Пантелей, как наяву, услыхал сипловатый, с одышкой, голос старого ботаника и строгую, четкую речь географа.
Так учился же, учился не хуже других! Не на пятерки, правда, а на четверки. Знаний в голове столько, что тесно от них. Обрисовать растительность сибирской тайги? Пожалуйста. Отметить особенности рельефа в тундре? И это можно!.. А что растет на нашей улице в Ростове? Говорят, какой-то заграничный клен. А тут, вокруг лагеря, какие породы деревьев, какие тропы? Не учили, не знаю, хоть от дома до этих мест ближе, чем до тайги и тундры. Всего ночь езды…
Пантелей поставил себя на место той радистки, вообразил, что он сам пробирается на явку. Сумел бы он в темноте весь путь без тропинок проделать? Нет, не сумел бы. Он бы одной и той же дорогой не ходил бы. Но все равно главный маршрут у него был бы. Иначе и заблудиться нехитро.
Местные жители здесь не ходят: по косому гребню горы не очень-то разгуляешься. Потому и постоянных троп к морю нет. Тем заметнее должна быть новая тропка, да!
Задрав голову, Пантелей долго смотрел на лесистую хребтину, словно ждал, что она подскажет ему, где проходят тропы радистки. Гора и лес молчали. Можно подумать, что испытывали его: ищи сам, а мы посмотрим, каков ты…
Дальше идти было бессмысленно: под самой погранзаставой радистка бродить побоится. И Пантелей повернул обратно.
Сделал несколько шагов и в зеленой стене, что отделяла его от моря, увидал небольшую прогалинку. Над самой землей кусты чуть расступились, и одна тонкая веточка неудобно изогнулась. Пантелей кинулся осматривать и противоположную стену, что к горам. Наискосок от прогалинки тропа раздалась и немного потеснила кусты. Внизу они непролазно сошлись, а повыше разредились. Пантелей поднял ногу и переступил через препятствие. Перед ним была стежка! Еле заметная, но и ей он обрадовался.
Осторожно раздвигая ветки, сделал несколько шагов и в недоумении задержался: стежка раздваивалась. Куда идти? Слева было посвободнее, и он пошел влево. Он очутился в тоннеле, свод которого быстро опускался, заставляя нагибаться. Метров через десять Пантелей опустился на четвереньки. Может, вернуться, другой стежкой направиться? А кто сказал, что шпионы обязательно по удобным дорогам ходят? Может, этот лаз и привлекает радистку? Ладоням и коленям было больно: то и дело натыкался на сухие сучья. Но зря страдал — в тупик забрался.
Возвратился к развилке и пошел по правой стежке, уже понимая, что и тут ждет его тупик. Как назло, стежку обступали колючие кусты и мертвые деревца. Кожа зудела, за воротник сыпалась какая-то труха. Здесь было круче, а ухватиться не за что. За колючки — страшно, за мертвые стволы — рискованно: повалишь, свой след оставишь.
В одном месте стежку перегородило упавшее дерево. Полез под него, ушиб затылок и чуть не заплакал — не от боли, а от обиды: дальше пути не было. Снова нырнул под упавшее дерево, старался пониже присесть, чтоб не стукнуться, и в таком положении обратил внимание на плоские камни в колючих кустах. Ступая по этим камням, свернул в сторону и выпрямился на крошечной полянке размером в два стола, не больше! Сюда попадало солнце, и мягкая зеленая травка стелилась ковром. Так бы и вытянулся здесь. Да некогда. Надо искать продолжение стежки.
Оглядел края полянки и — ничего путного. Пора, пожалуй, в лагерь идти. Устал, исцарапался, от пота и трухи щиплет шею и спину… Нет, так не годится. Если себя жалко, не надо за серьезное дело браться. Тому, кто себя бережет, лучше всего ловить шпионов, сидя на стуле перед телевизором. Пять серий подряд будешь героем, не выходя из дому и грызя яблоки!.. Вперед, Пантелей Кондрашин. Нос у тебя утиный, пусть походка будет орлиной.
Он едва ли не каждый кустик ощупывал вокруг полянки — так тщательно изучал края ее. И был вознагражден за это упорство — продолжение стежки оказалось за кустами, поэтому-то сразу в глаза не бросилось. Плечом вперед Пантелей втиснулся в кусты и пошел по прогалинке, которая с каждым шагом расширялась. Она привела в неглубокую низину, по дну которой извивалась самая настоящая тропа.
Здесь было тихо и сыро. Над высокой стреловидной тропой летали стрекозы. Алели ягоды шиповника.
Под ногами чавкало — тропу заливало водой. А если дальше болото? Впрочем, в горах болот не бывает. Где-то пробегает ручеек, вода натекла сюда и застоялась. Наберешь в кеды — не велика беда. Разуться, что ли? Нельзя: пожалеешь обувь, поранишь ноги.
