— А во что еще верить?
— То-то и оно. Верить не во что. «Неправда, — подумал я. — Верить нужно всегда и везде. Без этого и жить незачем».
Впрочем, я тоже не знал, во что мне здесь верить.
ГОРОД
Грохот и тряска прекратились только перед рассветом. Посланники Прорвы прошли над заставой и скрылись за горизонтом, как грозная туча.
Все это время я провел на полу, среди таких же испуганных и несчастных. Иногда я засыпал на короткое время, но о полноценном отдыхе говорить, конечно, не приходилось. Впрочем, как и всегда.
Друг Лошадей растолкал меня, и мы пошли носить воду. Лошади были неспокойны. Некоторые прыгали в своих тесных клетках как бешеные, били копытами в двери. Ночные события испугали не только людей.
До обеда мы занимались обычными делами. Народа в овощном дворе было необычно мало, я не мог понять, куда все подевались. Позже старик объяснил, что всех угнали на загородные земли Лучистого. Первые два-три дня после налетов обычно бывали безопасными, и за это время можно было собрать побитую живность да накопать овощей на огородах. Вместе со всеми ушел и Мясоед.
В этот день нас кормили особенно скверно. В плошки положили что-то засохшее, явно вчерашнее. Я старался глотать это, не пережевывая, чтобы не почувствовать гадкого вкуса. Потом запил все водой и прополоскал рот. После обеда вокруг стало совсем пустынно. Удивительно, но нам даже не нашлось работы. По двору слонялся только староста с хлыстом, но и он вскоре присел в тенек и задремал. Да еще незнакомый мне больной человек, худой до изнеможения, лежал возле кучи гнили и, не глядя, искал рукой кусочки, которые можно было бы съесть.
В этот момент ко мне подошел старик с неожиданным предложением.
— У тебя еще цел твой клинок? — вкрадчиво спросил он.
— Цел, конечно, — не задумываясь, ответил я.
— Посмотри, во дворе никого не осталось. Давай и мы выберемся в Город, повеселимся. Никто не заметит, что нас нет. Да и лошади у нас накормлены.
При всей моей нелюбви к авантюрам, я согласился. В самом деле, давно пора посмотреть, что происходит вокруг и как живут люди в Городе. Глядишь, сделаю для себя какое-то утешительное открытие.
— Что будет, если нас хватятся? — поинтересовался я.
— Да ничего не будет, — не очень уверенно произнес Друг Лошадей. — Мне, может, достанется затрещина от старосты, а тебе... Тебя, наверно, и бить побоятся.
— Почему?
— Ну... мало ли... — туманно ответил он.
Ворота были заперты, но старик знал, как справиться с такой бедой. Нас выручила обыкновенная дыра в заборе, которая таилась за одной из построек. Мы пролезли в нее и долго пробирались между длинных зданий в узком проходе, заваленном хламом. А потом неожиданно оказались на улице. Вернее, улочке.
Камни мостовой, если они были, прятались под толстым слоем пыли, которая поднималась фонтаном от каждого движения воздуха. Должно быть, в дождливые дни здесь все превращалось в болото. По обе стороны дороги тянулись сточные канавы. Их, похоже, никогда не чистили, поэтому содержимое местами растекалось, выделяя дрянной запах. Даже стены домов были забрызганы чем-то темным, наверняка липким и неприятным.
Это было ничуть не лучше нашего овощного двора. Пожалуй, даже хуже, потому что из двора можно выйти, а отсюда деться некуда, кроме такой же грязной улицы. Нечего и говорить, душа здесь не отдыхала.
Я пробовал понять, что чувствуют люди, живущие в этих домах. Даже животным свойственно заботиться о чистоте среды своего обитания. Может, жители здешних мест не считают Город своим домом? Ведь в доме так не гадят. Может, они постояльцы или даже оккупанты?
Ничто, кроме округлых крыш, не напоминало мне ночных видений. В моих снах было чисто, уютно, хорошо.
Друг Лошадей тащил меня по улице, поминутно напоминая, что знает в Городе несколько «хороших мест». Я шел и видел, что Город тихо ликует. Он празднует пережитую атаку. Пару раз нам встречались свежие развалины, но они не портили настроения десяткам, сотням горожан, которые собирались группами на перекрестках, употребляли что-то из потемневших бочонков, орали, смеялись, некоторые дрались.
Когда мы проходили очередной перекресток, я заметил в разрыве между домов небольшую площадь, вид которой навел на мысль о ярмарке. Там находилось довольно много людей, а мостовая была завалена, как мне показалось, грудами цветных тряпок. Но отчего-то оттуда не доносился многоголосый гомон, который сопровождает столпотворения подобного рода. Мне даже стало не по себе.
