Ободрённый увиденным, в первый же вечер Крыбыс изменил строение своего организма. Воду и полезные вещества он начал получать от бездомных: поглощал их, предварительно разложив тела на мельчайшие частицы. Метод, который он использовал для материализации, вновь пригодился.
Это не сложно: проследить за выбранной жертвой, дождаться, пока уснёт, преобразовать и вобрать в себя. А потом использовать освободившуюся «постель» для ночёвки. Утром Крыбыс возвращался в метро и вновь принимался за поиски «своих».
Спускаясь под землю, он старательно гнал от себя мысль, что выше не подняться. Придётся выслеживать бродяг и прятаться от охотников, пока хватит сил… А на сколько их хватит? Надо избавляться от неприятных запахов и менять черты лица – цвет глаз, форму носа, расположение морщин. Всё-таки охотники рядом, и без маскировки нельзя… Но с каждым разом плата за метаморфозы отнимала всё больше сил. Искусственная оболочка, при всей её податливости, была недолговечной, требовала регулярного ремонта и значительных усилий на поддержание целостности. Последствия: постоянный риск выдать себя.
Нужно было подобрать другое тело. Уничтожить прежнего владельца и занять пустой «сосуд».
Крыбыс знал методику, но наполовину, иначе бы не возился с материализацией. Увы, но ему было далеко до мастеров! Нужен человек, чья воля подавлена. Самоубийца – идеальная кандидатура.
Из выловленных обрывков разговоров и мыслей Крыбыс понял, что в метро бывают подобные происшествия: время от времени кто-нибудь бросается под поезд. Но неизвестно, когда и где чаще всего.
Остаётся искать, ждать и надеяться. Слушать настроения. Просеивать желания. Следить за теми, кто постоянно думает об этом.
Знакомого Лоцмана, чтобы подстроить случайную встречу, у Крыбыса не было. Хотя, если бы у него был знакомый Лоцман, он бы предпочёл что-нибудь получше, чем тело бедолаги, которому ничего не надо от жизни!
Однако с самоубийцами катастрофически не везло. Все они были какие-то нерешительные и чересчур пугливые. Один раз Крыбыс едва удержался, чтобы не подтолкнуть идиота, который несколько часов выбирал станцию, а потом взял – и передумал!
Толкать нельзя – получится преступление, за которое могут покарать, да и жертва будет сражаться до последнего. Надо, чтобы не просто хотел умереть, а чтобы умер внутри. Но как правило, что-то трепыхается, удерживает от последнего шага.
Сидя на лавочке после очередной неудачи, Крыбыс разглядывал полированный гранит путевой стены и мысленно проклинал всех – Обходчика, который так старательно охраняет свою Границу, Лоцмана, который заманил многообещающим якорем в столь безнадёжный мир, и самого себя, понадеявшегося на местную общину и вынужденного теперь питаться отбросами…
Короткий смешок, похожий на фырканье, отвлёк чужака от грустных размышлений. Рядом на лавку присел пожилой мужчина, солидный и благообразный. Породистый профиль, причёска волосок к волоску, старомодный костюм-тройка и элегантное пальто – таких в метро не много! В руках у незнакомца был чёрный зонтик, на голове – шляпа. Крыбыс ощутил свежий аромат дорогого одеколона, к которому примешивался терпкий запах крема для обуви, и сразу же вспомнил, как смердел вчерашний бродяга.
– Хорошо, что ты не попался, – сказал старик и развернул газету. – Хотел бы я знать – из-за везения, или ты действительно такой способный, что продержался здесь целых шесть дней?
Он говорил на Синем Наречии – искусственном языке, которым несколько сотен лет пользовались контрабандисты, иммигранты, Лоцманы и Обходчики. А также Охотники.
– Я-то способный, – пробормотал Крыбыс, глядя себе под ноги, – чего ты не подсобил…
– Благотворительностью не занимаюсь, – объяснил старик и ненадолго замолчал.
Он разговаривал, почти не разжимая губ, но слова звучали ясно.
– Хорошо, я готов поверить в твои способности, – старик перевернул газетную страницу. – Есть одно дело… Одному не справиться, а вдвоём – вполне, – он вновь сделал паузу.
– Ну? – хмыкнул Крыбыс.
– Надо убить Фабхраря, – заявил пожилой джентльмен. – Это решит наши проблемы.
– Ха-ха-ха, – Крыбыс повернулся и в упор посмотрел на собеседника. – Прямо так возьмём и убьём? И ты знаешь, как?
– Знаю. Я был Фабхрарем, – объяснил старик. – И учил Фабхрарей. Я учил тех, кто учил здешнего. Я знаю его слабые места. Я знаю, как он натаскивает своих помощников. Знаю все его уловки и хитрости. Я шестнадцать лет живу здесь!
