А все, что сверх ноля, заморожено, девочка моя.
Несколько мгновений она сидела за столиком, абсолютно оглушенная и раздавленная. Ну, а как ты хотела, красавица? Любишь трахаться накануне визита к ненормальному хозяину, люби и замороженные личные счета. Бодряще ледяные, покрытые освежающим инеем стремительно осыпающихся надежд и планов на будущее орденские банковские счета.
Непослушными пальцами она вбила реквизиты своего секретного счета в «Уралсибе», куда перечисляла на черный день десять процентов любого дохода.
Угу. Понятно. В наш век всеобщей глобализации и компьютеризации рассчитывать на сугубую секретность какого-либо счета не приходится. Большой Брат внимательно следит за тобой. И здесь уныло веет арктический ветер.
– Запишите на меня, – с трудом проговорила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – И прибавьте двадцать процентов чаевых.
Она уже была готова к тому, что официант с сожалением качнет головой и заявит: «Простите, госпожа, ваш кредит закрыт орденом». Однако молодой человек с облегчением кивнул:
– Да, конечно, высокая госпожа.
Алена устремила задумчивый взгляд в окно, некоторое время пристально приглядывалась к чему-то, а потом резко поднялась из-за стола, отметив с удовлетворением, что из-за соседних столиков синхронно с ней подскочили два неофита.
У старожилов ордена это было любимым развлечением: по окончании ланча в «Седьмом небе» вдруг подпрыгнуть с бешеными глазами и, не расплатившись, опрометью кинуться к лифтам. Несколько новичков непременно клевали на эту уловку и бросались следом, решив, что опытный репортер внезапно углядел на горизонте какую-то сенсацию, на которую не обратили внимания остальные, поэтому не помешает срочно упасть ему на хвост.
Особо артистичные старики, панически кусая губы и талантливо изображая нервное напряжение, порой доезжали вместе с юными лохами в лифте аж до первого этажа, и лишь когда внезапно успокоившийся ветеран неторопливо выходил из кабинки с умиротворенным выражением на лице и вразвалку направлялся к своему автомобилю, до неофитов понемногу начинало доходить, что их публично и позорно поимели.
У благородных адептов эта забава называлась «сдернуть воробышка с насеста». Мишкоатль Башнин был большим мастером такого рода представлений. Господа неофиты, дружно скажем грозное «Нет!» дешевому клоуну Башнину.
Впрочем, бывали моменты, когда адепту на самом деле приходилось бросать недоеденный ужин и бегом покидать ресторан, чтобы успеть первым к внезапно обнаруженной сенсации; в любом случае заплатить по счету можно было как-нибудь в другой раз. У каждого члена ордена в этом ресторане имелся пожизненный неограниченный кредит, так что в принципе здесь можно было вообще всегда питаться бесплатно. Другой вопрос, что неплатежеспособный адепт сразу вызывал сомнения у руководства и молчаливое презрение у собратьев, поэтому обедать в кредит все же старались пореже, а гасить задолженность – как можно скорее, тем более что расценки при высочайшем качестве блюд здесь были раза в три-четыре ниже, чем в городских ресторанах для профанов.
Спустившись с башни, Эбола привычно свернула было в подземный гараж, но вовремя спохватилась. Прижав «Биркин» к бедру, она решительно двинулась пешком к улице Королёва.
Выбрав удобное место перед автобусной остановкой, Алена подняла руку. Начавшей притормаживать квадратной красной «шестерке» с кавказцем за рулем и внушительной извилистой трещиной через все лобовое стекло девушка нетерпеливым жестом велела проезжать мимо. Аналогичным образом она поступила со второй и третьей машинами, свернувшими к обочине, поскольку и автомобили, и водители были если и не близнецами первого жигуленка и его хозяина, то как минимум их единоутробными братьями.
Когда к бордюру рядом с Эболой свернул четвертый уродец отечественного автопрома с неизменным треснувшим стеклом, она поняла, что от судьбы не уйдешь.
– До Нового Арбата доедем, сэр? – спросила девушка в опустившееся окошко.
