— Так что же насчет остального, Джозеф?
— Мы не можем обсуждать это здесь.
Она глубоко вздыхает. Очень глубоко.
— Чувствую себя так, словно попала в какую-то сказку. Правду ли говорят о ваших способностях к обонянию, например? Оно такое же острое, как и у собак? Можете ли вы, например, сказать, какими духами я пользовалась сегодня утром?
— Да, я могу сказать.
— Можете сказать, какая марка?
— Нет, но это определенно лавандовое масло.
— И вы сможете распознать его, как только почувствуете вновь?
— Конечно.
— Мм.
— Миссис Хорд, если вы не возражаете, я не очень-то люблю распространяться обо всем этом в подобных заведениях…
— Да, но нам когда-нибудь придется об этом поговорить. Когда-нибудь.
— Миссис Хорд.
— Да.
— Ваша дочь…
— Что вы хотите знать?
— Она пропала, так ведь?
— Да.
— Что вы имели в виду, сказав, что ваша дочь увлекается нечистью?
Она отправляет в рот очередной кубик льда, однако теперь лишь обсасывает его.
— То и имела в виду. Она увлекается всякой нечистью и попутно еще и мертвецами. Вы же сами видите, что она готка. Она и ее друзья. Они помешаны на всем ужасающе мрачном.
— Да, но когда вы употребляете слово нечисть, вы вкладываете в него прямой или переносный смысл? Что я хочу узнать…
— Как много она обо всем этом знает?
— Да.
— Ровным счетом ничего. Не знаю, чем вы живете в этом мире, но я уж точно встречи с людьми вашего… порядка за привычку не держу. Сегодняшний вечер — лишь исключение из правил. Дейл, я и еще несколько человек нашего круга осведомлены о вашем существовании, однако не думаю, чтобы кому-то из нас в голову пришло об этом распространяться. Это скомпрометировало бы нас, и мы бы прослыли не то что излишне эксцентричными, а еще того хуже.
Она улыбается и облизывает кубик льда, зажатый между пальцами.
Что-то не очень ее понимаю. Она определенно не Ван Хельсинг и уж точно не Ренфилд. Для Люси же она слишком чистоплотна и элегантна. Но какую-то же нишу она занимает! Я с горечью допиваю остатки своего напитка.
— И еще кое-что.
— Да, пожалуйста.
— Кто нашел вашу дочь в прошлый раз?
— Честер Доббс.
— Ха.
— Вы его знаете?
— Почему вы не наняли его?
— Если быть честной, мы так и сделали. Он заверил нас, что сделает все возможное, однако позвонил нам следующим же вечером и сказал про чрезвычайную загруженность срочными делами.
Вот как. Я пытаюсь представить себе, что заставило этого частного сыщика отказаться от дела Хордов. Этих влиятельных толстосумов. Однако тщетно.
Она пристально смотрит на меня.
— Еще вопросы?
— Что?
— Я еще чем-нибудь могу помочь?
— Ах, да. Где он ее нашел?
Она вгрызается в кубик льда.
— Какое-то заброшенное здание, школа, говорят. Где-то между авеню Би и Девятой. Она сшивалась там в подвале со своими приятелями.
Выражение ее лица меняется. И я даже знаю почему: она просто видит, как вытягивается мое лицо, будто я только что увидел привидение.
— Джозеф, с вами все в порядке? Что-то не так?
Я никогда не жму людям рук на прощание. Никогда не прощаюсь словесно. И теперь я не нарушаю своих принципов. Я просто срываюсь с места и направляюсь к центру города.
Нет, это не она. Я убеждаюсь в этом, пристальнее взглянув на фотографию, пока еду в такси к центру. Нет. Аманда — не та девица-монстр, с которой я разобрался на днях в здании школы. Хоть какое-то облегчение.
Школа выглядит так же, как и вчера. Машина полицейских припаркована в сторонке для этого хренова наблюдения, баррикады все еще преграждают вход во двор. Все тем же неизменным способом я проникаю внутрь, хотя на этот раз сломанные ребра причиняют немалую боль. Дверь, ведущая с крыши, все так же приоткрыта — со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Я вхожу. Те же граффити, те же крысы, тот же перемещающийся воздух, те же запахи. Я спускаюсь и направляюсь в класс, где произошло убийство.
Все запахи остались на своих местах, но начали постепенно улетучиваться. К ним добавились запахи Тома и Хёрли. Запах пустоты, некоего отсутствия, на котором я всеми силами пытался сконцентрироваться, пока не пришли эти два придурка, теперь для меня потерян. Он смешался со всеми другими ароматами. Однако мускусный запах все еще уловим, как и не дающие покоя его сладковатые составляющие — запах некой сексуальности и почему-то сухости. Однако сегодня я здесь не для того. Я пришел за девочкой.
Поэтому я выхожу из классной комнаты и некоторое время брожу по первому этажу в поисках двери в подвал. Черт, ну и темно же здесь! Закрываю глаза и чувствую, как расширяются мои зрачки. Снова открываю их и принимаюсь спускаться навстречу безликим теням кромешной тьмы.
Здесь меня атакуют совершенно иные запахи. Доминируют запахи пыли и сырого цемента, чувствуется аромат отработанной нефти и запах человеческого пота, красной нитью проходящий по всему помещению. Несколько вспышек света из открытой мною двери, и начинают проступать неясные очертания подвала. Прохожу вдоль кучи гниющих картонных коробок, набитых старыми учебниками, заворачиваю за угол и прохожу мимо двери бывшей котельной, откуда и несет отработанной нефтью. Здесь человеческие запахи становятся все плотнее и обильней. Возможно, совсем недавно здесь кто-то был. Однако запахов слишком много, и все они хаотично перемешаны, так что разделить их я еще пока не могу. Запах пота, который я поймал наверху, усиливается по мере того, как я приближаюсь к помещению, где располагалась мужская раздевалка, и открываю в нее дверь. Большинство шкафчиков уже давно вынесли, поэтому я сразу же обращаю внимание на какую-то темную кучу в углу, которая и издает этот умопомрачительный вонючий запах.
Мне, конечно, не хотелось бы привлекать к себе внимание, но я не могу бродить здесь вот так, в потемках, это может затянуться на всю ночь. Поэтому вынимаю из кармана небольшой фонарик. Я закрываю глаза и включаю его, покручивая регулятор, чтобы свет стал менее резким. А затем осторожно открываю глаза до узеньких щелочек. Свет фонарика на самом деле довольно разбросанный и приглушенный, однако мне и он кажется светом, бьющим от большой настольной лампы мне прямо в лицо. Я как можно дальше отставляю руку с фонариком от остального тела. Если кому и вздумается стрелять в меня, то пусть лучше отстрелят руку, чем угодят в живот.
Постепенно с помощью света мне удается сопоставить новые запахи с их потенциальными источниками, и таким образом я отчетливее выделяю новые запахи среди старых. В частности, я уже отделяю запахи из мужской раздевалки от остальных. Я нахожусь в гимнастическом зале. Затем дохожу до заброшенного хранилища, наполовину забитого сломанными партами.
