Очень легко понять, каким образом св. Димитрий преобразился в св. Олафа, а Булгары, под пером позднейшего [270] саго-писателя, — в язычников. Еще легче объяснить, как известие о чуде Солунском перешло в скандинавскую сагу. Нам стоит только предположить, что Гаральд со своими Нордманнами действительно находился в 1040 году в Солуни; а это не представляет ничего невозможного, ибо он оставался в Византии до 1043 года. Из Атталиоты, сверх того, мы знаем, что незадолго пред тем в городе был император Михаил со своими телохранителями (Attaliot. p. 9, 20: τοὺς ἐν τῇ αὐλῇ σωματοϕύλακας ἔχοντα). Ho этого мало. Несомненно, что при отражении болгарского нападения на Солунь участвовали не царские телохранители (не Варяги в смысле лейб-гвардии?), a именно какой-то особый род войска, один только раз и упомянутый на страницах византийской истории, никогда не появлявшийся ни до Гаральда, ни после него. Будем читать Кедрина (532, 7) внимательнее, чем это до сих пор делалось: οἱ ἐπιχώριοι — ἀναπετάσαντες τὰς πύλας ἐξέρχονται κατὰ τῶν Βουλγάρων, συνῆν δὲ τοῖς Θεσσαλονικεῦσι τὸ τάγμα τῶν μεγαθύμων, ἐξελθόντες δέ — τρέπουν τοὺς Βουλγάρους. Итак: «вместе с Солунянами находился отряд великосердых».
Вот этот отряд великосердых и есть скандинаво-нордманский /435/ отряд Гаральда. Вот именно это чудесное отражение врагов Византии от стен Солуни и дало Гаральду титул «опустошителя Булгарии» у его современников.
Всмотримся еще пристальнее в эти два слова: «τάγμα τῶν μεγαθύμων».
Τάγμα на византийском военном языке означает собственно батальон или роту, а точнее — военный строй в 300 или 400 человек. Так было во время императора Маврикия, и благодаря византийскому консерватизму в понятиях и всяких порядках, не могло много измениться после него: Χρὴ τάγματα διάφορα γίνεσθαι ἀπὸ τριακοσίων ἢ τετρακοσίων τὸ πλεῖστον ἀνδρῶν (Mauricii, Strategicum ed. Schefferus, Upsalise 1664, p. 30). Впрочем, для некоторых родов войска, как например, для оптиматов, допускалось несколько большее число, как это видно из того же Маврикия (р. 31). На этом основании мы должны думать, что отряд Гаральда, отряд собственно скандинавский, состоял из 400 человек или немного более. Это [271] соображение разительным образом подтверждается единственным прямым указанием скандинавской саги относительно количества Вэрингов, состоявших на византийской службе. В том же самом сказании о чуде св. Олафа, только в других редакциях, приурочивающих его к позднейшему времени, именно к царствованию Алексея Комнина, и уже прямо, вместо язычников, именующих Печенежскую орду, число Вэрингов определяется в полпяты сотни = 450 человек. [68]
Что касается выражения μεγάθυμοι, то, во-первых, оно напоминает другие византийские названия подобного же рода для разных особого рода военных отрядов; для примера могут служить очень часто упоминаемые «бессмертные», αθάνατοι. А вовторых, μεγάθυμος не может быть переводимо словом «великодушный», как это сделано в латинском переводе Кедрина, ибо оно вовсе не равносильно с μεγαλόψυχος /436/ (magnanimus), а означает человека или народ «с великим сердцем» и выражает полноту и энергию духа, а также силу и страстность темперамента. В таком смысле оно употребляется у Гомера не толькоолюдях, но иоживотных (о быке), и такой же смысл сохраняет у позднейших писателей. В этом своем настоящем значении слово μεγάθυμος очень удобно могло служить для перевода скандинавского hardhradhr (или же наоборот?), особенно если мы допустим необходимость некоторого евфемизма при наименовании иностранного принца и его товарищей. В словаре Клизби-Вигфуссона «hardhradhr» объяснено: hard in counsel, tyrannical, в латинских переводах саг обыкновенно передается словом severus, строгий. Другие скандинависты (Рафн) переводят то же самое выражение словами «смелый» или «храбрый», что уже вполне совпадает с [272] значением греческого μεγάθυμος. (См. статью Г. С. Дестуниса, о которой речь будет ниже).
Во всяком случае, если есть какой несомненный факт в истории византийской службы норвежского героя, то такой факт есть его борьба с Булгарами и его присутствие в Солуни в сентябре 1040 года. Допустив это, мы, по необходимости, должны узнать его и его спутников в «отряде великосердых», который только раз, именно в истории Солунской осады Булгарами, и упоминается у Византийцев. А из этого следует, что отряд Гаральда, сына Сигурдова, состоявший из его соотечественников-Скандинавов, в своей отдельности и особности от целого союзного (русского) корпуса не назывался у Византийцев Варангами, и что Варанги означало нечто другое, а что именно — это мы уже высказали пока в виде положения, которое будем доказывать. Те ученые, которые видят в Варангах только императорских телохранителей, тем беспрепятственнее могут принять отмеченный разрядкой вывод, что, по прямому свидетельству Атталиоты, царские телохранители во время осады Солуни были в другом месте.