Водитель, с виду – коренной обитатель Месопотамии, испытующе глянул на нее исподлобья, разом ухватил натренированным взглядом дорогую курточку из натурального меха, безупречно ухоженное лицо, золотые сережки с крупными бриллиантами в ушах. Втянул расширившимися ноздрями тончайший аромат масла для тела.
– Тисяча пицот рубле, – выдал он результат безмолвной оценки платежеспособности клиентки.
Черт. Им же надо платить за проезд. Вот это сюрприз! Благородные викторианские времена, когда любой самец считал своей священной обязанностью подвезти красивую женщину куда угодно за одно только мелодичное «спасибо», благополучно завершились с началом рыночных реформ Егора Гайдара. И вряд ли у этого грязного мидянина есть специальное устройство, чтобы прокатать банковскую карточку. И даже если бы оно у него было, это ничего бы не изменило, потому что обе твои карточки, подруга, теперь годятся только в качестве закладок в Олега Роя – остается только надеяться, что временно.
Без всякой надежды Алена полезла в «Birkin», и – о, чудо! – неожиданно для самой себя извлекла из бокового кармашка жесткую пятисотевровую банкноту. Вероничка на прошлой неделе отдала старый долг за посещение «Газгольдера», которое Эбола оплатила за двоих, когда подруга посеяла свою карточку. Алена тогда машинально сунула деньги в сумочку и немедленно думать о них забыла.
– Нет сдяча, уважяимый, – жалобно проговорил водитель, пристально разглядывая заманчивую бумажку. Сожалел он в этот момент, судя по всему, не столько об этих волшебных деньгах, которые все равно не достанутся ему ни при каких обстоятельствах, сколько о том, что не запросил как минимум тисяч пять рубле.
– Да и пес с ней, со сдачей. – Алена помахала магической банкнотой в воздухе. – Ну, едем?
Ошеломленный водитель зачарованно проследил взглядом сложную траекторию пятисот евро. Счастливым он не выглядел, скорее расстроенным немедленно возникшими сложными расчетами, какими жестокими неприятностями грозит ему этот бесплатный сыр. Похоже, он уже успел испробовать на собственной шкуре достаточное количество всевозможных разводилов и кидалов, каждое из которых неизменно начиналось столь же заманчиво.
– Едем, э, – обреченно проговорил мидянин, распахивая переднюю дверцу. По несчастному, разом потускневшему выражению его лица было очевидно, что он отчетливо осознает, что в очередной раз вляпался по самые уши, однако жадность, как обычно, пересилила осторожность.
Несмотря на то, что бомбила не подозревал о существовании орденских трасс в пределах Садового кольца, он домчал Алену до места довольно быстро, то ныряя в какие-то узкие переулки, где не смогли бы разъехаться две легковые машины, то выскакивая на тротуар, рискованно объезжая очередную пробку. Алена вышла у кинотеатра «Октябрь», прошагала к большому рекламному щиту в торце здания, вознесенному над тротуаром, и, повернувшись, успела краем глаза зацепить уроженца Месопотамии, который все еще сидел в притертой к обочине машине и яростно тер полученную пятисотевровую бумажку, пытаясь отыскать признаки фальшивки.
Алена задрала голову.
– Привет, Аластор.
Жалюзи плаката провернулись, и утверждение, что зебра главнее всех лошадей, сменилось предложением не тормозить, но сникерснуть.
– Здравствуй, Алена.
Вообще-то Аластор была низшей демоницей-суккубом, а не примитивным элементалем, и умела гораздо больше, нежели тупо крутить картинки на рекламном щите. Одно время она работала в службе 01 и снабжала Алену жареной оперативной информацией, но потом попалась на злостном несовращении малолетних и была сослана в чине рекламного элементаля на Новый Арбат. Впрочем, старые связи бойкая демоница благоразумно сохранила, поэтому Эбола до сих пор не брезговала приезжать к ней за свежими сплетнями.
Алена вытащила из сумочки сигарету, принялась рыться в поисках зажигалки. Ни черта. А ведь с утра, что характерно, было две. Впрочем, утро выдалось столь безумное, что ничто более не удивительно.
