Стук повторился и стал настойчивым. Сердце забилось испуганной птицей ещё сильней. Настя устремилась в большую комнату к только что запертому балкону и взвизгнула, углядев по ту сторону Волоцкого уже с целой охапкой чудесных бордовых роз.
— Нельзя и на пять минут отлучиться, — буркнул Олег, ступая через высокий балконный порог. — Я забыл пожелать тебе доброго утра!
ГЛАВА 13
— Ты же мог убиться! Волоцкий, с ума что ли спрыгнул?! Третий этаж! — бросилась она к Олегу.
— А лестница на что? — улыбнулся он, встречая Настю новым восхитительным поцелуем, который, должно быть, разработал как раз в минувшую ночь любви.
— Пожарная? — воззрилась она мужчину, едва они снова разомкнули уста.
— На всякий пожарный, — кивнул тот и, намекая на цветы, уточнил. — Ведро еще на месте?
— Чего с ним сделается, — улыбнулась Настя в ответ. — А розы откуда?
— Секрет фирмы, — откликнулся Олег.
Потом молча пили кофе и столь же молча поглощали вчерашние бутерброды.
— Мне всё равно в Москву, — произнёс он. — Ты, кажется, на Курской работаешь?
— В десяти минутах пешком от вокзала, — подтвердила она. — Это очень удобно. Села здесь на электричку, и два часа можно досыпать, или читать, или глядеть в окно, если лето. И назад…
— В поезде лучше не спать, — предостерёг Олег. — И вот так проходит жизнь?
— Я привыкла. И хотя зарплата не слишком большая, но зато нам положены библиотечные дни. И если на выходные навещать родителей, это очень удобно.
— Не менее пяти, если уж так посудить, часов в дороге, девять на работе. Остаётся еще десять, из которых семь или восемь уходят на сон, — подсчитал Волоцкий.
— А у тебя что, иначе?
Он промолчал. Потом встал и сообщил:
— Поехали! Жду тебя в машине. Если за полчаса выскочим из города, то на работе ты окажешься как ударник капиталистического труда.
— Мне нужно десять или пятнадцать минут, — уточнила она, выходя вслед за ним в одном халатике и тапочках на лестничную площадку.
— Без проблем, — ответил Олег и бесшумно двинулся по ступеням вниз.
Снова скрипнула соседская дверь.
— И чему тебя в школе учили! И куда только родители смотрели! — усовестила Настю бабка, неусыпно блюдущая добродетель и нравственность.
— За собой следите, — ответила она. — Не ровён час поскользнётесь и шею свернёте от любопытства.
Соседка поперхнулась и щёлкнула засовом.
А Настя вернулась к себе и, выбежав на балкон, ежась от морозца, глянула вниз. Там уже стоял Волоцкий, сматывая, как ей показалось, верёвочный канат.
— Безумец! — воскликнула она и принялась спешно собираться.
Уже на выходе лишний раз убедилась, в сумочке ли та самая визитка и «полезная мелочь». Помада и коробочка, и даже инструкция с предупреждениями, и, конечно, чёрная карточка с блёстками и веретеном на ней, всё было уложено в специальный кармашек, и решительно никуда исчезнуть не могло.
На айфоне была пара sms от матери с отцом с привычными фразами, и она отписалась в ответ коротко, что едет на работу, а оттуда в середине дня перезвонит. Ещё вылезло сообщение от Светки, точнее фотография в духе автопортрета — селфи. Они с Валентином посылали однокласснице воздушные поцелуи. Хотя задний фон был размыт, Настя живо поняла, это не «Дежавю».
В салоне, где она предпочла расположиться, было натоплено, и Настя тут же с наслаждением избавилась от длинной куртки, обнаруживая под ней женский чёрно-серый деловой костюм и почуяв заинтересованный, хоть и беглый, взгляд обернувшегося и снова очкастого Олега.
На дороге — по старому Симферопольскому он шёл на пределе разрешённого — Волоцкий был сосредоточен и немногословен. Словно компенсируя это, включил радио, но не слишком громко. Когда миновали Чепелево, немного расслабился:
— Успеваем, — сообщил Олег, и поправил сам себя. — Разве лишь на Садовом кольце можем теперь встать. В крайнем случае, нырнёшь в метро на Добрынинской.