Мы должны сказать еще два слова об участии норманнской дружины Гаральда в борьбе против Булгарского восстания. К этому вызывает нас любопытный памятник, известный под именем рунической надписи на Пирейском (Венецианском) льве. Надпись или, лучше сказать, надписи эти прочитаны датским ученым Рафном и гласят следующее: «Гакон, вместе с Ульфом, Асмундом и Ерном завоевали эту гавань. Сии люди и Гаральд Высокий наложили (на жителей той страны) значительные /437/ подати за возмущение народа греческого. Дальк остался в плену (был задержан) в отдаленных странах. Егиль отправился в поход с Рагнаром в Руманию и Армению».
Другая надпись, на другом боку льва, начертанная так же, как и первая, рунами, прочитана следующим образом: «Асмунд начертил эти руны вместе с Асгейром, Торлейфом, Тордом и Иваром, по повелению Гаральда Высокого, невзирая на запрещение Греков». [69] [273]
В Гаральде Высоком Рафн узнает нашего героя Солунской истории, предполагая, что только позднее такое прозвание заменено было в сагах другим, означающим строгий, смелый или храбрый. Мы очень готовы признать такую догадку основательной — с тем только видоизменением, что первоначально, в Византии, «смелыми, храбрыми», hardhradhr, назывался скандинавский отряд, состоявший под начальством Гаральда, а после слагатели саг перенесли это название исключительно на одного предводителя «храбрых». [70] Точно так же в Ульфе Рафн узнает хорошо известнаго по саге спутника и верного друга Гаральдова Ульфа Успаксона. Рагнар и Торд также могут найти своих двойников в сагах (в самой Гаральдовой и в Еймундовой сагах). Но и те спутники, которые по сагам не известны, конечно, от этого не становятся более проблематическими, чем Торбиорн и Торстейн Греттировой саги.
Чтобы объяснить, как Нордманны очутились в Пирее, Рафн обратил внимание на историю Болгарского восстания 1040 года. Оно, как известно, распространилось на тему Никопольскую, которая тогда обнимала Акарнанию, части Эпира и Фессалии, и, по-видимому, на самую Элладу. По крайней мере, мы читаем у Кедрина (II, 529): «Делеан — послав значительный отряд (войска) под начальством «так называемого кавкана», [71] взял Диррахий (Драчь в Эпире). Он послал также и другое войско в Элладу, под начальством Анфима. Навстречу этому последнему вышел Алакассей и, вступив в сражение при Фивах, обращен был в бегство, причем убито было большое количество Фиванцев». На этом /438/ Кедрин останавливается и говорит далее о добровольном переходе на сторону Булгар жителей темы Никопольской. Но что же последовало за победой Булгар под Фивами? Кедрин об [274] этом молчит, равно как молчит и о том, когда воротился Анфим из Эллады, и вообще воротился ли он оттуда добровольно. Но само собою разумеется, что византийское правительство должно было принять какие-нибудь меры против успехов мятежа, и Нордманны легко могли очутиться в Элладе. Аргумент a silentio не может быть признан вполне несомненным, когда имеешь дело с компиляторами в роде Кедрина. Мы не считаем возможным отвергать целый ряд замечательных совпадений только на том основании, что у плохого византийского компилятора не упомянуто о каком-либо восстании или волнении в Афинах, городе, в то время весьма незначительном и вообще редко упоминаемом на страницах византийской истории. Фема Никопольская несомненно заключала в себе часть Фессалии и чисто греческое население, а она добровольно пошла (προσερρύη) под власть Делеана. В Элладе и Морее, что бы ни говорили, без сомнения, были еще в XI веке следы славянского населения, не совсем уничтоженные победою при Патрах, о которой говорится в известной грамоте патриарха Николая (около 1081 г.) и, которая относится к половине IX века, и не наобум шло сюда булгарское войско. Сверх того: кто допускает, что надпись на Пирейском льве действительно написана рунами, и кто принимает, хотя приблизительную верность чтения Рафна, но отвергает его объяснение, тот должен был бы принять на себя обязанность дать другое объяснение и указать, в какое иное время скандинавская надпись могла быть сделана на Пирейском льве. Период времени, в котором пришлось бы осмотреться, не был бы очень длинен, особенно — если допустить верность чтения, хотя в названиях Гаральда и Армении, в чем, по-видимому, нет причины сомневаться. К XII веку, ко времени Гаральда Иорсалафара (Иерусалимского паломника), надпись не может относиться потому, что Армения тогда не принадлежала Грекам и была далеко от пограничных мест, где стояли византийские войска. А к X веку тем менее согласятся относить надпись те, которые не желают отнести ее к лету 1040 года. [72] [275]
