будем варить настойку Мировара, я бесконечно радуюсь.
Преподаватель искусства зельеготовки оказывается не таким потрясающим, как учительница травоведения, он придирчив, зол и не особо воспитан. Считает всех студентов кем-то вроде своих рабов. Я в этом убеждаюсь, когда он заставляет всех драить больше десятка котлов, выдав нам лишь простые тряпки и воду. Что ж, к труду я всегда была приучена, поэтому никакой проблемы в небольшой работе не вижу, чего не скажешь об остальных. Те морщатся, пытаются закатать рукава платьев и рубашек повыше, чтобы их не испачкать, матерятся сквозь зубы, но все равно делают сказанное. Хотя бы в этом проявляют повиновение. Стоит ли говорить, что мой котёл оказывается начищен до блеска раньше других, я даже удостаиваясь скупого одобрительного взгляда от учителя. И тут же, обернувшись, вижу презрение в глазах подростков. Ну как же, они ведь благородных кровей, не привыкли ручки марать, а тут вдруг какая-то сумасшедшая наследница как ни в чем не бывало намывает котёл.
От работы руками я всегда получила истинное удовольствие, поэтому сейчас лишь глупо улыбаюсь, наслаждаясь видом выполненной работы. И ещё более довольной становлюсь, когда учитель Кут мне первой дает рецепт варения зелья.
— Ингредиенты возьми в шкафу, — указывает рукой в сторону. И вновь возвращается к своему столу.
В углу стоит высокий и широкий шкаф, чистенький, с резными дверцами. Паутина протянулась к одной из ручек, завершая действительно волшебную картинку. На полках множество банок, склянок, колб и коробочек. Некоторые из них забиты ингредиентами для зелий под завязку, в других же нечто только на донышке. Парочка емкостей нехило так меня напугала, потому что в их мутной жиже плавали мертвые рептилии неизвестного мне вида. А в третьей был труп ребенка, развитие которого, видимо, остановилось ещё в утробе матери: крохотные ножки малыша срастались в хвост. Во мне сразу все леденеет от ужаса и окончательного осознания, что этот мир не волшебная сказка, а такой же жестокий, как и Земля, где считается нормальным засунуть зародыш в банку и выставить на всеобщее обозрение любопытных в кунсткамере.
— Корень варелианы, иглы пихты, глаза черновонки, лист карелянки, — сверяюсь со списком, набирая нужное. Вновь перепроверяю и сама убеждаюсь, что все правильно. — Что ж, приступим.
С помощью камней разжигаю под котлом огонь, наливаю нужную меру воды и приступаю к приготовлению настойки Мировара. Совсем скоро поднимается плотный ароматный пар, и тогда преподаватель вновь приближается ко мне.
— Отличная работа. Раньше не замечал за тобой, ал’Санд, предрасположенности к тонкому искусству зельеготовки. Рад, что ошибся, — его суровое лицо трогает легкая улыбка, которая тут же пропадает, когда мужчина обращается к остальным студентам, — учитесь, олухи, у своей однокурсницы. Вы даже котлы вымыть не в состоянии быстро.
И правда, пока только я приступила к настоящему занятию. Другие же до сих пор пытаются отмыть свои ёмкости. Маленький червячок превосходства над ними приятно греет мое сердце. Хоть что-то хорошее произошло с момента моего появления в этом мире. Впервые в моей жизни меня похвалили, признав заслуги.
Глава 17
Ко второй половине урока однокурсники наконец худо-бедно разобрались с чисткой котлов. И это меня удивляет, ведь я первый день на занятиях, но они-то тут точно не первый год учатся, знают учителя Кута, наверняка и с его методом преподавания знакомы. Так почему же двигаются, словно сонные мухи, объевшийся варенья?
— Пошевеливайтесь. Те, кто не успеют начать, останутся без противоядия, — Кут неожиданно достаёт из ящика стола конверт, высыпает из него содержимое на ладонь и, сказав, — развейся, — выдувает в класс. Порошок моментально оседает на лицах учеников, заставляя их вскрикнуть. Учитель откровенно радуется произведенному эффекту и говорит, — или вы думали, что хоть один наш урок пройдёт без проверки? Я специально выпросил у учительницы Рейны её месячный запас порошка Милоха.
Что ж. Вполне логично. Очень действенный способ заставить студентов шевелиться. Я и сама чувствую, как начинает чесаться лицо, но не волнуюсь так сильно, ведь над моим котлом уже поднимается серебристый пар правильно сваренного зелья. Мне уж точно не грозит бугристое лицо от прорастающих корешков.
— Поделись! — неожиданно дёргает меня за руку какая-то девчонка с рожками, растущими прямо у неё изо лба. — А то прокляну!
Интересно, она действительно способна это сделать? Если да, то, может, и правда поделить? С другой стороны, кто виноват, что она не захотела поработать своими белоснежными ручками, чтобы вычистить котёл и вовремя сварить противоядие. А если нет, то и бояться мне нечего, ведь так?
— Риа, ты совсем обнаглела, — это уже злится парень, выглядывающий из-за хрупкого плеча девушки. Его лицо мне кажется знакомым. И тут же осеняет меня — это же Кирен, тот, что с сестрой моей под ручку ходит. Он же тем временем продолжает полыхать гневом, — до того как ал’Сандр потеряла память, ты над ней издевалась. Что, решила в свете новых обстоятельств ей на шею сесть? Окстись, детка.
Такое панибратское обращение меня поражает. Над таким поведением парня точно стоит задуматься, ведь неспроста он позволяет себе подобное обращение, следовательно, знает, что ему за это ничего не будет, ничего не возразит Риа и даже рогами своими не забодает. Стало быть, даже в этом учебном заведении есть своя иерархия. Для начала мне надо выяснить, кто есть кто, чтобы знать, к кому можно обращаться, а к кому нельзя, с кем лучше общаться, а кого лучше избегать, кто мне сможет помочь, а кто только сильнее попытается сбросить на самое одно, чье отношение к Нивес положительное, чье нейтральное и чьё отрицательное — это всё даже важнее чьих-то домыслов о том, что я могу быть Приходящей. Рогатая ученица лишь фыркает на Кирена, ничего ему не возражая, и отходит в сторону, как будто ничего не произошло. Но этих минут на демонстрацию силы от парня хватило, чтобы понять, что его действительно было бы неплохо привлечь на свою сторону, если он не сильно предан моей сестре.
— Спасибо, — проявляю вежливость в этот раз более явно, чем при знакомстве с наследником. — Если бы не ты, боюсь, сама бы ей по рогам настучала.
Ал’Вула робко улыбается и отходит в сторону, чтобы наконец заняться своим зельем, я же продолжаю работу, дабы закончить начатое. Лицо чешется все сильнее, и единственная надежда на избавление — правильно приготовленное снадобье.
Вдруг раздался громкий хлопок и чей-то вскрик. Классную комнату затянуло густым чёрным дымом, и ориентироваться стало возможно лишь на голос учителя:
— Не двигайтесь со своих мест, ничего страшного не случилось. Риа