— Обожди, — попросил я старика.
— Ну что? — с досадой скривился он. Похоже, его душа давно уже веселилась в одном из «хороших мест». А тело из-за меня запаздывало.
— Что там?
— Да не ходи...
Я вырвался из его цепкой хватки и зашагал на площадь.
Здесь никто не пел, не радовался, не поглощал спиртное. Обширное пространство между четырех длинных бараков было заполнено мертвецами, уложенными в несколько рядов.
Среди рядов ходили понурые люди, видимо, искали родственников. Кто-то тихонько скулил над телом. Угрюмые старосты переминались с ноги на ногу у стен. Поминутно привозили новых покойников — целыми повозками. Увозили же их обычно по одному.
Здесь не было ни слез, ни истерик, ни обмороков. Казалось, живые лишь раздосадованы, что им приходится брать на себя дополнительные хлопоты и терпеть ущерб. В этот момент я подумал: "А ведь еще ни разу за все эти дни до моих ушей не донеслось знакомого и старого как мир «я люблю». Нет, люди любили — поесть, поспать, добротно одеться — но не друг друга.
Впрочем, я тоже не испытывал сейчас ни ужаса, ни горечи. Наверно, сработала внутренняя защита, оберегающая человеческое сердце от слишком страшных картин. Я не воспринимал лежащие передо мной тела как останки еще недавно живых людей.
Меня поразило другое. Лишь некоторые из этих несчастных были просто раздавлены рухнувшими домами. Таких было меньшинство. Остальные же...
Я увидел мертвецов, потемневших и сморщенных, как изюм. Другие казались окаменевшими. У одного старика плоть была полупрозрачной, и сквозь нее просвечивали красновато-белые кости скелета. У двоих подростков-близнецов кожа пошла крупными трещинами и напоминала выжженную пустыню. Некоторые тела раздулись до огромных размеров. И такого было много, очень много — чем дальше, тем страшней!
Я не знал ни одного оружия, которое могло бы делать с людьми такое. Ни холод, ни пламя были не в состоянии так уродовать тела.
— Что с ними произошло? — спросил я у Друга Лошадей, который стоял у стены и с брезгливой усмешкой наблюдал, как я обхожу ряды трупов.
— Их убила Пылающая прорва.
— Но... как?
— Если бы мы знали, как она убивает, — вздохнул старик, — то, наверно, смогли бы себя уберечь.
Через несколько минут мы пришли в «хорошее место». Это был тесный, битком набитый гомонящими людьми трактир с грязными полами и липкими стенами. Перед глазами замелькали лица — Друг Лошадей поминутно меня с кем-то знакомил, орал в ухо, совал кружки с мутной брагой. Мой клинок как-то незаметно перекочевал к нему, но я не возражал. Здешнее пойло было, видимо, очень дешевым, и оно лилось рекой. Мне хватило одного хорошего глотка, чтобы возненавидеть этот гнусный кабак, а заодно и весь Город.
Большим преимуществом этого заведения как я понял, была бесплатная закуска. Посреди зала стояла бочка с квашеной капустой, но от нее шла такая вонь, что я старался не подходить близко. Да и не только я один.
Старика я быстро потерял из виду, он растворился в хмельной толпе, зато появилась масса новых знакомых, они что-то громко говорили мне прямо в лицо; продолжали передавать кружки и с кем-то знакомить.
Голова у меня быстро пошла кругом. Однако я себя контролировал. И сразу заметил, что в противоположном углу завязалась небольшая потасовка. Ее участники были уже очень здорово пьяны, ругани и грохота они производили существенно больше, чем хороших ударов. Но затем один потный здоровяк, крикнув «ага!», достал из-под рубашки предмет, похожий на маленькую гармошку, и с резким скрипом растянул его. Что-то произошло, сверкнула ярко-синяя вспышка, а несколько человек из числа зрителей с криками повалились на пол, заливая его кровью. В толпе завопили про старые вещи, и все кинулись бить здоровяка.
С меня было довольно. Я быстро нашел старика и попытался вытащить его из этого кошмара, но он не обратил на меня ни малейшего внимания. Ему здесь было весело.
Я вышел на улицу, с досадой понимая, что прогулка не принесла мне ни пользы, ни тем более удовольствия. Решил было вернуться в конюшню, даже сделал первые шаги. Но тут мой взгляд упал на Холодные башни.
Теперь они находились гораздо ближе и снова поразили меня своими размерами и глубокой, дьявольской чернотой, которая ощущалась даже сквозь висящую вокруг них туманную дымку. Пожалуй, стоило прошагать несколько километров, чтобы посмотреть на это в упор, или даже потрогать.