— Хорошо. И всё же, где ты работаешь? — спросила Настя, как бы возвращаясь к недавнему разговору на кухне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я только учусь, — признался он.
— На второе высшее? — удивилась она, потому как странно было в тридцать три ещё и учиться.
— Вроде того, — в его голосе почудилась смешинка.
— А тачка откуда?
— Выиграл счастливый билет. Правда-правда! — уверил Олег. — Мог бы сказать, что родители подарили, но я их опередил.
— Богатые, наверное, у тебя родители.
— Для них это мелочь жизни, а для меня — ещё и весьма полезная. Впрочем, все эти лотереи, сплошной обман. Разве только не каждого можно провести.
— Значит, ты не только везуч, но ещё и самонадеян, — обобщила Настя громко.
— Это у меня наследственное, — подтвердил Волоцкий.
Так и ехали, не касаясь интимных тем. Настю это более чем устраивало. И хотя посреди её комнаты в Серпухове всё ещё благоухали чудесные бордовые розы, она с грустью понимала, сказка близится к неизбежному завершению, и сказка эта с несчастливым концом.
Или «Кино» с Ретро-FМ навеяли на неё тоску, или считанные километры и часы, после которых она расстанется с Олегом ненадолго, а навсегда, да не всё ли равно.
— Какие планы на вечер? — спросил он, не оборачиваясь.
— Те же. После работы на Кривоколенный, а оттуда — домой.
— А на завтра?
— А завтра снова на работу… — вымолвила она, холодея, потому как давно въехали на Варшавку, и до расставания остались считанные минуты.
— Понятно, — выдохнул Олег и неожиданно перевёл разговор в новое русло. — А у тебя сексуальная причёска. Мужчины, наверное, сегодня будут так и падать.
Волосы у неё были забраны на затылке наверх, и, Настя, едва услышала, и не поняв, в шутку это Олег или всерьёз, невольно коснулась их и правой, и левой, прихорашиваясь.
— Да всё в порядке, — успокоил он и притормозил.
Чтобы не мучить ни себя, ни Волоцкого, Настя выскочила из авто и, помахав водителю, всем своим видом давая понять, что опаздывает, а на церемонии по случаю расставания времени нет, скорым шагом направилась к переходу. Олег тоже приподнял руку в знак прощания…
У проходной встретил заспанный вахтёр, ожидающий смены. С придирчивостью вохровца, хотя уже десять лет как «сутки через трое» выдавал Насте ключи, двинув очки на нос, он сверил фотографию на пропуске и оригинал.
— Получите и распишитесь в журнальчике, — прокряхтел дед, вручая ей коричневый пенал с номерками.
Настя машинально тряхнула опечатанную коробку. Там что-то подпрыгнуло и поехало по наклонной — всё на месте. Затем расписалась в отведённой ей графе, напротив своей неброской фамилии, как на «разновсяких» выборах, задом наперёд, и, направилась к лифту, старому, как и всё это здание, ещё с решёткой.
Её подпись в журнале оказалась первой. Олег не преувеличил и в очередной, хотя и последний, раз проявил на глазах Насти интеллектуальные способности.
Пустое здание, пустой зал, пусто и на душе.
Но иначе нельзя! Неблагородно с её стороны.
Скорей бы уж закончился этот первый рабочий, а вместе с ним и вся эта нелепая история!
О, да! Как сказала бы Светка, если бы поглядела на её коллег: «Здесь больше нечего ловить!». Самому молодому из тех, кто обладает проблесками интеллекта, за пятьдесят. Техники не в счёт. А в основном, дотягивающее до пенсии или льгот степенные дамы, да бойкие старички, каждый вдвое старше Насти.
Архивную работу она, впрочем, любила, и как-то сводя концы с концами при «не слишком большой зарплате» (так она обозначила это вознаграждение в разговоре с Олегом), из молодых специалистов стала младшим научным сотрудником, а потом и просто, без прилагательных. Впрочем, и единственным при их пустующем штате, а над ней было несколько старших, ведущих и главных, так что к собственной пенсии, если не задохнуться от пыли и постараться, состоялась бы карьера, похожая на тысячи прочих.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Здравствуйте, Анастасия Григорьевна! — приветствовал её степенный дядечка, который жил где-то в Чехове, и потому они часто оказывались в одной электричке. Настя и не заметила как приблизился и прошёл буквально за её стулом, сзади.
