— Это судьба, — повторил Джон слова Удуерта.
— Нет, это не судьба! — возразил Скотт с раздражением в голосе. — Просто это несоблюдение правил игры. Рита должна была застрелить Кок, но она решила ликвидировать ее по-другому, чтобы дать той полностью почувствовать ужас смерти, и расплатой стала смерть ее подруги, ее собственная разбитая челюсть, пять выбитых зубов и разрезанная щека. Лайза тоже допустила непростительную ошибку, выстрелив в ствол деревца и понадеявшись, что Бог закончит остальное.
Ей нужно было хотя бы выстрелить Кок в руки, тогда бы она не получила нож в горло. Полицейские твердят, что она находилась на расстоянии всего нескольких метров от нее. Лайза не годилась для этой профессии, несмотря на все ее положительные качества, и Бак это понимал. Они хотели после свадьбы заняться земледелием и скотоводством: у его отца есть небольшая ферма. Когда полицейские пошли на место происшествия, то увидели Кок мертвой, но вопреки многочисленным увечьям на ее лице было выражение блаженства. Агонизирующий мозг Кок сумел собрать последние силы и совершить последнее убийство. Когда она увидела, что нож попал в цель, то посмотрела на небо благодарным взглядом и умерла с открытыми глазами… Джон, если хочешь, можешь покурить в "туалете"…
— Нет, спасибо, я уже не курю с сегодняшнего дня.
— До каких пор?
— До конца жизни. Ты что, мне не веришь?
— Верю, верю, я знаю твое ослиное упорство.
— Все это время я чувствовал себя, как старый локомотив — у меня не хватало дыхания, когда я копал или карабкался по скалам. Ты знаешь, а Риту я оправдываю — иногда разум перестает играть свою роль.
— Я не упрекаю ни Риту, ни Лайзу, ни тебя, я просто делаю анализ. Человеку трудно изменить свою сущность. Я сам решил стать детективом всего за несколько секунд после того, как оба моих брата Алан и Билли были убиты в один и тот же день. Это случилось десять лет тому назад. Алан поступил на работу в одно солидное предприятие, которое занималось покупкой и продажей недвижимого имущества, не зная, что оно связано с преступным миром, а потом назначил туда и моего младшего брата. Однажды вечером, когда я сидел в лаборатории, туда вбежал Билли, раненный и испуганный до смерти. Он только и успел проговорить, что кто-то убил Алана и гонится за ним, как дверь бесшумно открылась и перед нами появился очень высокий и худой мужчина в белом халате. Его лицо было замаскировано. Он вытащил пистолет с заглушителем и выстрелил в Билли. Все произошло за какие-то считанные мгновения. Человек исчез так же быстро, как и появился, но его длинное тело навсегда запечатлелось в моей памяти, я и сейчас узнаю его из тысячи. В окно я увидел уносящуюся прочь "Скорую помощь". Билли умер у меня на руках, сказав всего одно слово "Чикаго". Я как во сне поменял всю свою последующую жизнь — жажда мести замутила мое сознание. Это чувство было совсем новым для меня, я и не подозревал, что оно может быть таким сильным.
Предприятие, где работали братья, давно уже было перед банкротом. Его центр находился в Чикаго, и я поехал туда. Там я связался с одним частным детективом, от которого не получил никакой пользы, кроме моего знакомства с Ланой. Он не смог справиться с розыском преступников и в шутку предложил мне заняться этим самому, и я отправился по указанному им адресу. В железных воротах не было замочной скважины, и я нажал на звонок. Мне открыл коротко подстриженный мальчик в спортивном костюме, но я больше обратил внимание на целое море тюльпанов во дворе. Я спросил мистера Конроя, представился и сказал, что хотел бы брать уроки по боксу и каратэ. Мальчишка ответил мутирующим голосом, что отец в Нью-Йорке и вернется через неделю, но он сам может заняться со мной каратэ, чтобы я не терял время. Я удивился. Его глаза смотрели на меня дерзко и даже насмешливо, что характерно для его возраста. Я поблагодарил и сказал, что давно уже не занимаюсь детскими играми. Но он не рассердился, а улыбнулся так очаровательно, что я пожалел о своих словах. "Как хотите и до свиданья, мистер Саливан", — ответил тот и подал мне руку. Я виновато пожал ее и в тот же миг почувствовал ток, текущий по моим мускулам. В следующую секунду я перевернулся в воздухе, не успев понять, что проклятый мальчишка применил какой-то дьявольский прием. Я изогнулся, чтобы упасть не на щебень, а на тюльпаны, на мягкую землю, и тут же услышал женский вопль: "Мои тюльпаны!" Мальчишка наклонился почти в слезах, и через расстегнутый костюм я в изумлении заметил самый красивый женский бюст, который когда-нибудь видел.
