— Я не хочу ничего знать об этом ничтожестве. Мне противно слышать даже ее имя!
— Почему?
— Послушайте, вы мне отвратительны! Так вот зачем вы пришли сюда. Не о полковнике Линнере и Микио вы хотели узнать. Вы думали, что сможете заставить меня говорить о ней.
— Я должен узнать эту тайну...
— Да пропадите вы пропадом...
— Мама!
Неизвестно, чем бы кончился этот разговор, если бы в библиотеку не вкатился Кен в своем инвалидном кресле. Это был красивый молодой человек с продолговатым задумчивым лицом и мягкими карими глазами. Он был физически силен — широкоплечий, широкогрудый. Видно было, что Кен ежедневно занимался в гимнастическом зале, который находился на втором этаже этого богатого дома.
— Что-нибудь нужно, сынок?
— Да, мне нужна твоя помощь, мама.
— Хорошо. — Она шагнула к сыну, но задержалась, словно вспомнив о том, что гость еще не ушел, и любезно сказала на прощанье: — Надеюсь, я немного помогла вам. Всего доброго.
Акира, взволнованный и разъяренный, удалился.
* * *
Сейко стояла вплотную к Николасу, и он ощущал сквозь лохмотья своей одежды тепло ее груди. Квартира, куда она привела его, выглядела весьма современно. Окна выходили на улицу со множеством магазинов, торговавших дешевой электроникой и подержанными камерами (вполне вероятно, что большая часть вещей были краденые). Запахи тапиоковой муки и сброженного рыбного соуса, без которого не обходится вьетнамская кухня, доносились из ресторана, расположенного на первом этаже. Квартира была обставлена деревянной мебелью, ее украшали кустарные поделки местного производства, а также привезенные из Бирмы, Таиланда и Индии. Стены были обтянуты шелком из северного Таиланда, а вход в кухню прикрывал занавес из нанизанных бусин. Рядом с кухней на гвозде висела картина шестидесятых годов Джими Хендрикса.
— Ван Кьет хотел убить вас, он был просто в ярости, когда вы прошли мимо него. — Сейко тяжело дышала, ноздри ее раздувались, а изогнутые губы дрожали. — Вы, наверное, давненько не мылись. От вас «изумительно» пахнет.
Их отношения имели странную историю, начавшуюся совсем недавно. Они то излишне доверяли друг другу, то подавляли свои чувства. Жюстина ревновала мужа к Сейко и однажды даже обвинила Николаса в любовной интрижке с нею. Он уверял, что в голову ей лезут бредовые идеи, как вдруг Сейко призналась ему в любви. Это было как раз накануне его перехода на работу к Оками. Но испытывала ли девушка к нему настоящее чувство или это было просто влечение? Наверное, она сама этого не знала.
Ее пальцы отодвинули в сторону то, что осталось от его рубашки.
— Вся кожа в крови... Здорово же вам досталось! — Она прижалась к нему своей нежной, прохладной щекой и вдруг впилась в его плечо губами.
— Скажи, Сейко, что у тебя на уме, чего ты хочешь?
Она отшатнулась от него и сказала:
— Вы же умеете угадывать чужие мысли, так что догадайтесь сами.
— Ты хотела получить место моего помощника из-за меня?
— Да.
— Ты меня видела раньше?
— Да. В клубе Нанги, в Синджуку, где вы часто бываете. Однажды я зашла в бар со своим приятелем. Он хотел напоить меня, а потом затащить в постель. Я уже здорово набралась, когда появились вы. И мне вдруг показалось, что у меня начался сердечный приступ. Грудь жгло огнем, голова закружилась. Я извинилась и вышла. Мой приятель подумал, что я пошла в туалет, но я просто попыталась подойти к вам поближе. — Рассказывая, Сейко прижималась к нему, делая медленные волнообразные движения телом. — Меня затерли в толпе. Вы меня не заметили, зато я могла смотреть на вас, сколько угодно. Мною овладел экстаз. Я мысленно отдалась вам и даже достигла оргазма. Такого со мной никогда не бывало. Мой приятель ушел, но мне было на него наплевать, потому что с этой минуты у меня был один желанный мужчина — это вы.
Тело Сейко стало совсем горячим, она крепче и крепче прижималась к Николасу и говорила, говорила, словно в бреду:
— Я решила, что добьюсь вас, поэтому и поступила к вам на работу.
— Но ведь ты знала, что я женат.
— Я знала о вас все.
— Значит, ты знала, что я никогда не буду твоим.
— Нет, я была уверена, что мы будем вместе. Знаю это и сейчас. Вы скажете, что я просто фантазирую, но днем и ночью передо мной возникают картины нашего будущего, и я верю, что видения эти станут явью...
