И он указывает на лодку на реке с двумя людьми в ней; на одном белый шлем. Лодка движется в направлении Ллангоррен Корта.
– Который? – машинально спрашивает Мердок.
– Тот, с chapeau blanc (С белой шляпой, фр. – Прим. перев.). Вот кого вам следует опасаться. Второй – всего лишь лодочник Уингейт, честный парень, которого можно не бояться. Пусть боится наш достойный друг Коракл Дик, его соперник по улыбкам хорошенькой Мэри Морган. Да, друзья мои! При таких обстоятельствах вы, вероятно, видите будущего владельца Ллангоррена.
–Никогда! – восклицает Мердок, гневно стискивая зубы. – Никогда!
Французский священник и бывшая куртизанка незаметно обмениваются многозначительным взглядом: на лицах обоих появляется довольное выражение.
– Вы говорите слишком возбужденно, мсье, – замечает священник. – Но как этому помешать?
– Не знаю, – мрачно отвечает Мердок. – Вероятно, никак, – добавляет он, словно обрекая себя. – Но неважно; давайте оставим эту неприятную тему. Останетесь с нами на обед, отец Роже?
– Если я вам не помешаю.
– Нисколько; скорее вам будет неудобно: вы не сможете наесться. Здешние мясники не очень дружелюбно к нам относятся; и, если не ошибаюсь, сегодня у нас очень примитивное меню: бекон с картошкой и немного зелени из старого сада.
– Мсье Мердок! Не продукты, а способ их приготовления делают еду приятной. По мне корка хлеба приятнее банкета с недружелюбно настроенным хозяином во главе стола. К тому же ваш английский бекон очень вкусен, так же как и сочные овощи. А если этому предшествует уайский лосось, а следует за этим фазан, такой обед удовлетворит самого Лукулла.
– Конечно, – соглашается сломленный джентльмен, – с лососем и фазаном. Но где они? Мой поставщик рыбы, который одновременно поставляет и дичь, относится ко мне не лучше мясника. Вероятно, потому, что я у них в долгу. Однако от знакомства они не отказываются и наносят постоянные визиты. Даже сегодня утром, еще до того как я встал, мне оказали честь своим посещением оба джентльмена. К несчастью, они не принесли ни рыбы, ни мяса; напротив, предъявили голубые листочки в красными буквами и рядами чисел – но я не собирался заниматься их арифметикой за завтраком. Так что, отец, мне жаль, но я не могу предложить вам лосося; а что касается фазана – вы, наверно, не знаете, что сейчас не охотничий сезон.
– На них никогда нет сезона, как и на домашнюю птицу, особенно на молодого самца, не нашедшего себе пару.
– Однако сезон скоро, – говорит англичанин, в котором проснулся инстинкт спортсмена.
– Не для тех, кто знает, как его открывать, – многозначительно отвечает француз. – Предположим, мы откроем его сегодня.
– Не понимаю. Может, ваше преподобие просветит меня?
– Что ж, мсье. Сегодня духов понедельник (Праздник, отмечаемый протестанской церковью; в Англии долгое время был нерабочим днем. – Прим. перев.), и, собираясь к вам в гости, я решил, что вы не обидитесь, если я принесу вам небольшой подарок – для мадам – то, о чем мы с вами говорили: лосось и фазан.
На лице мужа отражается недоверие. Может, священник шутит? Под его сутаной, плотно облегающей фигуру, ничего нет, ничто не указывает на присутствие рыбы или птицы.
– Где они? – машинально спрашивает Мердок. – Вы говорите, что принесли их с собой?
– Ах, это я сказал метафорически. Я имел в виду, что послал их. И если не ошибаюсь, они уже близко. Да, вот и посыльный.
Он указывает на человека, который через кусты, густо растущие по берегам ручейка, направляется к дому.
– Коракл Джон! – восклицает Мердок, узнав браконьера.
– Он самый, – соглашается священник и добавляет: – Он хоть и браконьер, а может, и кое-что похуже, но, по-моему, неплохой человек – для некоторых целей. Правда, в моей пастве он не самый набожный и не отличается достойным поведением; тем не менее он очень полезен, особенно по пятницам, когда приходится смириться с рыбьей диетой. Я обнаружил, что он удобен и в других отношениях; вы тоже это поймете, мсье Мердок, – когда-нибудь. Если вам когда-нибудь понадобится сильная жесткая рука и соответствующее ему сердце, Ричард Демпси обладает тем и другим и, несомненно, предоставит их в ваше распоряжение – за определенную плату.
Пока Мердок размышляет, что могли бы означать последние слова, индивидуум, которого так рекомендовали, подходит к дому. Крепкий плотно сбитый мужчина, с длинным черными низко растущими волнистыми волосами, которые почти закрывают глаза, придавая их обладателю зловещую и низменную внешность. Лицо у него не некрасивое, но на нем преступление уже оставило свой след, глубокий и неизгладимый.
Одет он так, как одеваются почти повсеместно лесники и браконьеры – в вельветовую куртку для стрельбы, короткие вельветовые же брюки и гамаши из козьей кожи, застегнутые металлическими пуговицами. В карманах куртки – каждый из них размером с сумку для дичи – видны две выпуклости, примерно одинаковые по размеру. Священник уже сказал, что это такое: в одном кармане трех– или четырехфунтовый лосось, в другом – молодой самец фазан.
Почтительно поклонившись троим из Глингога, он уже готов достать из карманов подношение, но священник останавливает его, воскликнув:
– Arretez! (Остановись! Фр. – Прим. перев.) Их нельзя держать на солнце. Стоит одному из лесников Ллангоррена их увидеть, как они тут же протухнут. Эти парни с глазами рыси могут далеко видеть, особенно в такой солнечный день. Поэтому, достойный Коракл, преде чем разворачивать, лучше унесите их на кухню.
Получив это указание, браконьер направляется к заднему входу в дом; миссис Мердок входит через передний, чтобы давать указания по подготовке обеда. Она не собирается принимать в этом непосредственное участие. Это ниже достоинства красавицы из Мабилля. Как ни беден Глингог, но в нем есть кухарка и служанка ей в помощь.
Двое мужчин остаются снаружи, гость получает от хозяина стакан бренди с водой. И не один: отец Роже, хоть и француз, умеет пить не хуже прирожденного ирландца. В нем нет ничего от члена общества трезвости.
Примерно с час они выпивают и разговаривают, причем Мердок по-прежнему сторонится темы, которая у обоих оставалась в сознании; священник делает еще одну попытку.
– Parbleu! Они там хорошо проводят время! – Он смотрит на газон, по которому перемещаются ярко одетые фигуры. – И больше всех, я вижу, мсье Белая Шляпа – предвкушает удовольствия, которыми ему предстоит насладиться, когда она станет хозяином Ллангоррена.
– Он – никогда! – восклицает Мердок, на этот раз добавляя клятву. – Никогда, пока я жив. А когда умру…
– Обед! – прерывает его женский голос от дома – это голос хозяйки, которая стоит в дверях.