Я еле пришел в себя. Это была Лана. Она похвалила мои быстрые реакции. А через несколько месяцев мы поженились. Ей в ту пору не было и восемнадцати лет. Я рассказал ей, что заставило меня стать частным сыщиком, и она решила, что мы должны найти и убить преступника, но тот словно провалился, а только через него я смог бы выйти на главаря банды, который приказал убить моих братьев. С каждым годом жажда мести усиливалась, я все время строил планы, как им отомстить. Так прошло десять лет. Однажды я был в Нью-Йорке, где у меня филиал под руководством Брюса, и пошел в какой-то паршивый ресторанчик. Около меня собрались скитники, нищие и воры, и я было собрался уходить, как вдруг вошел такой высокий мужчина, что ему пришлось пригнуться, проходя в дверь. Я узнал его фигуру. По тому, как он двигался, я понял, что он почти слепой. Я быстро встал и схватил его за руку. "Где ты пропадал? — спросил я дружелюбно. — Пойдем выпьем вместе". Когда мы сели, он с напряжением старался вспомнить, кто я. Я объяснил, что мы вместе работали, и напомнил о двух убийствах в Бруклине. "Ты не должен был убивать младшего, он ничего не знал", — сказал я равнодушно. "Да, — ответил он, — Я попытался спасти его и только ранил, но шеф был неумолим — не хотел рисковать". Я стиснул зубы, чтобы не закричать, и спросил, где же шеф сейчас. Его лицо исказила гримаса, и он сказал: "Шеф был и остался подлецом. Он убил моего друга у меня на глазах. А тот был честным малым, не укрывал ничего от краж и много раз рисковал жизнью за других. Я назвал шефа негодяем, и он выстрелил в меня, один из выстрелов попал в голову. Я долго лежал в больнице и выздоровел, но вскоре заметил, что у меня падает зрение. Тогда я решил поторопиться, убил самого шефа и трех его помощников, которые ненавидели меня и наверняка бы дознались, кто убийца шефа. Один из наших был свидетелем убийства трех помощников, и я совершил непоправимую ошибку, что оставил его в живых. Ты не замечал, что труднее всего выстрелить в просящего? Он смотрел на меня такими жалобными глазами, пока я думал, что же с ним делать.
Потом я уехал в Венесуэлу и целых десять лет скитался по всему свету. В Штатах я всего несколько месяцев. Не закажешь ли ты мне еще виски?" Я заказал и тихо вышел, чувствуя себя сломленным, ограбленным и опустошенным, сел на скамейку и попытался проанализировать состояние, в котором находился. За последние годы я все чаще задавал себе вопрос, не распалась ли банда, как часто случается, когда ее члены перебьют друг друга. При мысли об этом у меня болезненно сжималось сердце, и я понял, что моя жажда мести еще не утихла. Неужели я целых десять лет охотился за призраками? Убийца моих братьев на этот раз убил мою душу. Я вспомнил о Лане — как будет реагировать она на то, что я пил вместе с убийцей и ушел, заказав ему еще одно виски, вместо того чтобы убить его. Лана может разлюбить меня навсегда, потому что в ней течет кровь ее прадедов — голландских морских разбойников. С супругом Анны стало то же самое. Я позвонил Лане по телефону, сказав, что мне необходимо остаться в Нью-Йорке еще на три дня. Мне нужно было успокоиться и собраться с мыслями. На третий день я вылетел в Чикаго, твердо решив не говорить ей ничего о встрече. Я предложил ей попутешествовать под предлогом, что я устал. Целый месяц мы путешествовали по Европе, были в Японии и Индии. Когда мы вернулись, у меня все еще не было желания работать — все казалось мне бессмысленным. Лана старалась развлечь меня с исключительным умением и тактом. Все свое время я посвящал чтению и тренировкам, потому что чувствовал, что не в силах довести до конца какое-либо серьезное дело. Мне было ясно, что я переживаю депрессию, в основе которой лежала моя растерянность, бессмысленность жизни и бессилие предпринять что-либо. И только твое появление вывело меня из нее. Я рассказываю тебе все это, потому что знаю, что ты меня поймешь, и потому что постоянно жду, что ты мне скажешь: "Скотт, Джек Гордон только мой!" Но не забывай, Том Херлинг тоже имеет на него право. Не забывай также, что, когда страсти начинают бушевать, человек в состоянии совершить необмысленные поступки, и именно в такие моменты ему нужен разумный друг. Том в опасности, и сейчас все наше внимание должно быть направлено на него. Док Хопер здесь и подкарауливает нас. Я узнал его на фотографиях, которые вы вчера сделали с Анной: говорю о той паре молодоженов, что села за ваш столик. Анна считает, что женщина — это переодетый мужчина, но даже если она не права, где гарантии, что эта женщина — не вторая Бетти Кок?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