«Может быть, она просто сумасшедшая? Хотя в жизни не всегда просто отличить, где миф, а где реальность, да и на сумасшедшую Сейко не похожа», — подумал Николас, но спросил ее совсем о другом:
— Почему Ван Кьет так жаждет убить меня?
— Он считает, что вы виновны в убийстве двух солдат в Ку Чи.
— За это он и застрелил Бэй?
— Нет. Он убил ее из любви к искусству. Он и с вас спустил бы шкуру, если бы мог.
Николас наклонился к Сейко.
— Но ты меня спасла и в обиду не дашь, ведь так?
— Правильно, — сказала она с лукавой улыбкой. — Со мной вы в безопасности.
Он обнял ее.
— А почему? На кого ты здесь работаешь?
Она заерзала в его крепких объятиях, почувствовав, что сейчас он начнет расспрашивать ее.
— Почему я должна работать на кого-то, кроме вас?
— Ну, здесь много влиятельных людей, и работать на них престижно. Тем более женщине, да еще японке, иностранке.
— Я не японка. Мой отец — вьетнамец.
Губы девушки раскрылись, голова запрокинулась назад, он почувствовал, как все ее тело бьет сильная дрожь. Она была как в огне. На лице выступила испарина. Вдруг, издав продолжительный стон, она обмякла в его руках.
— Боже мой, — подумал он, ошеломленный, — да у нее оргазм.
Прижавшись к нему, она шептала:
— Еще, еще! Я так хочу тебя!
— Сейко...
Ее раскрытые губы сомкнулись с его губами, а розовый язык сплелся с его языком. В то же время ее рука нежно нажала на выпуклость, образовавшуюся между его ног.
— Я это знала, — проговорила она, задыхаясь. Удовлетворенная улыбка разлилась по ее лицу. — Ты тоже хочешь меня. Я это почувствовала еще в аэропорту, в ту ночь, когда ты улетал в Венецию. Я почувствовала это так остро, что испытала почти физическую боль. — Сейко говорила, а пальцы ее страстно и нежно ласкали его член. — Почему ты удивился, когда я сказала о своих чувствах?
— Да я...
— Не надо, не лги мне. Я знаю, что ты чувствовал, потому что твоя аура дрожала. Все твое существо откликалось на мое чувство, ответное желание нарастало...
— Сейко, ты заблуждаешься, если думаешь...
— Это не самообман, — прошептала она, опускаясь на колени и расстегивая его брюки.
Николас уже не мог контролировать себя. Его возбудил оргазм, который она испытала без физической близости. Огонь всепоглощающей страсти, который горел в этой женщине, воспламенил его, и он уже не в силах был сопротивляться.
Сейко наклонила голову, ее длинные волосы сладострастно скользнули по плечам, когда она взяла его член губами. Это было мучительно-прекрасное ощущение, какого он давно уже не испытывал, и Николас, против воли, гладил плечи Сейко, спуская вниз бретели ее платья. Девушка оголила свою грудь, и когда он крепко сжал ее, издала глубокий гортанный стон. Николас массировал пальцами ее соски, а она полностью вобрала его внутрь. Его чувства в этот момент были настолько необычными и острыми, что он потерял над собой контроль и, дико вскрикнув, извергся в нее. Однако, к его удивлению, не ослабел, а снова налился неистовой силой. Теперь, грубо опрокинув ее, он задрал ей платье до бедер и вошел в нее до предела. Однако это было не обычное совокупление двух молодых и страстных людей. Николас сознавал, что Сейко сливается с ним не только физически, но и духовно. Сердце ее неистово билось, нежная плоть бешено пульсировала, сжимая его член. В глазах стояли слезы, она так извивалась под ним и кричала, что было ясно — она не сумасшедшая, а просто обостренно чувствует его мужскую и человеческую суть. Это была не просто похоть, которую можно удовлетворить сексом. Для этой женщины Николас был всем. Когда она впервые увидела его в клубе Нанги, его тело и душа, слившись вместе, потянули ее к себе и вызвали у нее оргазм.
Когда глубокой ночью Николас и Сейко проснулись, им показалось, что к ним после высокой температуры возвращается сознание. Они еще были в полубреду и не хотели выходить из этого состояния, но окружающая действительность заставила их окончательно очнуться. Из открытых окон было слышно, как кудахчут куры, громыхают грузовики и гремит рок-н-ролл. Из буддистского храма доносилось монотонное пение. В комнату проникала опьяняющая смесь благовоний, запаха жареного мяса, духов, уксуса и гвоздики, сброженной соленой рыбы, человеческого пота и выхлопных газов. Все это делало атмосферу гнетущей и удушливой.
— Я проснулась? — спросила Сейко.
Он откинул с ее лба влажные волосы и поцеловал.
Ее глаза наполнились слезами. Прикрыв обнаженную грудь руками, она отодвинулась от него и тихо сказала:
