— Вы совсем его не знаете, как же можно судить?
— Вот! А какие слухи в Ильвейне ходят о кранки, вы сами знаете. Мне говорили только о том, что так нужно, что он знатен и богат, и все прочее. А я хотела выбирать сама. Понимаете, мне даже поговорить об этом было не с кем. А тут появился Даэрнар. После войны отец забрал его к себе. В старину его просто убили бы, чтобы не оставлять мстителя. А отец хотел воспитать его, привлечь к себе милосердием. Судите сами, легко ли было ему жить тут? Ведь ему все напоминали, что он сын узурпатора, что живет только по милости короля. Легко ли? Непонятно кто. Воспитанник, пленник, шут… Так мы, два невольника, и подружились. Поверяли друг другу самое сокровенное. Мне было жаль его. И себя тоже. Он мой друг.
— Он пытался убить моего брата.
— Знаю. Но тут, скорее, моя вина. Я говорила ему, что не хочу выходить за вашего брата. Он сказал, что не допустит этого. Как видите, не вышло. Удача на стороне кранки. Хотя его поддерживали многие, кому не по нраву кранки, ничего не вышло. А потом его все бросили. Он нужен был как символ, как пешка. Когда мы добрались до Ритимара, нас бросили все. Почуяли опасность и бросили. Мало того, этот вольный город просто продал нас.
— Мне казалось, что ваш друг просто хотел с вашей помощью добраться до престола.
— Да какой там престол! У нас полно родственников. Отец спокойно мог лишить меня права наследования! Мы бежали куда-нибудь. Не знали куда, просто спрятаться бы. Без денег, голодали… Сударыня, он даже не прикоснулся ко мне. Я могу поклясться чем угодно. Скажите это своему брату, пусть он не мстит ему. Он ведь и так в заточении.
— Вы любите его?
Лайин на миг задумалась, пожала плечами.
— Вряд ли. Жалею, да. Он мне лучший друг, он все понимает. Но я никогда не думала о нем как о любовнике. Нет. Сударыня, попросите вашего брата за него!
— Так вы за этим ко мне пришли?
— И за этим тоже. Разве у вас не принято жалеть? У вас жалость греховна? Или вы прощать не умеете?
— Умеем, как и вы. Но не все. Впрочем, и вы тоже. Хорошо, я скажу брату. Но вы будете ему верной женой, что бы там у вас на сердце ни лежало. Вы поклянетесь в этом. Я слишком люблю брата.
Лайин усмехнулась.
— Вот и вы ставите условия. Отец сказал, что если я не подчинюсь ему, он казнит моего друга. Наверное, вы просто не верите в то, что дружба вообще есть. Особенно между мужчиной и женщиной. Как бы то ни было, он мой друг, а дружба обязывает сделать все для друга. Вот я и делаю… Расскажите мне о своем брате.
Честно говоря, мне не очень хотелось говорить с ней. Но я все же начала рассказывать об Эмрэге. Вспоминала всякие случаи из нашей жизни. Постепенно я увлеклась. Я рассказала и о том, как он любит Лайин, о нас с Кимом, о том, чего хотел для Дзайалана мой брат… Она задавала какие-то вопросы, я отвечала, потом спрашивала я… Мы говорили до самого обеда. Расстались почти добрыми приятельницами. Уходя, она остановилась и посмотрела на меня долгим взглядом.
— Вы знаете, что вы очень красивы?
— Эмрэг тоже красив.
— Я же видела его. Если вы чуть прикроете веки, чтобы не было видно ваших глаз, то будет совсем хорошо. Извините.
Лайин откланялась и ушла. А я осталась с каким-то хорошим и вместе неуютным чувством в душе…
XXIII. КИМ
Государь пожелал говорить со мною с глазу на глаз. Он был осведомлен о событиях в Саллане и хотел поподробнее меня расспросить. Мне не пришлось говорить о подоплеке событий — государь узнал о кранки довольно много еще от этела Эршау. Так что мне пришлось рассказывать только о внешней стороне дела.
Государь немного сутулился, поскольку был несколько близорук. Это был высокий плотный мужчина, русоволосый. Так же, как и Доран, он носил длинные усы и брил бороду. Я уж и отвык от усов. Кранки обычно чисто бреют лицо, разве что Анэрна был усат. А взгляд у государя был очень непростой. Внимательный, какой-то весомый, испытующий. Я почувствовал, что под этим взглядом мне было бы очень трудно врать.
— Ну, так какова обстановка?
Я постарался объяснить как можно четче и немногословнее.
— Мне кажется, что Саллан на грани междоусобицы. Этелы разделились. Четверо во главе с Арнахиаром и его старшим сыном Анэрной назвали себя Фэграйнами и призывают к войне за Заветы Фэгрэна.
— Да ну? — хмыкнул государь. — А как же завет не поднимать руку на братьев? Воюем за Имна-Шолль, чтобы под конец ее лишиться?
— Они считают, что этел Эмрэг-кранки отрекся от родства с инетани.
— Все как и тут… Ну?
— Этелы Зуалер, Ульэрех и Энет Светловолосый на стороне Эмрэга-кранки. Сейчас среди простых людей великое смятение. Многие уходят в Имна-Шолль.
— То есть, убивают себя. Сейчас ведь не тот лунн.
— Да. Другие, особо ярые, убивают тех, кто на стороне моего господина. Пока случаев таких немного, но кто знает, что будет дальше? Надо готовиться к худшему. Фэграйны обвиняют этела Эмрэга-кранки в том, что он пытается прибрать к рукам весь Саллан.
— А что еще они могут сказать? Закон Ильвейна может защищать только тех, кто готов ему следовать и подчиняться. Мне присягали только Эмрайны и Зуалер. Если они попросят, я введу в их земли войска. Я обязан защитить их, как сюзерен.
— Я боюсь, ваше величество, что это только усугубит разлад.
— Знаю. Потому и не хочу вмешиваться. Я не хочу войти в Саллан завоевателем. Мне нужны инетани. Я хочу, чтобы они поняли, что и я им нужен. Во имя Осеняющего, перед глазами же пример! Имра присягнула Ильвейну, но там по-прежнему свои законы и порядки, если дело не касается государственных интересов. Там свой князь. То же самое было бы и в Саллане. Неужели это тупые головы не понимают, что Саллан огромен и богат, а кранки малочисленны? Лакомый кусочек для кого угодно! И если так сложилось, что Саллан как бы сам по себе прирос к Ильвейну, так чего же рвать-то по живому? Мало той проклятой риннанской резни? Хотят таргаринских железных наемников повидать? Если Ильвейн не прикроет Саллан, вам конец.
— Государь, я не кранки.
— Ах, прости. Я уже думаю о тебе не как об ильветтене. Прости.
— Государь мой, дело не в том, что Саллан не хочет власти Ильвейна. Фэграйны не хотят власти этела Эмрэга-кранки. Он к ней и не рвется, но ведь так получается, что королевским наместником в Саллане быть ему либо его сыну.
— Да, я подумывал об этом.
— Ну, вот. А этелы испокон веку считались равными. И никогда не станут присягать даже старшему по роду этелу.
— А кто им мешает присягнуть мне? Тогда Саллан был бы не просто под покровительством Ильвейна, а под моим личным покровительством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
