Он облокотился на каменную балюстраду и посмотрел вниз, через бушующий пролив, пытаясь вспомнить, как это выглядело в тот солнечный день, когда они смотрели отсюда вместе с Инрау. Вспомнить не удалось.
Майтанет и Священная война. Скоро Ахкеймион оставит Атьерс и уедет в нансурский город Сумну, священнейший из городов айнрити, дом Тысячи Храмов и Бивня. Святостью Сумне равнялся лишь Шайме, родина Последнего Пророка.
Сколько лет миновало с тех пор, как он последний раз был в Сумне? Пять? Семь? Ахкеймион равнодушно задумался о том, найдет ли он там Эсменет. Жива ли она вообще? С ней у него на душе всегда становилось как-то легче.
И снова повидать Инрау тоже неплохо, невзирая на обстоятельства. Надо же, по крайней мере, предупредить мальчика! «Они все знают, мой мальчик. Я тебя подвел».
Море почти не утешает. Ахкеймиона внезапно охватило чувство одиночества, и он устремил взгляд за пролив, в сторону далекой Сумны. Ему вдруг ужасно захотелось вновь увидеть этих двоих, одного, которого он полюбил лишь затем, чтобы потерять его в Тысяче Храмов, и другую, которую он, возможно, мог бы полюбить…
Если бы он был мужчиной, а не колдуном и шпионом.
Проводив взглядом одинокую фигуру Ахкеймиона, спускавшегося в кедровые леса под Атьерсом, Наутцера еще немного постоял, прислонясь к парапету, наслаждаясь случайным проблеском солнца и изучая грозовые облака, окутавшие небо на севере. В это время года путешествию Ахкеймиона в Сумну наверняка будет мешать неблагоприятная погода. Но Наутцера знал, что Ахкеймион выживет – с помощью Гнозиса, если потребуется. Однако переживет ли он куда более страшную бурю, которая его ожидает? Переживет ли он столкновение с Майтанетом?
«Наша задача так велика, – подумал он, – а орудия наши столь слабы!»
Он встряхнулся, пробуждаясь от забытья – дурная привычка, которая с годами только усилилась, – и заторопился обратно в мрачные галереи, не обращая внимания на попадавшихся навстречу коллег и подчиненных. Через некоторое время он очутился в папирусном сумраке библиотеки. Его старые кости уже начали ныть от усталости. Как Наутцера и рассчитывал, Симас был там. Он сидел, склонившись над древним манускриптом. Тоненькая струйка чернил блестела в свете фонаря, и Наутцере на миг померещилось, будто это кровь. Несколько мгновений Наутцера молча наблюдал за погруженным в чтение Симасом. Он ощутил вспышку зависти, смутившую его самого. Чему он завидует? Быть может, тому, что глаза Симаса все еще верно ему служат, в то время как самому Наутцере, как и многим другим, приходится заставлять своих учеников читать вслух?
– В скриптории светлее, – заметил наконец Наутцера, застав старого колдуна врасплох.
Дружелюбное лицо Симаса взметнулось над книгой, глаза сощурились, вглядываясь в полумрак.
– Так-то оно так, освещение там лучше, зато общество лучше тут!
И вечно эти шуточки! В конечном счете Симас все-таки очень предсказуем. Или это тоже часть фокуса, как и тот, едва уловимый мягкий и рассеянный вид, с помощью которого он обезоруживает учеников?
– Надо было ему сказать, Симас.
Старик нахмурился и почесал бороду.
– О чем? О том, что Майтанет уже созвал верных, чтобы объявить цель своей Священной войны? Что половина его задания – всего лишь предлог? Об этом Ахкеймион и так узнает достаточно быстро.
– Нет.
Утаить это было необходимо хотя бы для того, чтобы необходимость предать собственного ученика представлялась Ахкеймиону менее болезненной.
Симас кивнул и тяжело вздохнул.
– Значит, ты тревожишься из-за другого. Если мы чему и научились у Консульта, дружище, так это тому, что незнание – мощное оружие!
– Знание тоже. Неужели мы откажем ему в орудиях, которые могут понадобиться? А что, если он допустит промах? Люди часто делаются неосмотрительны, в отсутствие какой-либо реальной угрозы.
Симас уверенно замотал головой.
– Ведь он едет в Сумну, Наутцера! Разве ты забыл? Он будет осторожен. Какой колдун станет вести себя неосмотрительно в логове Тысячи Храмов, а? Тем более в такие времена, как наши.
Наутцера поджал губы и ничего не ответил.
Симас откинулся на спинку стула, как бы желая вновь сосредоточиться. Он пристально вгляделся в лицо Наутцеры.
– Ты получил новые вести, – сказал он наконец. – Кто-то еще погиб.
Симас всегда обладал удивительной способностью угадывать причины перемен его настроения.
– Хуже, – ответил Наутцера. – Пропал. Сегодня утром Партельс донес, что его главный осведомитель при дворе Тидонна исчез бесследно. На наших агентов идет охота, Симас.
– Должно быть, это они. Они.
Наутцера пожал плечами.
– Или Багряные Шпили. Или даже Тысяча Храмов. Если помнишь, императорских шпионов в Сумне постигла та же участь… Как бы то ни было, следовало сказать Ахкеймиону.
– Наутцера, ты всегда так строг! Нет. Кто бы ни нападал на нас, он либо чересчур робок, либо чересчур хитер, чтобы делать это напрямую. Они не трогают наших высокопоставленных колдунов – нет, они бьют по осведомителям, нашим глазам и ушам в Трех Морях. По какой бы то ни было причине они надеются сделать нас глухими и немыми.
Наутцера вполне оценил жуткие выводы, которые отсюда следовали, однако не уловил, к чему именно клонит Симас.
– И что?
– А то, что Друз Ахкеймион в течение многих лет был моим учеником. Я его знаю. Он использует людей, как и положено шпиону, но так и не научился получать от этого удовольствие. От природы он человек необычайно… открытый. Слабый человек.
Ахкеймион действительно был слаб – по крайней мере, так всегда думал сам Наутцера. Но какое отношение это могло иметь к их обязанностям по отношению к Ахкеймиону?
– Симас, я слишком устал, чтобы разгадывать твои загадки! Говори прямо!
Глаза Симаса сердито сверкнули.
– Какие загадки? Мне казалось, я и без того говорю достаточно понятно.
«Наконец-то ты показал себя таким, какой ты есть на самом деле, „дружище“!»
– Дело вот в чем, – продолжал Симас – Ахкеймион вступает в дружбу с теми, кого использует, Наутцера. И если он знает, что за его людьми могут охотиться, то он колеблется. И, что еще важнее, если он узнает, что вражеские шпионы проникли в самый Атьерс, то может начать сообщать неполную информацию, с тем чтобы защитить своих осведомителей. Вспомни, Наутцера: он солгал, рискнул самим Гнозисом ради того, чтобы защитить своего ученика-предателя.
Наутцера одарил собеседника улыбкой, что с ним случалось крайне редко. Улыбка на его лице выглядела злобной, но в данном случае это казалось оправданным.
– Согласен. Такого допустить нельзя ни в коем случае. Однако же, Симас, в течение долгого времени наша успешная деятельность основывалась на том, что мы предоставляли полевым агентам свободу действий. Мы всегда полагались на то, что люди, которые лучше знают положение вещей, примут наилучшее решение. А теперь, по твоему настоянию, мы отказываем одному из наших братьев в сведениях, которые могут ему пригодиться. В сведениях, которые могут спасти ему жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
