поднимаясь по лестнице и ступая на ковер. Я непонимающе переспросила:
– У кого свадьба?
– У Дориана.
Я перевела взгляд на спящего мужчину, не подозревавшего, что творится вокруг него в этот момент, и неуверенно сказала:
– Мне казалось, они с Альмой расстались?
Ной в ответ неопределенно повел плечом.
– Пока что да.
Я уловила в этом движении знакомую легкомысленность и заподозрила неладное.
– Так он знает о своей свадьбе или нет?
– Пока что нет, – Ной заговорщицки улыбнулся, будто мы два героя шпионского романа. И как бы скверно это ни было, то, что замыслил Ной, меня нисколько не смутило. Напротив: я почувствовала себя как дома. Наконец-то я дома.
* * *
Когда Дориан проснулся и долго вразвалочку шел по направлению к кухне, при этом постанывая, будто раненое животное, Ной шепнул:
– Вот он удивится!
Дориан действительно удивился, когда шагнул на порог. Замер и зажмурился, чтобы убедиться, что зрение его не обманывает.
– Кая, это ты?
– А я ведь говорил, что она вернется! – самодовольно ответил Ной. – Говорил, а ты не верил. Все твердил: «Крэйг, Крэйг», будто это он ее семья, а не мы.
Я медленно повернулась в сторону Ноя и внимательно посмотрела на него, и он сию секунду замолчал, но не потому, что испугался моего взгляда, а потому, подозреваю, что не хотел вновь поднимать тему «Мара=Ной». Когда он напомнил мне об этом, я все же решила вернуться к теме, но чуть позже.
Я обернулась к Дориану, мягко улыбнувшись:
– Конечно, это я, кто же еще?
Получив подтверждение, он очень тяжело вздохнул, едва заметно всплеснув длинными руками с вздувшимися дорожками вен, которые выглядывали из-под рубашки с закатанными рукавами, и плюхнулся на табурет. Покачал головой, глядя себе в колени, и задумчиво произнес:
– Я не думал, что ты вернешься.
– Что за бред? – мигом вмешался Ной. – Конечно, она вернулась бы, ведь…
– Я видел, насколько ты несчастна.
Тут повисло молчание: видимо, Ной в этом вопросе был солидарен с хозяином дома.
– Я не была несчастна, – обескураженно ответила я, – просто пыталась разобраться.
– И разобралась? – Дориан резко вскинул голову и всмотрелся в мои глаза. Будто ответ на этот вопрос что-то решит для него. Я присмотрелась к нему повнимательнее и заметила сутулые плечи, обтянутые выцветшей рубашкой, щетину, всклокоченные, немытые волосы. Совсем не похоже на Дориана – быть таким неуверенным, потерянным, пессимистичным. Он казался сломленным.
– Еще нет. Мне нужна помощь.
Дориан в ответ хрипло рассмеялся, и его плечи мелко затряслись. Он отвернулся от меня, поэтому я посмотрела на Ноя, подняв брови. Тот склонился ко мне и грудным голосом объяснил:
– Дориан все еще не протрезвел, не обращай внимания.
– А я все слышу.
– И? – осведомился Ной, выпрямляясь. Киса-Миса соскочил с его коленей и отправился в гостиную, медленно перебирая лапками. – Прими душ и спускайся, пьяница. Я приготовил супербульон от похмелья.
– Супербульон. – Дориан опять рассмеялся, но скатился со стула и неспешно двинулся вон из кухни. Я опять посмотрела на Ноя.
– Что это значит?
Он отвел взгляд от моего гроба, стоявшего у дальней стены там, где ранее находился диван. Перед тем, как я вошла на кухню, Ной накрыл гроб скатертью с изображением груш и яблок.
– Дориан запил. В последнее время он чуток не в себе. Но это его проблемы, Кая, не лезь.
Я заломила брови, и Ной зеркально повторил это движение. Противостояние между нами было неравноправным, ведь Ной – это покрытый льдом камень, а я – холодный огонь, запертый в клетке.
