скрип качающихся стволов, шелест листвы, щебет птиц.
Чтобы понять, чем богат край и выбрать путь дальнейшего развития, нужно увидеть самой. Пощупать, попробовать на зуб, присмотреться. Нет цели истощить ресурсы, лишь бережно взять, приумножив для собственных нужд.
Шум разговоров и смеха стихает, люди, прощаясь, расходятся. В городе спешно отстраивают хозяйственные постройки — нужно заготовить сена и прочего. Слышала, как обсуждали птичники, загоны для коней, скотины. Вот уж куда не лезла, так в ту степь.
Улыбаюсь, вспоминая вытянувшееся лицо капитана, когда огорошила новостью, что хочу процент и составление маг договора. Все любят число семь, приписывают удачу и мистические силы, его выбрала и я. Десять — многовато, пять — категорически мало. Ровно столько отчислений будет капать на счет, который капитан откроет на мое имя, он же озадачился изготовлением документов.
Пришлось немного подумать о будущем. На личное производство нужны золотые, которые, вот досада, не валяются под ногами. Осталось придумать. Это собственное дело. Немного попозже.
Уши накрыла невидимая вата, отрезая от посторонних звуков. Иду, внимательно оглядываясь на все триста шестьдесят, в голове жернова неторопливо перемалывают зерна мыслей. Поднимаю шишку из-под ног. Хорошая, большая и пустая. Чуть погодя находим заросли малины. Ягоды крупные, сочные, так и просятся в рот. Листья крупные, широкие, ароматные. Медленно делаю глубокие вдохи, еле слышно шепчу:
— Еще…
К середине дня с непривычки болят ноги, но я счастлива — корзина полна лесных богатств. Наскоро перекусываем, старший группы принимает решение возвращаться — люди загружены до предела. Гуськом тянется ниточка со звеньями людей. Изумрудная зелень неспешно покачивается, будто прощаясь до следующего раза.
Своеобразное медитативное состояние рассеивается, возвращается копошение в голове. Пытаюсь анализировать.
Чувствую, как мир незаметно меняет. Не знаю, хорошо или плохо, знаю, что непривычно, тяжело и часто страшно. Скажи кто еще лет пять назад, что я буду планировать индивидуальное предпринимательство — рассмеялась бы в лицо. А сейчас это залог свободного существования. При этом очень хочется опоры, своего человека. Олаф — хороший друг, но не семья, а мне хочется корней.
Порой удивляюсь, как они вообще прислушиваются к моим советам? Почему? Простая домохозяйка, без опыта общения с живыми людьми. Волнами накатывает страх разоблачения иномирного происхождения. Сжимаю кулаки и дышу на счет, чтобы унять внутреннюю дрожь. Дорога заканчивается незаметно. Вот уже видны кучи неровно сложенных камней, пополняющиеся быстрее, чем убывающие. Капитан твердо решил построить добротную стену, опоясывающую поселение, а я за время копания в земле и себе приняла ультимативное решение — Камиллу распределят в другое место. Вчера умер идущий на поправку. Если бы Велдон не перепил зелий, для поднятия сил и людей с кроватей, то не свалился бы с истощением, имея возможность заметить бегающие глазки змеи, что на пару с подругой готовила тело к погребению.
Мои нервы дороже, а теперь и положение выше — помогаю в процветании города. Вот и воспользуюсь блатом.
* * *
Камилла
Спина была мокрая от страха, внутри все дрожало, но приходилось держать лицо, сцепив зубы. Казалось, все вокруг знают о тайне, подглядывают и следят, только делая вид, что заняты сбором. А все она, Люба! Щерится в мою сторону, как чувствует. Ушла с самой дальней группой, уйти от старшего не составило труда — своя есть своя.
Сердце бухало в груди, норовя выпрыгнуть. Как пить дать, получу нагоняй. Поспешила, сама знала, но ничего не могла поделать. Аккуратно отводя ветви, лезла в самую чащу. Замерла, ощутив острие возле горла. За спиной стояла опасность.
— Хвоста нет, проверяла.
Черные глаза оказались напротив, злобно буравя. Дрожащей рукой полезла за пазуху, доставая противный мешочек. Мерзко, как же мерзко, но без жертв никак. Прикрыла глаза, чтобы не видеть.
— Люба что-то подозревает, усилила надзор. Это, возможно, последний. Пока смогла, принесла. Джонатан чуть не выгнал…
Упала на колени, закусив рукав от боли. Из глаз текли слезы. Чужая рука больно сдавила голову, с трудом просматривая воспоминания. В голову будто втыкали раскаленные прутья. Из носа хлынула кровь.
Уходила, еле переставляя ноги.
* * *
Любаша
Остаток дня пролетел незаметно в хлопотах за больными, обработкой богатств и сортировкой что куда. Из кривых крепких веток соорудили подставки, на которых развесили просушиваться пучки трав. Не обошлось без мелких склок, все устали. Бабы ушли, я сидела на ступеньках, гипнотизируя дверь. Вдруг, вспомнила, что Хильда оставила письмо, побежала его искать.
Коротка записка с корявыми буквами гласила: «Верь в себя, деточка, не сдавайся. Я в тебя верю». В раскрытую ладонь упали золотые украшения. Цепочка с кулоном, серьги гвоздики и обручальное кольцо. Хорошо, что она все сняла. У деревенской простушки не может быть таких украшений. Да и первое время не знала бы, как ими распорядиться.
Начальника встречала неизменно на террасе позади дома с накрытым столом. Обсудили поход в лес. Капитан предупредил, что скоро выезд в большой город, предложил место в обозе и попросил еще раз подумать о списке необходимых вещей. Вовремя я нашла свое «приданное», можно будет выгодно обменять, но с этим нужна помощь. Однако, сначала насущное. В конце концов, женщина я или где? Попробую бескровно, хитростью:
— Джонатан, — расслабила сжатые плечи, — я прошу вас перевести Камиллу на более легкую работу. Она или чем-то болеет, или переживает сильные эмоции. Откровенно говоря, выглядит паршиво и сил почти нет, хотя работает наравне со всеми, не жалея сил. Не хочется лечить потом еще и ее.
— Я вас понял, Люба, — постучал по столу пальцами. Задумался. — Хорошо. Отправлю ее под присмотр к Олафу.
Очень старалась не улыбнуться от облегчения, но было еще кое-что. Аккуратно положила перед ним золотое кольцо, наблюдая за реакцией. Его глаза загорелись ярче тусклого пламени одинокой свечи, стоящей на столе. Ноздри расширились, тело окаменело, но не шелохнулось. Капитан молчал.
— Это вам, — облизала пересохшие губы.
Брови капитана поползли вверх, лицо вытянулось. Постаралась объясниться:
— Благодарность за ваше покровительство, помощь, дом и вещи. За что, что не сдали никуда… что дали работу…, - произнесла уже совсем тихо, вжимая голову в плечи.
Бодрый настрой испарился под наливающимся яростью взглядом собеседника. Шумно дыша, красный как рак, начальник порывисто вскочил, нависая надо мной через весь стол, и заорал:
— Люба, вашу мать!!! Я — мужчина! Я — добытчик! Я должен заботиться о тех, кто попал в беду, тем более о слабых женщинах! И мне не надо за это платить или подсовывать подачки! Это мужчина дарит женщине украшения, а не наоборот! — с силой грохнул кулаками об стол и вылетел, чуть не
