Здесь необходимо различать невроз и невротические расстройства, представляющие собой широкую группу заболеваний, в которую также входят этиологически и клинически неидентичные проявления невроза и тревоги. В возникновении невротических расстройств первичную роль играет взаимодействие между различными факторами, включая психологические, генетические, стресс, биологические нарушения. Фрейд рассматривает наикратчайшую связь между неврозом и либидо, в то время как невротические расстройства в основе своей имеют комплексные механизмы, далеко не ограничивающиеся преимущественной ролью либидо. Несмотря на то, что концепция невроза долгое время оставалась центральной в классификации невротических расстройств, сегодняшнее понимание тревожных расстройств не придает неврозу исключительного значения. Впрочем, и сам Фрейд делал четкое различие между неврозом и тревогой, о чем он и повествует в следующей лекции.
Тут, однако, я должен обратить ваше внимание на коренное различие между симптомами актуальных неврозов и симптомами психоневрозов, из которых до сих пор нас столь занимала первая группа, неврозы переноса. В обоих случаях симптомы проистекают из либидо, то есть являются неправильными его употреблениями, заменой удовлетворения. Однако симптомы актуальных неврозов – давление в голове, болевое ощущение, состояние возбуждения органа, слабость или торможение некоей функции – «смысла», психического значения не имеют. Они не только преимущественно проявляются на теле, как и, к примеру, истерические симптомы, но и сами сплошь представляют собой телесные процессы, при возникновении которых все сложные душевные механизмы, с чем мы познакомились, отпадают. Стало быть, они действительно являются тем, чем мы так долго считали психоневротические симптомы. Но как тогда они могут соответствовать употреблениям либидо, с которыми мы познакомились как с силой, действующей в психическом? Что ж, уважаемые господа, это очень просто. Позвольте мне напомнить одно из самых первых возражений, которое приводили против психоанализа. Тогда говорили, что он пытается дать чисто психологическую теорию невротических явлений, а это совершенно бесперспективно, ибо психологические теории никогда не смогут объяснить болезнь. Соизволили позабыть, что сексуальная функция ничего чисто душевного собой не представляет, точно так же, как и чего-то исключительно соматического. Она оказывает влияние как на телесную, так и на душевную жизнь. Если в симптомах психоневрозов мы познакомились с проявлениями расстройства в ее психических воздействиях, то не будем удивлены, обнаружив в актуальных неврозах непосредственные соматические последствия сексуальных расстройств.
Для понимания последних медицинская клиника дает нам ценное указание, которое учитывалось также разными исследователями. Актуальные неврозы в деталях своей симптоматики, но также и в своем свойстве оказывать влияние на системы органов и все функции, обнаруживают очевидное сходство с болезненными состояниями, которые возникают в результате хронического влияния посторонних ядовитых веществ и в результате резкого их лишения, с интоксикациями и состояниями абстиненции. Еще теснее обе группы расстройств примыкают друг к другу благодаря таким состояниям, как при базедовой болезни, которые мы также привыкли относить к воздействию ядовитых веществ, но не тех ядов, которые, будучи чуждыми, вводятся в тело, а которые образуются в результате его собственного обмена веществ. Я думаю, что в соответствии с этими аналогиями мы не можем обойтись без того, чтобы не рассматривать неврозы как следствие нарушений в обмене сексуальных веществ, будь они обусловлены тем, что эти сексуальные токсины продуцируются в большем количестве, чем может осилить человек, или же тем, что внутренние и даже психические условия препятствуют правильному использованию этих веществ. Душа народа с давних пор придерживалась таких предположений о природе сексуального желания, она называет любовь «опьянением» и полагает, что влюбленность вызывается любовным напитком, помещая при этом действующие агенты в известной мере вовне. Для нас здесь был бы повод вспомнить об эрогенных зонах и утверждении, что сексуальное возбуждение может возникать в самых разных органах. Но, впрочем, для нас словосочетание «обмен сексуальных веществ» или «химизм сексуальности» – это ящик без содержимого; мы ничего об этом не знаем и не можем даже решить, должны ли мы предполагать наличие двух сексуальных веществ, которые мы в таком случае назвали бы «мужским» и «женским», или же мы можем довольствоваться одним сексуальным токсином, в котором должны усматривать носителя всех раздражающих воздействий либидо. Научная система психоанализа, что мы создали, – это на самом деле надстройка, которая должна быть когда-нибудь поставлена на свой органический фундамент; но пока еще мы его не знаем.