– Я сказал тебе не лезть, потому что уже все кончено. Цель заключалась в Альме, и он это понял.
Я вспомнила наш с Дорианом недавний разговор в архиве, который, казалось, произошел сотни лет назад. Он показал мне фотографию с выпускного и сказал, что Ной отнял часть наших воспоминаний как залог возвращения из мира мертвых.
– Так значит, все-таки Альма его цель? – спросила я. – Что значит «все кончено»? О чем ты говоришь?
– Дориан отправится дальше. Здесь его пребывание подошло к концу.
– А мое?
Ной вновь промолчал, потому что ответ был и так известен: пока я не спасу Леду Стивенсон от самоубийства, то буду скитаться по земле телесным призраком. И Эттон-Крик не отпустит меня. Здесь все началось много лет назад, здесь все и закончится.
Дориан вернулся спустя пятнадцать минут, и все это время мы с Ноем молчали, думая каждый о своем. Он смотрел на гроб, а я в окно. Вместе нам было уютно как раньше, не было необходимости о чем-либо говорить. Мы остановились, чтобы отдышаться. У меня возникло чувство, что после ухода из особняка Харрингтонов я не бежала вперед, а оставалась на месте.
– Ты зачем здесь, Кая?
Ной тут же оценил Дориана испепеляющим взглядом, будто он задал самый глупый на свете вопрос. Но я знала, что Ной на самом деле боится, что такие вопросы заставят меня еще раз обо всем подумать. Передумать. Я невозмутимо ответила:
– Доктор Арнетт сказал, что ты болен, поэтому я решила тебя проведать.
– Правда?
– Нет.
Дориан нахмурился и неодобрительно поджал губы.
– Очень смешно.
– Я действительно искала тебя, если интересно, – продолжила я. – Нам нужно поговорить.
– А можно перенести этот чрезвычайно важный разговор на завтра? – саркастично спросил он, многозначительно посмотрев на настенные часы. – Поздновато, или, точнее, рановато для важного разговора. Три утра. – Я продолжала молча взирать на него, сидя в той же позе, что и прежде: локти на столе, спина прямая, ноги на ширине плеч. Дориан вздохнул. – Не поздно? Ладно. – Он сдался. Приблизившись к столу, плюхнулся на свое прежнее место и скомандовал фальшиво-позитивным голосом, чтобы Ной подавал супербульон.
Тот вскочил, обрадовавшись, что может заняться любимым делом, и, напоследок спросив, приготовить ли мне чай или кофе, стал суетиться у плиты.
Я начала свой рассказ издалека, стараясь не выдавать голосом тех эмоций, которые испытывала, когда это происходило со мной. Я рассказала Дориану о маме и Дэйзи Келли, о том, кто на самом деле мой биологический отец, о том, что сделали мои настоящие родители, чтобы защитить меня.
В какой-то момент Дориан перестал хлебать суп, а Ной забыл о конфетах, которые грыз до этого. К концу пересказа часы показывали 04:47.
Несколько минут я молчала, но не для того, чтобы гнетущая обстановка на кухне стала еще хуже, а чтобы Дориан перестал таращиться на меня. Справа от меня Ной, сидя на кухонной тумбе, возобновил излюбленную деятельность, принявшись грызть какие-то зачерствевшие сухари, которые некоторое время назад нашел в буфете: «Грех выкидывать!»
– Все, что я рассказала, это правда, Дориан, – повторила я в третий раз, мысленно приказывая ему перестать таращиться так, будто у меня течет из носа или глаза превратились в лазеры; будто я – больше не я; напоминая о том, кто я теперь.
Он прикусил нижнюю губу, явно сдерживаясь, чтобы не сболтнуть чего-нибудь этакого, затем издал странный звук – то ли вздохнул, то ли хмыкнул, и затем беспомощно глянул на Ноя в поисках поддержки.
