Милорд?! Герцог?!
— Папа, — канючила девчонка. — Задай им всем! Пусть знают, кто мы такие! И этому покажи! Нечего заступаться за этих побирушек!
Но Юджин вместо ответа отвесил своей ненаглядной дочурке шлепок пониже спины.
— Кланяйся, дура! — процедил он сквозь зубы, ухватив дочь за шею и насильно склоняя ее голову перед Кристианом.
Девчонка удивленно смолкла, неуклюже расставляя руки в реверансе.
Хотя какой реверанс, если тебя тычут носом в землю…
— Что это вы тут затеяли, м-м-м? — протянул Кристиан, рассматривая всю нашу компанию. — Что за деньги вы требуете с девушки?
Юджин просто позеленел от волнения.
Милорд, герцог! Да он мог велеть законнику пристрелить Юджина прямо здесь, без суда и следствия. У герцога есть такое право — вершить суд в своих землях.
Нет, не так.
Он сам мог забить Юджина своей тростью. И тот и пальцем бы не шевельнул, чтоб защититься.
— Она оговорила меня перед законником! — выдохнул Юджин. — Нагуляла ребенка где-то, милорд, а мне приписывает. Законник требует теперь с меня выполнения обязанностей отца…
— Как так?
— Но мне же пришлось отцовство признать…
— Признал — так исполняй, — пожал плечами Кристиан. — Если б не признал и не подтвердил, то и вопросов бы к тебе у законника не было, м-м-м?
Тот самый Кристиан.
Синеглазка.
И герцог по совместительству.
— Просто пожалел девчонку! — выкрикнул Юджин.
— Признал — исполняй, — еще тише и еще мягче произнес Кристиан.
В его синих глазах загорелся какой-то темный, зловещий огонек. Мягкость в его голосе не сулила ничего хорошего Юджину. Но тот не понял.
— Да у нас и было-то всего один раз! — выкрикнул он нервно.
— Он изнасиловал меня, милорд, — сухо произнесла я, когда Кристиан перевел вопрошающий взгляд на меня.
— Ложь! — взорвался Юджин, понимая, чем ему может грозить мое обвинение. — Она сама!..
Кристиан нахмурил брови.
— Что, — недобро произнес он. — Что ты сделал?..
— Не верьте ей! — заверещал Южин. — Она теперь всем так говорит! Потому что ребенка нагуляла, и ее из дома выгнали! А до этого помалкивала! Чего ж не жаловалась, если было насилие?
Тут мне крыть было нечем.
Желание отца замять скандал и выдать меня замуж выходило мне боком снова и снова.
— Тут не суд, — промолвила я. — А эти люди — не свидетели. Обо мне и так ходят грязные слухи. И я не хотела бы, чтоб их стало еще больше. Так давайте прекратим эти препирательства.
Но мясник затряс головой.
— Мы, госпожа? Да никогда! И сам дурного слова не скажу, и работникам своим не позволю! Я людей вижу. Если уж девка распутная, то толку от нее не жди. А вы, госпожа, серьезная. Умная и дельная.
Кристиан снова посмотрел на Юджина.
— Признал — исполняй, — в третий раз произнес он, уже угрожающе. — Я еще поговорю с законником об этой ситуации.
— Да что он там может сказать! — завопил Юджин, чуя недоброе. Разговор с суровым законником мог обернуться еще большими алиментами.
— Пшел вон отсюда, — кратко бросил Кристиан.
Теперь он смотрел только на меня. С интересом и любопытством.
И окружающие нас люди исчезли, как по волшебству.
Ивонна увела Рози, мясники быстренько укатили на своей повозке, да и Юджин со своей дочерью скрылись.
— Так значит, ваша светлость? — спросила я.
— Извините, я не представился, — вежливо ответил Кристиан. — Кристиан Берус.
— Герцог? — уточнила я.
— Самый настоящий, — поддакнул он.
— И что же угодно вашей светлости в моей скромной обители? — я ему церемонно поклонилась. Безо всякого намека на кокетство.
— Я привез вам кресло, — ответил Кристиан. Его глаза смеялись. — С колесиками. Вы просили, помните?
Помню, помню.
А еще помню, что мы заочно были знакомы.
Отец мой не был обладателем пышного титула. Но он был богат. Очень.
