Неожиданно полупроходной канал полностью раскрылся. У Обердея перехватило дыхание. Дрон лежал на краю бездны, не более чем в четырех шагах от него. Его конечности слабо двигались взад-вперед в пустоте пропасти. Тот факт, что он все еще не рухнул вниз, вызвал крайнее удивление у скаута. Живот Обердея скрутило, когда он медленно двинулся вперед. Оба его сердца бешено колотились в груди. Прямо перед ним, за выступом, зияла пустота. Ни стен, ни какого-либо намека на освещение. Ни физического объекта, даже в пределах видимости улучшенного зрения. Пространство было настолько огромным, что скаут не мог вообразить, как оно умещалось в пределах горы Фарос. Кузнец войны должен будет исправить свои вычисления. Немудрено, почему они потеряли столько дронов.
Сверху раздался едва различимый голос Тебекая.
Тебекай (голос раздается издалека): Ты добрался до него?
Обердей приблизился к дрону и присел на корточки. Силовых ячейки работали не более, чем один процент, но, судя по показателям, информация по маршрутам была более чем полной.
Обердей (громко кричит): Да! Да! Он у меня! Я собираюсь отключить его, чтобы не потерять информацию вследствие замыкания.
(Отключает сервитора).
Когда системы сервитора перешли в режим ожидания, его конечности перестали двигаться. Лишь тогда Обердей осознал, насколько тихим было это огромное пространство. Он хлопнул в ладоши, но звук не вызвал эхо. Скаут покачал головой и обмотал шасси сервитора страховочным тросом. Он не хотел потерять его, поднимаясь к Тебекаю.
Обердей (громко кричит): Я поднимаюсь.
Tебекай: Что? Я не слышу тебя.
Ответ Тебекая был слишком тихим, чтобы Обердей смог его услышать. Скаут стал аккуратно поднимать сервитора. Он сделал небольшую паузу, когда сервитор достиг отверстия. Бросив взгляд через плечо и достал маркер, висевший у него на бедре. Нацелив его в пустоту, Обердей наблюдал, как бледная нить света мерцает в кромешной тьме.
Механический голос: Расстояние до цели 99999999999…
(Маркер взрывается в руках скаута).
Голос маркера стал искажаться, взрыв передатчика, сопровождавшийся столпом искр, заставил Обердея вздрогнуть. Он согнулся и выкинул руку вперед, чтобы удержать равновесие, но его пальцы нашли лишь пустоту. Баланс скаута нарушился, и он рухнул на землю. Оказавшись за пределами выступа, Обердей упал вниз.
Обердей (кричит, падая вниз): Аааааааааааааа.
Беззвучный крик Обердея потонул в пропасти. Вокруг была пустота. Катушка с тросом быстро раскручивалась, и у скаута не было возможности остановить падение. Обердей запаниковал и стал молотить конечностями, пытаясь перехватить с помощью троса добраться до системы торможения. Но прежде, чем он успел это сделать, веревка резко дернулась вверх.
(Звук сломанной кости).
Обердей (кричит от боли): Ааааааааааааааааа.
Неожиданная остановка вызвала резкую боль. Он почувствовал, как оба его плеча выходят из суставных ямок, левое встало обратно, когда скаут, пролетев полдюжины футов и достигнув конца веревки, резко дернулся вверх. Воздух покинул легкие Обердея. Сломанный маркер выскользнул из его руки и исчез в непроглядной пустоте внизу.
Обердей повис на веревке, постанывая от боли, словно раздавленный арахнид на конце иглы. И так он висел сравнительно долгое время. Скаут даже не хотел задумываться о том, как привязанный сервитор спас его отпадения в бесконечную пустоту, и уже тем более о том, что будет, когда машина сорвется вниз и присоединиться к скауту на его пути в забвение.
(Обердей стонет, тяжело дышит и всхлипывает).
