Я раскладываю пельмени по тарелкам. И зову всех к столу.
– Будешь с нами ужинать? Или такое блюдо не для тебя? – сухо интересуюсь у Виктора и быстро отворачиваюсь, чтобы он не заметил моего румянца.
– Буду, – также чёрство отвечает он. – Ты из меня какого-то монстра сделала.
Он недовольно ворчит, но порцию свою забирает. Усаживается за стол и благодарит Колю за помощь. Затем помогает Вере разделаться с едой. Девочка без стеснения забирается к нему на руки, а он раскалывает вилкой пельмени. Потом долго дует на тарелку, чтобы ей было не горячо.
Специально гремлю посудой, стараясь скрыть своё шумное дыхание. А он, оказывается, умеет быть правильным и внимательным. Разливаю аккуратно кипяток по чашкам на рабочем столе, чтобы никто из детей не обжёгся. И забрасываю чайные фруктовые пакетики. Ребята любят такой чай.
– Аня, а сметана есть? – спрашивает Даник.
– Возьми в холодильнике. На нижней полке стоит.
– Может, ты уже присоединишься к нам? – тихо спрашивает Виктор. – Я не кусаюсь.
– Аня, он не кусается, – тянет слова Вера и улыбается. – Виктор просто колючий.
– Да, я просто колючий, – улыбается Виктор очаровательной улыбкой, от которой образуется теплота в груди.
Делать нечего – присоединяюсь к этой большой компании. Перед тёплыми карими глазами мне всё равно не устоять.
– Ирина Эрастовна с утра прицепилась, – объясняет Виктор. – Она хотела бы сделать так, чтобы на наш этаж никто не мог попасть с лестницы или с лифтового холла. Кроме жильцов, конечно.
Я даже поперхнулась:
– А что, так можно?
– Да. Так делают. Ставят на двери специальный замок, подключаются к «пожарке». Изнутри дверь можно открыть без ключа.
– Зачем ей это? Она и так вчера камеру повесила на свою дверь. Внизу консьерж. Зачем столько замков? Это же неудобно.
– Я ей то же самое сказал. Нет, упёрлась, потащила меня к лифтам, чтобы показать, как натоптали вчера чьи-то рабочие с другого этажа. Моя дверь и захлопнулась.
– Зачем ты такой замок себе поставил?
– Так это умный замок. Не нужны ключи. Пока ещё с настройками не разобрался. Не хотелось обижать Эрастовну. Я и так со всем нашим этажом в контрах. Пошёл за ней следом, а дверь и сработала. Видно, мои часы синхронизировались. А мобильник дома остался, теперь не могу сбросить настройки и разблокировать дверь.
– А почему это Ирина Эрастовна выбрала именно тебя?
– Сказала, что больше некого. Ещё Драконовна могла поучаствовать, но она новую дорогую клюку купила. Зачем она ей только, не понимаю. Ну да ладно, ей виднее.
– А ты, значит, спонсор теперь?
– Я пока не дал своего согласия. Вот, хотел с тобой посоветоваться.
Вера спрыгивает на пол и бежит за Дымком, а вслед за ней и ребята. Они кружат по моей студии, а мы, глядя друг на друга, молча пьём чай.
С каждой следующей секундой я нервничаю всё больше. Он, не стесняясь, разглядывает меня. С любопытством и наслаждением, как мне кажется. Впрочем, как и я. Воздух между нами накаляется, и Виктор не выдерживает:
– Почему сразу не сказала, что ты программист?
– Это что-то бы изменило?
– Нет, наверное, – пожимает он плечами и улыбается. – Я уже привык, что ты швея.
– Я, действительно, умею шить. И люблю.
– Похвально.
Дети уже выдумали какую-то шумную игру. И теперь прыгают с дивана на подушки. Громко смеются, и наши тихие слова тут же тонут в пространстве.
Неожиданно Виктор срывается с места. И я оказываюсь в его руках. Рядом дети, видимо поэтому он не позволяет ничего лишнего. Стоит, лишь прижавшись своим подбородком к моей макушке.
– Прости, пожалуйста, меня.
– За что это? – удивляюсь я.
– За то, что постоянно вымещаю зло на тебе.
Я отрываюсь от него и заглядываю в его глаза:
– Вот вообще, сейчас не понимаю, что ты имеешь в виду.