И со старым герцогом дружен.
То-то мне показались знакомы эти синие глаза! Такой редкий, насыщенный оттенок… наверное, старого герцога я видела. Только давно.
О его сыне, Кристиане, не было слышно вообще ничего.
И имени-то его я не слышала. Потому никаких ассоциаций при первом знакомстве не возникло.
Говорили только, что он учится где-то за границей в университете. И когда явится домой — кто ж его знает.
Но и эти скудные сведения я услыхала случайно.
Из шепотков мачехи и сестер.
Ага…
Вот тут-то у меня и начала складываться картинка.
К нам герцог захаживал. Был приглашен в дом неоднократно. И Кристиан, вероятно, тоже должен был навестить по приезде старинного друга отца.
И, вероятно, нас познакомили бы.
И…
О том, что могло быть дальше, я даже думать не стала. Во рту у меня разлилась горечь, в глазах потемнело.
Вот почему мачеха все это устроила. Я знаю, это ее рук дело. Потому что приз на кону очень и очень большой. Герцогская корона — это не шутки. А у нее двое дочерей на выданье.
Поэтому отца моего она сжила со свету.
Меня опозорила на весь свет, выставив развратной девкой.
А сама со своими дочками осталась чистенькой.
Они ведь из другой семьи. Носят другую фамилию.
«Я не могу допустить, чтобы о моих девочках такое говорили!» — прозвучали в моих ушах ее последние слова.
— Это очень благородно с вашей стороны, ваша светлость, — только и смогла вымолвить я. — Но было совсем не обязательно…
— Мне показалось, вы в таком положении, что любому подарку будете рады.
Эти слова полоснули меня по сердцу словно нож.
Мое положение…
Впрочем, чего обижаться.
Штопанная юбка, мокрые от работы руки сами за себя говорили о моем положении.
Да, я хорошенькая. Но хорошенькая нищенка. Стоит это признать!
Увидев тень боли на моем лице, Кристиан поспешил реабилитироваться.
— Это от чистого сердца, правда. Без задних мыслей, — уверил он меня. — Ваша служанка… То есть, простите, воспитанница — она славная. Такая бесстрашная. И если она единственная, на кого вы можете опереться, единственная, кто вам может помочь, то пусть она поскорее поправится.
Синеглазка Кристиан продолжал мне нравиться. Ох, как он мне нравился!
Меня к нему тянуло, как магнитом.
Он был легкий, как ветер.
С ним было просто говорить, просто смотреть друг на друга.
Им было просто очароваться.
Просто бездна нечеловеческого обаяния!
Так просто шагнуть вперед, глядя в его манящие глаза.
Так просто дать ему свою руку и забыться, с головой кинувшись в водоворот чувств!
Так просто подчиниться магии его улыбок!
Так просто заставить себя поверить в искренность его ласковых слов.
Так просто отдать ему себя всю, без остатка, за право пить нектар его любви…
Но я вовремя одернула себя.
«Он всего лишь старается понравиться тебе, — подумала я с легким разочарованием. — О серьёзности его намерений говорить не приходится. Он просто ищет легкую интрижку».
Пока обдумывала все это, я вдруг ощутила, что его руки обнимают меня.
Крепко и уверенно. И в этих объятьях было по-особенному хорошо. Так, словно он обнимал меня всегда. А я имела право на эти объятья!
Я, как зачарованная, смотрела в его глаза.
А он, все так же весело посмеиваясь, чуть поглаживал мое тело. И сквозь ткань одежды я ощущала успокаивающее тепло его рук. Его нежную ласку. Его любование мной.
Да боги!
Если б не Юджин, если б не его гнусное насилие, эти объятья были бы этой весной у юной Эрики вполне законными!
Нас бы с Кристианом познакомили.
Были бы прогулки по парковым дорожкам, и беседы у пруда.
Мы бы вместе встретили лето, любуясь закатами.
Время текло бы медленно, и беспечная юность с первой влюбленностью были бы прекрасны!
Но…
Все это чертова мачеха и проклятый Юджин у Эрики отняли.
И между Эрикой и Кристианом теперь пропасть.
Огромная пропасть в виде обшарпанного дома, маленького сына, капризничающего в пеленках, и угнетающей нищеты…
