подушки, на секунду утратив пору.
— Облокотись. Не бойся, — обжег ухо его голос. — Я просто хочу покормить тебя сам. Ты подумала, я заставлю тебя стоять на коленях?
— Разве нет? — для меня происходящее мало отличалось от того, что озвучил он сам.
— Нет. Я сам сижу на полу. Здесь нет кресел.
Теперь я и сама это почувствовала. Моя спина коснулась его широкой груди. Чтобы удержать равновесие, я инстинктивно ухватилась руками за его ноги. Только чудом не одернула. Но ведь Хозяин не запрещал к себе прикасаться, стало быть, ничего криминального.
В горле пересохло от его близости. Она обволакивала, словно туман, проникала в кровь и прошивала навылет по всем изгибам тела. Я ловила себя на мысли, что развяжи он мне сейчас глаза — зажмурюсь, не захочу прерывать эту феерию единения. Терять обостренные до предела чувства. Сейчас все казалось правильным и закономерным.
Доверие не знало границ. Хотелось верить, что подсознание безошибочно определило, что с этим человеком я в безопасности. Что он действительно хочет мне помочь. Что это просто не желание сбежать от многолетнего террора в руки того, кто будет нежен и обходителен.
Я потеряла ощущение его тепла. Но долго это не продлилось. Щелчок пробки от шампанского заставил вздрогнуть. Хозяин успокаивающе провел ладонью между моими лопатками.
— Я хочу выпить за твое будущее без страха и зависимости от чужой воли. Вместе с тобой, разумеется, — бокал коснулся моих губ, когда мужчина вновь наклонился ко мне, обнимая. — Я хотел бы оказаться рядом и наблюдать за твоим возрождением. Жаль, что это останется всего лишь недосягаемой мечтой.
Он не стеснялся говорить со мной о своих слабостях. И не врал — рано или поздно внутри каждой женщины срабатывает определенный детектор, фильтрующий фальшь, отделяющий ложь от искренности. Почему-то от его слов вкус «Кристалла» показался иным, практически неощутимым.
— Вы же так много знаете обо мне, — облачать слова в форму было сложно. Его близость сбивала с мысли. — Вы всегда были рядом. Что вам мешает в дальнейшем?
— Рядом — многогранное понятие, Милана.
— Вы же частично из-за этого завязываете мне глаза. Чтобы я вас не узнала.
Воспоминания были похожи на блики гирлянд — резко зажигались и гасли. Вечер за несколько дней до похищения, Ларка Ларчикова, наш разговор… неожиданный подарок с запиской. Я сглотнула.
— А вы же меня предупредили, оказывается. Только я не придала этому значения. Вы хозяин того ресторана.
— Возможно, — вкрадчиво проговорил мой искуситель. — Может быть, ты даже об этом узнаешь.
— То есть вы не позволите мне увидеть свое лицо, когда этот месяц закончится?
— Я еще сам не решил ничего на этот счет, Милана. Но у нас много времени. Ты так торопишься домой?
Я отпила еще один глоток шампанского.
— Да. У меня много дел. Предстоит война с Азаматом. За расторжение брака, за право опеки над Микой. У него баснословные деньги, связи, мировая известность. У меня ничего. Даже на половину лица своего не осталось. Плюс он обязательно разыграет карту с моим исчезновением в свою пользу.
Объятия Хозяина стали крепче. Ему как будто было больно слышать то, что я говорю.
— Он этого не сделает, когда ты вернешься.
Я невесело усмехнулась.
— Боюсь, вы совсем не знаете моего мужа.
— Я знаю его достаточно. Почти так же хорошо, как и тебя. И я обещаю: когда пройдет месяц, ты не только получишь развод без палок в колеса и тягомотины. Ты навсегда забудешь о том, как он разрушал твою жизнь. Даже если меня не будет рядом — это то, что я тебе обещаю.
Он вновь потянулся к столу, моих губ коснулось что-то прохладное, мягкое, с приятным цитрусовым ароматом. Апельсин. Я с удовольствием откусила свежую мякоть. Как же мне хотелось во все это поверить! Но было сложно. Я ведь знала, что на Азама никто не найдет управы. Ему всегда все сходит с рук. Здесь, в заточении, я потихоньку начинала осознавать, что приобрела нечто, что можно назвать «каменной стеной». Наверняка мне будет сложно выпускать себя в реальность, которая потребует жестокого боя.
— Я смогу поговорить с дочерью? Я не знаю как. Просто услышать ее… — сглотнула цитрусовую мякоть.
— Я думал об этом. У меня даже была возможность сделать так, чтобы вы поговорили, не впутывая твою мать. Но ты будешь переживать о том, что кто-то посторонний смог к ней приблизиться.
— О, даже так?
— Именно. Я знаю, как для тебя это важно. Я постараюсь это сделать.
Наверное, большого мне и не надо было для того, чтобы я благодарно уронила голову на его плечо. Приоткрыла рот, надкусив от бутерброда с семгой. Тревога покидала сознание. В теле вновь разливалась сладкая нега, усиленная его близостью.
Я запретила себе испытывать чувство вины за то, что меня так влечет к моему похитителю. А могло ли быть по-другому, если со мной никто и никогда не был так добр? Отошли на второй план его угрозы распять меня на цепях со всеми вытекающими последствиями. Даже интерьер «комнаты наказаний» не казался пугающим. Ведь меня в нее не потащили на поводке, слава всем богам.
Где-то тикали часы. Погода за окном ухудшилась, свистел ветер, кидая снег в стекло. Иногда потрескивали свечи, пузырьки в бокале. А все мое естество дрожало в сладком ожидании непонятно чего. Было хорошо. Ничего унизительного не было в том, чтобы принимать еду из пальцев Хозяина. Униженной или подвластной я себя вообще нее чувствовала в этот момент.
А затем он убрал из моих пальцев бокал, поставил его на стол… И вселенная вокруг нас ускорила вращение на запредельных скоростях.
Он поцеловал меня. Осторожно обхватив пальцами за подбородок, запрокинув мою голову, навис сверху и поцеловал. Взял свое, как настоящий завоеватель, которому не нужно было применять силу для этого.
Он не был варваром. Он был искусителем и спасителем в одном лице. И я ответила, не отдавая себе отчета в своих действиях. Мой невидимый демон как будто дал мне ментальный приказ отпустить себя и свои эмоции. Мои губы раскрылись навстречу его губам, только всхлипнула от остроты ощущений, когда он углубил поцелуй.
Так меня еще никто не целовал. Не одержимо, не жестко, а вместе с тем волнующе и властно. Если до того тело только тлело от неразделенного желания, сейчас оно пылало как в огне. Я ответила на поцелуй, закрыв глаза под повязкой. Сейчас темнота была моим союзником. Да и не было темно — от ярких, ослепительных образов закружилась голова.
Его легкая щетина слегка колола мою кожу.
