Разумеется, тут не было, да и не могло быть всей информации о людях. Все-таки служба безопасности пусть даже самого роскошного жилого комплекса – это не КГБ.
Но мне и нужно-то было всего ничего. Информация о родных. В первую очередь – о родителях.
Я сразу же убирал в сторону тех, чьи родители были живы и здоровы. В другую стопку откладывал досье на людей, чьи родители умерли.
Больше всего меня интересовали бывшие детдомовцы – таковых оказалось двое – и те, у кого в графе «отец» или «мать» стоял прочерк.
Таких было восемь человек.
Эти дела я разложил перед собой и стал изучать внимательнее.
Сразу же отсеялся один детдомовец, судя по досье – близкий к криминальным кругам. Последний год он находился за пределами России и возвращаться, несмотря на просьбы правоохранительных структур, не собирался.
Потом отсеялись двое из неполных семей.
Один оказался слабым Темным магом, знакомым мне по какому-то пустячному делу. Его наверняка сейчас шерстят Темные. Раз ничего не выяснили – значит мужик ни при чем.
Второй был довольно известным эстрадным исполнителем, про которого я, тоже совершенно случайно, знал, что он уже три месяца совершает зарубежное турне – США, Германия, Израиль. Наверное, зарабатывает на ремонт.
Осталось семеро. Хорошее число. На нем можно было пока и сосредоточиться.
Я открыл папки и стал читать внимательнее. Две женщины, пятеро мужчин… Кто из них может быть мне интересен?
«Хлопов Роман Львович, 42 года, бизнесмен…» Лицо не вызывает никаких ассоциаций. Может быть, он? Может быть…
«Комаренко Андрей Иванович, 31 год, бизнесмен…» О, какое волевое лицо! И в достаточно юном возрасте… Он? Возможно… Нет, невозможно! Я отложил дело бизнесмена Комаренко. Человек, который в тридцать лет жертвует такие серьезные деньги на строительство храмов и вообще отличается «повышенной религиозностью», в Иного обращаться не захочет.
«Равенбах Тимур Борисович, 61 год, бизнесмен…» Достаточно моложав для своих лет. И волевой юноша Андрей Иванович при встрече с Тимуром Борисовичем застенчиво опустил бы глаза. Даже мне лицо знакомо, то ли по телевизору видел, то ли…
Я отложил папку. Руки вспотели. По спине прошел холодок.
Нет, не из телевизора, точнее – не только из телевизора вспоминается мне это лицо…
Не может быть!
– Не может быть! – повторил я свою мысль вслух. Плеснул себе коньяка, выпил залпом. Посмотрел на лицо Тимура Борисовича – спокойное, умное, слегка восточное лицо.
Не может быть.
Я открыл папку и стал читать. Родился в Ташкенте. Отец… неизвестен. Мать… умерла в самом конце войны, когда маленькому Тимуру не было и пяти лет. Воспитывался в детском доме. Окончил строительный техникум, затем – строительный институт. Продвигался по комсомольской линии. В партию как-то ухитрился не вступить. Создал один из первых в СССР строительных кооперативов, впрочем, куда больше, чем строил, торговал импортной плиткой и сантехникой. Перебрался в Москву… основал фирму… занимался политикой… не был, не состоял, не привлекался… жена, развод, вторая жена…
Я нашел человека-клиента.
А самое ужасное было в том, что одновременно я нашел и предателя-Иного.
И находка эта была так неожиданна, словно рушилось само мироздание.
– Как вы могли, – укоризненно сказал я. – Как вы могли… шеф…
Потому что если омолодить Тимура Борисовича лет на десять – пятнадцать, то станет он вылитой копией Гесера, в миру – Бориса Игнатьевича, лет шестьдесят назад как раз обитавшего в тех краях… Ташкент, Самарканд и прочая очень средняя Азия…
Больше всего меня поразил даже не проступок шефа. Гесер – преступник? Это было настолько невероятно, что даже не вызывало эмоций.
Меня потрясло, как легко шеф попался.
Родился, выходит, шестьдесят лет назад у Гесера ребенок в далеком Узбекистане. Потом Гесеру предложили работу в Москве. А мать ребенка, обыкновенная женщина, умерла в военное лихолетье. И попал маленький человечек Тимур, чей отец был великим магом, в детский дом…
Всякое бывает. Гесер мог и не знать о существовании Тимура. А мог знать, но по каким-то причинам не принимать участия в его судьбе. Но вот – взыграло что-то в старике, растрогался, встретился с постаревшим сынком, да и дал опрометчивое обещание…
И это как раз удивительно!
Гесер сотни, тысячи лет занимается интригами. Каждое произнесенное им слово сказано неспроста. И так проколоться?
Невероятно.
Но факт.
Не надо быть специалистом по физиогномике, чтобы опознать в Тимуре Борисовиче и Борисе Игнатьевиче ближайших родственников. Если даже промолчу я – это открытие сделают Темные. Или Инквизиторы. Прижмут пожилого бизнесмена… да что его прижимать? Мы же не злые рэкетиры. Мы Иные. Посмотрит Витезслав ему в глаза, или Завулон щелкнет пальцами – и начнет Тимур Борисович все рассказывать как на исповеди.
И что будет Гесеру?
Я задумался. Ну… если он признается, что сам же и отправил письма… значит, злого умысла у него не было… раскрыться перед человеком он в общем-то имеет право…
Некоторое время я перебирал в уме пункты Договора, дополнения и уточнения, прецеденты и исключения, ссылки и сноски…
Выходило довольно-таки забавно.
Гесера накажут, но не очень строго. Максимум – порицание от европейского бюро Ночного Дозора. И что-нибудь грозное, но малоосмысленное от Инквизиции. Даже место свое Гесер не потеряет.
Вот только…
Я представил, какое веселье начнется в Дневном Дозоре. Как будет ухмыляться Завулон. С каким неподдельным любопытством станут Темные интересоваться семейными делами Гесера, передавать привет его сыночку-человеку.
Конечно, за прожитые Гесером годы любой отрастит дубленую шкуру. Научится сносить насмешки.
Но не хотел бы я сейчас оказаться на его месте!
И ведь наши ребята тоже от иронии не удержатся. Нет, попрекать Гесера промашкой никто не станет. И злословить за спиной – тоже.
Однако ухмылки будут. И недоуменные покачивания головой. И шепотки – «стареет все-таки Великий, стареет…».
Не было во мне ныне никакого щенячьего преклонения и восторга от Гесера. Очень во многом наши взгляды расходились. Кое-что я ему до сих пор не мог простить…
Но так сесть в лужу!
– Что же ты, Великий? – сказал я. Сложил все папки в открытый сейф, налил себе еще рюмку коньяка.
Мог ли я помочь Гесеру?
Чем?
Первым добраться до Тимура Борисовича?
И что дальше? Наложить заклятие молчания? Снимут, найдутся мастера.
А если принудить бизнесмена покинуть Россию? Уйти в бега, будто за ним все городские преступные группировки, вместе со всеми правоохранительными органами, гонятся?
Может быть, и уйдет. Спрячется где-нибудь в тундре или в Полинезии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