Его руки затекли и висели плетью. Обердей был абсолютно беспомощен. Его единственной надеждой был Тебекай, напуганный криками товарища. Обердей надеялся, что Тебекай сможет спуститься за ним и вытянуть на поверхность. Крошечная надежда. В подобных ситуациях Тебекай казался болваном, словно мешок с камнями. Даже Криссей, над чьей неповоротливостью потешалась вся когорта, мог удивить всех во время тренировочных упражнений. Обердей слабо засмеялся от этой мысли, слезинки скатились по его лицу. Ему казалось, что все расплывалось перед ним, а вокруг была лишь тьма. По крайней мере, когда он закрыл глаза, то смог увидеть небольшой проблеск света между веками, то было доказательством того, что скаут не ослеп. Он чувствовал, как теряет сознание. Его неразвитое сверхчеловеческое тело отключалось в ответ на боль. Обердей попытался крикнуть, но, казалось, что его язык раздуло во рту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Обердей (стонет от боли): Теб! Тебекай! Брат!
Внизу что-то зашевелилось.
(Странный звук издается снизу).
Обердей (стонет от боли): И не познают они страха.
(Множество шепчущих голосов доносятся до Обердея).
Это — что-то другое. Обердей почувствовал что за ним наблюдают, как наблюдает сотанский жеребец за огненным муравьем, или человек — за амебой. Голоса шептали на языках, которые скаут не понимал.
Обердей: Не познают страха! Не познают страха! Не познают страха!
Сжав зубы от агонизирующей боли в плечах, он заставил себя обернуться вокруг страховочного троса. Ему удалось повернуть голову достаточно… достаточно, чтобы уловить очертания чего-то чужеродного, древнего присутствия.
Обердей (кричит в страхе): Ааааааааааааааааа.
И он закричал. Скаут увидел истину в сердце Фароса и то, что приближается к Соте.
(Голоса замолкают).
И оно увидело его.
ГЛАВА 04
Тебекай осел. Его взгляд перемещался от одного центуриона легионеров — к другому, в поисках одобрения. Хотя он не позволял подолгу задерживать взгляд на других фигурах, по другую сторону коммуникационного поля.
Тебекай: Это все, мои повелители. Затем мы забрали его и отнесли к апотекарию Тарику. Я не знаю, что случилось с ним там, но когда мы спустились, Обердей едва прибывал в сознании.
Тебекай: Он говорил вещи. Странные вещи.
Голос примарха с другой стороны раскатился по пещере Фароса.
Лев Эль’Джонсон: Что это было, неофит? Что сказал юный Обердей?
Лицо Тебекая скривилось. В его тихом, уверенном голосе почувствовалась дрожь.
Тебекай: Мой повелитель, я не могу врать. Он все повторял: они видят наш свет, они видят наш свет.
Кузнец войны Дантиох подошел к нему, сочленения его брони протяжно жужжали. Он положил руки на плечи скаута.
Дантиох: Как и указал Арк в своем отчете, ты все сделал правильно, неофит Тебекай. Ты оказал услугу своей роте и легиону.
Капитан Адалл посмотрел в глаз Дантиоха. Кузнец войны в ответ грозно развернул свой череполикий шлем в его сторону. Но Адалл никогда не позволил бы себе выглядеть слабым перед примархом.
Адалл: Это — спорный вопрос, кузнец войны. Тебекай и остальная часть когорты будут…
Тебекай (перебивает): Было кое-что еще. Кое-что, не упомянутое в отчете.
Адалл застыл.
Адалл: Что?
Тебекай (нервничает): Обердей кое-что прошептал мне, о чем не знает сержант Арк. Я никогда не забуду эти слова. Я уверен в этом. Никто бы не забыл.
Даже Дантиох сделал шаг назад.
Дантиох: Расскажи нам, парень.
Тебекай сузил глаза.
Тебекай: Он сказал… он сказал, что они сейчас — во тьме, между звездами. И он снова сказал, что они видят наш свет.
В помещении повисла тишина. Даже оборудование, за которое отвечал капитан Полукс, казалось, стало тише работать. Первым молчание прервал примарх Лев Эль’Джонсон, восседавший на своем троне на Макрагге.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лев Эль’Джонсон: И что ты об этом думаешь, Тебекай?
Неофит неуклюже шаркнул ногами.
Тебекай: Простите меня, повелитель, но я знаю, что прежде вы встречались с моим братом, когда были здесь, на Соте. Он много говорил об этом. Это он увидел пришествие императора Сангвиния в своих снах. Возможно, это было новое видение. Что-то плохое.
