— Дурак, это барсетка.
— Но очень смахивает на дамскую сумочку…
Мы шли в сторону моего дома и препирались. И вдруг Дейв начал меня щекотать, прям как мой кузен. Может, он еще и эльфийский язык знает? Что вообще такое с мальчишками? И я спросила об этом у Дейва.
А он взял и поцеловал меня. Да как он посмел! Я хотела ему сказать об этом, но рот у меня был занят. Стыдно признаться, но он классно целуется, и на какое-то мгновение я забыла обо всем на свете. Когда мы оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, Дейв сказал:
— Ты классно целуешься.
— Зачем ты это сделал, Дейв? Ведь у тебя есть девушка.
— Ну и что?
— Это же нехорошо.
— Но почему?
— Ты меня клеишь и целуешься со мной, а встречаешься совсем с другой.
— Джорджия, не повторяйся. В любом случае, у меня готово объяснение.
Ага, сейчас он скажет, что ему нравлюсь я и только я, а я ему отвечу: «Прости, Дейв, но я вынуждена отвергнуть тебя, потому что люблю другого».
И я обратила к нему взгляд, преисполненный сочувствия:
— Ну что ж, Дейв, жду твоих объяснений.
— Мне нравится с тобой целоваться, потому что я люблю всех девчонок скопом.
— Ну да…
— У меня возраст такой. Годам к сорока пяти это пройдет. Неужели тебе не хочется целоваться со мной?
— А как же Рашель?
— Она классная, но и ты тоже классная, и, знаешь, даже твоя мама классная.
— Тебе нравится моя мама?!
Не могу поверить своим ушам. По-моему, Дейв и сам почувствовал, что переборщил.
— Да ладно тебе. Просто во мне гормоны играют. Это они виноваты.
Я ошарашено смотрю на него.
— Послушай, Джи, девчонки сильно отличаются от мальчишек. Девочкам нравится, когда до них дотрагиваются платонически хоть тысячу раз в день, им этого достаточно, чтобы почувствовать себя красивыми. Поэтому я беру тебя за руку, щекочу тебя. Но парни только и думают что о сексе, поцелуях и футболе. И, даже играя в футбол, они думают о сексе. Все очень просто.
Я дома
Дома никого.
Я в полной растерянности.
Дейв чокнутый.
А что если все обстоит именно так, как он сказал?
Ведь тогда очень многие вещи становятся понятными. И насчет Оскара, и насчет Марка Большой Варежки и кузена Джеймса. И насчет парней из Фоксвудской школы, которые толкают нас по ногам колесами своих велосипедов, приговаривая: «пих-пих-перепих…»
17.00
Но ведь есть и другие отношения, как, например, у Джасмена с Джаской или как у Свена с Рози. Нет, я ничего не понимаю!..
17.45
Вернулась с работы мама. Смотрю на нее и недоумеваю, как она вообще могла понравиться Дейву? Интересно, а он ей нравится? О, это запросто — у моей мамы никаких моральных принципов. О черт, хватит нести всякую чушь.
18.00
Зазвонил телефон. В кои-то веки ответила мутти. Разговаривает и хихикает:
— Да ты что? Что? О нет… И он под музыку снял всю одежду?
О боже.
Но это еще не все:
— Ага… Ага… О нет… Да ты что?..
Мне хотелось подойти и убить ее, но мама не унималась:
— Там что, действительно все раздеваются?
Понятно… И все под воздействием музыки? Bay. А во сколько все это дело начинается? А что ты наденешь? Ладно, до встречи…
У меня в комнате
Раньше мир казался мне таким простым и понятным, а теперь все словно обезумели. Мутти отправилась танцевать «в нудиках»[50] с чужими мужчинами, сказав, что этот стиль называется «пять ритмов». Папа наруливает с друзьями на своем психмобиле — не исключено, что они гоняются за женщинами, пугая их до смерти. Либби положила в корзинку Горди и отправилась в гости к Джошу. Ох, не завидую я его родителям. Ангус между тем привел Наоми в свою съемную «холостяцкую» квартиру, домик для пуделей, потому что соседи куда-то уехали.
18.30
Нужно постараться не думать о Масимо. Лучше поделаю уроки. Еще один «неуд» по поведению, и меня отстранят от занятий.
18.45
Книжка «Грозовой переврал» — скука несусветная. Она отбила у меня всякое желание читать остальные произведения этой самой Эмили Бронте.
19.00
Что-то мне не сидится на одном месте. Позвонила Джульке с Эллен. Договорились встретиться возле «клуба для совместного выполнения домашних заданий», то есть возле башни с курантами.
20.00
На улице холодрыга, но мое лицо согревает плотный слой косметики. Я так густо накрасила ресницы, что можно объявлять чемпионат по поднятию ими тяжестей. Мы сидим на парапете и болтаем. Тут мимо проходит Марк со своими циничными дружками. Я чуть с парапета не свалилась, когда он сказал мне: «Все в порядке?», что было равнозначно: «Доброе утро, мисс Николсон».
Даже Джулз с Эллен заметили. Джулз сказала:
— Надо же, ведь может, когда захочет.
И мы стали обсуждать загадочный мир мальчиков. Джулз все сомневалась, стоит ли ей возобновлять отношения с Ролло.
— В тот раз, когда он меня бросил, — призналась она, — Он сказал, что свобода ему важнее. А вдруг через неделю его опять переклинит?
Гмм…
— Нужно почитать об этом в книжке про обольщение, — предлагаю я.
— Да твоя книжка… — вздыхает Эллен. — Ну потанцевала я в одиночестве по твоей книжке. А Дейв Смехотура запал на другую.
— Знаешь что, там же не было такой главы «Эллен, потанцуй одна, и к тебе подкатит Дейв Смехотура». Это всего лишь учебник, как притягивать к себе парней. Ведь к тебе же подошел парень, неважно какой.
Иногда я и сама удивляюсь, какая я мудрая.
Мы уже гуляем, а не сидим, как раз проходим мимо «Феникса». Хотя с моей стороны это была тщательно спланированная случайность. В окнах горит свет, микроавтобус «Стифф Диланз» стоит на парковке. Ой… все поджилки трясутся.
Я и говорю девчонкам:
— Интересно, Масимо с ними репетирует? Ну, их новый солист? Этот чел — полный улет.
— Ты хочешь сказать, он тебе понравился? — в лоб спрашивает Джулз.
— А пошли через черный ход и подсмотрим? Интересно же, — продолжаю я.
Элен, конечно, сразу заверещала, что без спросу нельзя и все такое, но все равно пошла с нами.
Дверь была открыта, и мы потихоньку входим внутрь. Со сцены доносятся звуки музыки. Справа — дверь, которая ведет в артистическую, я это знаю, потому что однажды целовалась там с Робби. Воспоминания о нем отозвались болью в сердце, но пусть идет к своим вомбатам, а мне надо учиться жить заново.
Входим в артистическую.
— Вон слуховое окно, видите? — говорю я. — Можно встать на стул, а со стула перелезть на коробки, и сцена будет как на ладони.
Юбка у меня узкая, поэтому пришлось задрать ее выше трусов. И вот я уже карабкаюсь наверх.