Он зашлепал по мокрой черной земле, прошитой травою.
Тропа все круче забирала вправо и вышла к дороге. Это была старая, заброшенная дорога, по которой когда-то возили дрова или камень: на обочине валялись гнилые поленья и замшелые обломки песчаника.
Сначала дорога потянулась вверх, потом косо скользнула вниз и врезалась в ручей. Разогнался, перепрыгнул широко разлившуюся воду, пошел на подъем. Обочины и середина дороги густо заросли, неглубокая колея выглажена дождевыми потоками. Если радистка проходила по этой дороге, то будут следы. Пантелей ступал по затравевшей середине и глаз не сводил с колеи. Из-за этого сразу и не заметил, что кое-где пыльная трава потемнела: кто-то или что-то сбило пыль. Кто?… Что?… Не радистка ли?
Могла ведь она пойти по траве, чтоб не наследить на колее? Конечно, могла! Даже обязана была! Ее же учили, прежде чем заслать к нам. А если не заслали, если тут подобрали? Допустим, подкупили, напугали и завербовали? Все равно она получила инструктаж. Да и сама сообразила бы. Это же какой дурой родиться надо, чтобы не сообразить…
Пантелей все больше свыкался с мыслью, что именно радистка шла здесь, пробираясь к морю. И невольно рисовал ее облик: она невысокая и крепкая. Красивая, со светлыми волосами. Шпионки всегда красивые и светловолосые. На ней зеленый костюм из тонкой и плотной ткани — куртка и лыжные брюки. На ногах — горные ботинки. Стоп! Если тяжелые горные ботинки, то земля под травой подомнется.
Пантелей опустился на колени и руками отвел траву. Земля совершенно цела. Горные ботинки отпадают… А кеды? Глянем на свой след. Под кедами трава ложится, а земля остается нетронутой. Там, где ступала радистка, трава еле примята. В чем же шла она, вражина? Не босиком же! Какой там босиком! Ночью, с тяжелым вещевым мешком за плечами, даже при свете фонарика не разгуляешься. Что-то на ногах было. Что же?
Вот если бы она на колею ногой попала! Хотя бы случайно — ведь ночью шла, всякое могло быть. Иногда пыль сбита с травы впритык с колеей. Миллиметр в сторону — должен остаться четкий след. Да, видно, радистка не давала себе поблажки и все время на траву ступала.
Дорога круто вильнула, травянистый выступ между колеями скосило. Это и подвело бдительную радистку — она опустила ногу на приглаженную пыль и, наверное, сама того не заметила, иначе забила бы след, стерла бы его.
Вот он, долгожданный! Четкий и… странный след. Нога маленькая, обутая во что-то непонятное. Вроде босиком была и не босиком.
След — в тонких параллельных рубчиках. Похоже на вельветовый чулок. Только вельветовых чулок не бывает. Вот задача! Задумаешься!
Охотничий зуд подстегивал Пантелея. На месте не стоялось. Думать можно и на ходу! Вперед! Там, впереди, может еще раз повезти! Он зашагал по дороге, огибавшей впадину и одновременно забиравшейся на крутизну…
А ловкая радистка больше не оступалась.
С чем же все-таки можно сравнить ее след, чтобы определить, что у нее на ногах? Какие такие особые штиблеты ей выдали: без каблуков, мягкие, в обтяжку и прочные…
Между тем старая дорога, одолев крутизну, влилась в другую дорогу — хорошо наезженную. По ней тяжелые грузовики ходили — шины орнамент выдавили. Дорога усыпана битым камнем, пыль на ней белая и легкая — от каждого шага взлетает облачко.
А тут как же радистка шла? С какой стороны в какую?
Сам себе не поверив, Пантелей увидел ясный, будто нарочно оставленный, след. Потом еще один! И еще! Цепочка следов — один другого лучше. Радистка шла вверх. Значит, так она возвращалась на свою постоянную базу. В общем, туда, где она живет, откуда выходит на явку.
А где же тот след, который она оставила, идя навстречу с нарушителем? Машины закатали его? Почему же не закатали этих следов? Они оставлены ночью, неужели с тех пор не было тут машин? Чтоб дорога пустовала целый день — такое невозможно. Но поверим, что пустовала и следы радистки сохранились. Во что же все-таки она обута? Следов хоть отбавляй, но разгадки не найдешь. А уж все остальное — одежду и снаряжение на ней — и не представишь точно. Одни фантазии. А с помощью фантазий радистку не схватишь.
Пантелей шел вдоль следов, и фантазия, о которой он только что подумал так пренебрежительно, овладела им.
Она перенесла его в ночь. С крепкой веревкой и оружием (потом будет видно, с каким) Пантелей Кондрашин выходит на задание. Он занимает заранее подобранное и подготовленное место. Такое, чтоб никто его не увидел, никто его не услышал, оказавшись даже в сантиметре от него.