Психоанализ как наука характеризуется не материалом, который он обрабатывает, а техникой, которой он работает. Его точно так же можно применять к истории культуры, религиоведению и мифологии, как и к теории неврозов, не учиняя насилия над его сущностью. Он не ставит перед собой никакой другой цели, кроме как раскрыть бессознательное в душевной жизни, и добивается этого. Проблемы актуальных неврозов, симптомы которых, вероятно, возникают вследствие прямого токсического вреда, не предоставляют психоанализу точек приложения, он может дать лишь немногое для их объяснения и должен уступить эту задачу биолого-медицинскому исследованию. Наверное, теперь вы лучше понимаете, почему я не выбрал другую расстановку своего материала. Если бы я обещал вам «Введение в теорию неврозов», то, несомненно, более правильным был бы путь от простых форм актуальных неврозов к сложным психическим заболеваниям, вызванным нарушением либидо. При обсуждении первых я должен был бы сопоставить все то, что мы с разных сторон узнали или полагаем, что знаем, а при обсуждении психоневрозов речь бы тогда зашла о психоанализе как самом важном техническом вспомогательном средстве для прояснения этих состояний. Но я поставил и объявил целью «Введение в психоанализ»; для меня было важнее, чтобы вы получили представление о психоанализе, нежели определенные знания о неврозах, и тут я был вправе не выдвигать больше на передний план бесполезные для психоанализа актуальные неврозы. Я также считаю, что сделал для вас более благоприятный выбор, ибо из-за своих глубоко идущих предположений и всеобъемлющих связей психоанализ заслуживает того, чтобы привлечь к себе интерес всякого образованного человека; теория же неврозов – это глава медицины, одна среди прочих.
Между тем вы вправе будете ожидать, что мы должны проявить также некоторый интерес и к актуальным неврозам. К этому нас вынуждает уже их тесная связь с психоневрозами. Поэтому я хочу вам сообщить, что мы различаем три чистые формы актуальных неврозов: неврастению, невроз тревоги и ипохондрию.
Неврастения – психическое расстройство из группы неврозов, проявляющееся в повышенной раздражительности, утомляемости, утрате способности к длительному умственному и физическому напряжению. Впервые описана американским врачом Георгом Бирдом в 1869 году.
Невроз тревоги и ипохондрия – состояния человека, проявляющиеся в постоянном беспокойстве по поводу возможности заболеть одной или несколькими болезнями, жалобах или озабоченности своим физическим здоровьем, восприятии своих обычных ощущений как ненормальных и неприятных, предположениях, что кроме основного заболевания есть какое-то дополнительное. При этом человек может считать, что знает, какое у него «на самом деле» заболевание, но степень его убежденности обычно раз от раза меняется, и он считает более вероятным то одно заболевание, то другое.
Также и это разделение не осталось без возражений. Хотя все эти названия вошли в употребление, однако их содержание является неопределенным и неустойчивым. Есть также врачи, которые противятся всякому разделению в запутанном мире невротических явлений, всякому выделению клинических единиц, индивидов болезни, и даже не признают разделения актуальных неврозов и психоневрозов. Я думаю, что они заходят слишком далеко и не вступили на путь, который ведет к прогрессу. Указанные формы невроза иногда встречаются в чистом виде; чаще, однако, они смешиваются между собой и с психоневротическим расстройством. То, что такое встречается, не должно подвигнуть нас к тому, чтобы отказаться от их разделения. Вспомните о различии между учением о минералах и петрологией в минералогии. Минералы описываются как индивиды, разумеется, с опорой на то обстоятельство, что они часто встречаются в виде кристаллов, резко отграниченных от их окружения. Камни состоят из смесей минералов, соединившихся, разумеется, не случайно, а вследствие условий их возникновения. В теории неврозов мы пока еще слишком мало понимаем о ходе развития, чтобы создать нечто похожее на учение о камнях. Но, разумеется, мы поступаем правильно, когда из массы в первую очередь выделяем знакомых нам клинических индивидов, сопоставимых с минералами.