– А с чего вдруг захотелось его… убрать? – прищурившись, поинтересовался Крыбыс.
– Не вдруг. Это ты вдруг рискнул, пренебрёг правилами и попытался сорвать крупный куш. А потом приполз сюда прятаться! Я обдумываю это много лет. И я пытался. Два раза. Почти получилось... Теперь опять: для него не лучшие времена, и я не один.
– Не один? И когда я успел присоединиться?
Старик внимательно посмотрел на беглеца.
– А сколько ты будешь караулить удачу? Ты ведь с каждым днём, да что там – с каждым часом всё слабее!.. Ну, найдёшь прыгуна, ну, воплотишься… За секунду до того, как его размажет по рельсам. Я предлагаю оправданный риск. И результат: тело Обходчика и его место. Сможешь остаться здесь. И бомжей ловить не придётся. Убежище себе сделаешь. Я помогу.
– А если откажусь – не поможешь?
– Нет, – фыркнул старик. – Мне и самому нелегко. Зачем возиться с трусом?
Крыбыс встал с лавочки, расправил плечи.
– Я не трус. Имей в виду: когда всё закончится, я тебе ничего не буду должен!
– Само собой, – и старик, не оглядываясь, направился к выходу из станции.
Наверное, стоило напомнить ему о правилах вежливости. О солидарности. О том, что надо проявлять уважение! Или он считает себя лучше всех?!
Крыбыс решил позже отплатить ублюдку за «труса». А пока что послушно потащился следом. Деваться некуда…
* * * 00:30 * * *
Выбора не было – не изгонять же его с Земли! – и Лоцману великодушно разрешили приходить в гости. Он с радостью воспользовался приглашением. В Гьершазе он соорудил себе кособокую лачугу, но подлинные удобства цивилизации ждали в квартире Обходчика: душ, холодильник, электрический чайник. Плюс бесплатное развлечение в виде разговоров.
Что Лоцману было нужно на Земле? То есть в Москве? В метро? Дед тратил всё свободное и несвободное время, чтобы выяснить. Единственным методом выяснения оставались разговоры. Не пытки же применять, в конце-то концов!
Определённо, Лоцман не собирался приниматься за старое. На Землю никого не приглашал и вёл себя преувеличенно вежливо. Знал, что его терпят. И сам терпел.
Лоцмана, безусловно, тянуло к суровому Обходчику, хотя Дед входил в категорию землян, напрямую пострадавших от последствий вскрытия Земли. Видимо, Дед был частью головоломки, ради решения которой Лоцман влез в человеческое тело. Большая жертва для того, кто не был смертным!
Внешне он выглядел как приезжий из бывших южных республик и мог легко затеряться на любом рынке. Для метро не самая лучшая маскировка: можно нарваться на проверку документов. Но Лоцман предпочитал именно этот образ.
Дед подозревал, что перемена облика способна повредить тому телу, которое использовал болтливый гость. Если так, Лоцмана легко убить. То есть лишить его тела, чтобы он явил свой истинный облик.
Интересно, что тогда?
Слухи об истинном облике Лоцманов были расплывчатыми, но сходились в одном: лучше не надо!
Что касается имени, вернее, идентификации, то здесь тоже ничего определённого.
Лоцманы относились к нюансам номинации как к забавной игре. Предпочитали, чтобы имена им давали другие – те, кому хочется поговорить. Но все персонально именованные удалились на покой и редко покидали отведённый им «заповедник». Нелегалы-экспансеры, наоборот, обменивались кличками и не поддавались учёту. Могли пропасть – и через сотню лет вновь принимались за старое. Вскрывали изолированные миры, расставляли метки для странников и беглецов, ломали границы... Кто знает, возможно, это был один и тот же Лоцман – тот, кто остался неприручённым и неназванным.
Вопросов много, ответов не предвиделось.
Не зря советуют ни в чём не доверять Лоцманам и держаться от них подальше. Но вместо того, чтобы избегать любых контактов, Дед поил гостя чаем и слушал его болтовню. Главное, помнить ежесекундно, что логика у неубиваемого, бессмертного и потенциально всемогущего существа весьма сильно отличается от человеческой. Если кажется, что Лоцман ведёт себя нормально, значит, он умеет изображать нормальность, и не более того.
Одно облегчение: Варя перестала вести себя как избалованная принцесса. Видимо, поняла, что и без неё хватает проблем. И от метро держалась подальше – погрузилась в учёбу с головой. И даже на каникулах не ушла «в отрыв» – торчала в своей комнате или на кухне... Может быть у несносной девчонки свой план, и она прикидывается паинькой?
