьеве Стржецкой, – поведал Лукас. Похоже, надменный тон Джесси нисколько не смущал его. – Местные жители считают ее падшей женщиной. Она живет в полной изоляции в доме, расположенном на мысе Последней Надежды. Порядочные люди считают неприличным общаться с ней. Но вы регулярно посещали ее на протяжении многих лет. – На губах Лукаса заиграла улыбка, которая, впрочем, не растопила холодок в его глазах. – Именно к ней вы собирались съездить сегодня, не правда ли?
Глава 9
Джесси смотрела на Лукаса круглыми от изумления глазами. На ее щеках играл румянец. Сначала она хотела заявить, что он ошибается, но потом решила промолчать.