– У тебя есть Трофим, – от этих слов я непроизвольно дёргаюсь в его руках, но он обнимает ещё крепче. – Я понимаю тебя. Вам нужно время, чтобы расстаться. Я знаю, как это трудно разорвать никому не нужные отношения.
– Хм… С чего ты взял, что они никому не нужные? Ты забываешься, Виктор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Правда? А если так?
Он обнимает за шею и проводит пальцем по щеке.
– Это запрещённый приём, – выскальзываю из его объятий.
– Жаль, что здесь дети. Я бы показал, как тебе нужны отношения с ним, – сквозь зубы цедит он, а я стараюсь не рассматривать его, хотя очень хочется.
Решаю помыть посуду, но он взглядом буквально пригвождает меня:
– Сядь, надо поговорить.
– О ком? О твоей новой пассии?
– Аня, прекрати. Ты взрослая женщина. Должна понимать, что мне иногда нужно…
– Тогда ко мне какие претензии? – перебиваю его и недовольно сверлю глазами.
– Блин, но после вашей здесь ночи… – Виктор снова вскакивает и начинает митусить как мышь по экрану. – Думаешь, мне легко было там, за стенкой?
– Я что-то не понимаю, Виктор. У тебя баб – вагон и маленькая тележка, а ты почему-то стыдишь меня.
– Нет, Аня. Я не то говорю… Ни в коем случае, я тебя ни в чём не обвиняю, малыш.
Его «малыш» режет как по-живому. И я рада, что в дверь кто-то настойчиво трезвонит. Милые соседи, как всегда, вовремя и в полной готовности. Просто спасают меня.
Глава 25
– Вот вы где! – Василина буквально влетает в мою квартиру и орёт на ребят. – Быстро сюда подошли.
– Что мама?
Она хватает за ухо Даника и грозно спрашивает:
– Кто стены разрисовал?
– Я, – берёт на себя всю вину Даник, а Вера начинает громко плакать.
Графский загораживает собой детей и раздражённо интересуется у Василины:
– Вы всегда так разговариваете с детьми?
– Всегда. А как мне их воспитывать? Они же на голову сядут.
– Мне так не показалось. Вполне себе милые ребята.
Вот и я говорю. Прикольные они.
– Что там они разрисовали?
Соседка не успевает ответить, потому что Вера начинает ещё громче рыдать.
– Ты ещё чего тут нюни распустила? – заметно нервничает их мамаша.
– Это я, мамочка, – хлюпает носом девочка.
– Не надо, Вера, – тут же закрывает её собой Даник.
– Надо. Не хочу, чтобы тебя мама наказала из-за меня.
Виктор снова обращается к ребятам:
– Так. Идите, забирайте свои булочки. Вера, большая конфета твоя. Мы свои уже съели. Молодцы, а теперь подождите маму в коридоре. Нам квартиру надо проветрить, а то вы простудитесь.
– Спасибо. Хорошо. Спасибо, – защебетали дети и быстро скрылись за дверью.
Виктор окидывает Василину ледяным взглядом и произносит суровым тоном:
– Значит, слушай сюда, соседка. Советую подумать о том, как ты будешь дальше воспитывать детей. Узнаю, что дети снова дрожат от одного лишь звонка в дверь – пинай сама на себя.
– Этакий ты крутой. Своих нарожай, а потом указывай, как мне их наказывать.
– Я ещё и с Антоном поговорю, – не унимается Виктор. – Я всё понимаю. За серьёзные проступки можно и наказать. Но не за рисунки и всякую мелочь, про которую они рассказывают.
– А обои испортить – это значит мелочь?
– Значит, купи, и повесь специальную доску на стенку. Пусть они развиваются и рисуют. Дети вырастут и улетят из гнёздышка. А ты будешь локти кусать, вспоминая, как наказывала их по пустякам.
– А то что?
– Не понял?
– А то что ты сделаешь мне?
– Я найду, что сделать. Уж поверь мне.
Василина двинулась на него с кулаками:
– Мажор поганый. Тебе всё можно? Да? Деньги карман жмут? А ты знаешь, как трудно прокормить эту ораву. И муженёк мой только и делает, что зыркает, как и ты, по бабам.
Тут уже я вступилась за Снегирёва:
– Да он кроме тебя никого не видит. Домой радостно бежит с работы каждый день. Тоже мне, выдумала.
– А ты завидуешь, Анька?
Так и знала, лучше молчать. Сделаешь доброе дело, а потом отгребёшь за это.
– Дети у тебя хорошие, Василина. Добрые, дружные, – поясняю ей.
