Фред Мейтс
Бывший школьный учитель, а затем аналитик и брокер по акциям, Мейтс зарегистрировал свой фонд в июне 1967 года. Его капитал составил всего 700 тыс. долларов. Мейтс заявил, что его цель – «сделать бедных богаче», и назначил минимальный инвестиционный взнос в размере 50 долларов. Фреду Мейтсу было тогда 34. Имея, как и Цаи, толику экстравагантности, он управлял фондом из офиса, который называл кибуцем. Работала у Мейтса в основном молодежь, и своих сотрудников он величал детьми цветов. Это дань движению хиппи: ведь именно они так себя именовали. Журнал Time подметил, что у Мейтса на стене офиса висел лозунг «Сначала инвестируй, а потом расследуй» («Invest, then Investigate»), что выражало его чрезвычайную уверенность в себе [Mates Checked 1969]. Мейтс регулярно рассказывал инвесторам, что его фонд «имеет лучшие показатели доходности среди всех американских инвестиционных компаний» [SEC Proccedings… 1970, p. 255], и добивался всеми способами – легитимными и нелегитимными, – чтобы это действительно было так.
Фонд Мейтса был относительно небольшим – 32 млн долларов на конец 1968 года. Но пайщиков было изрядное количество – 3000 человек. За 1968 год активы фонда в расчете на один пай выросли в цене на 153% (а с начала работы летом 1967 года – на 172%), но давайте разберемся, что это были за проценты? Не все так просто. Как и Карр, Мейтс вкладывался в расписки на акции (letter stocks). Его основная инвестиционная идея состояла в том, чтобы покупать расписки или акции прямо у эмитента, договариваясь о существенной скидке с рыночной цены в обмен на обязательство не продавать бумаги в течение длительного времени. Сама по себе идея разумная, чем-то похожим занимается и Уоррен Баффетт, но в исполнении Мейтса она не выстрелила. Мейтс действовал еще более рисково, чем Карр: он умудрился вложить львиную долю средств фонда в одну компанию – некую Omega Equities Corp. В Omega находилось более 20% активов фонда по оценочной стоимости, а всего в расписках на акции – 42% [Там же, p. 254]. Тоже проявление уверенности в себе?
Omega была малоизвестной нью-йоркской фирмой, которая несколько лет потихоньку занималась себе недвижимостью, потом о ее деятельности ничего не было слышно. В 1967 году компания сменила название на Omega и в новой инкарнации предстала как конгломерат в сфере индустрии развлечений. Ходили слухи, что она собирается поглотить саму 20th Century-Fox. Инвесторы зашевелились.
В 1969 году фонд Мейтса быстро набирал популярность: новых паев фонда распродавалось на 1 млн долларов в месяц, но в июне Комиссия по ценным бумагам предписала Мейтсу приостановить размещение новых паев на 100 дней. Связано это было с неразберихой в бэк-офисе. Мейтс попросту не успевал оформлять сделки с паями.
В арсенале средств Мейтса для вздувания доходности и увещевания инвесторов о том, что «в Багдаде все спокойно» (то есть доходность достигается за счет гения управляющего, а не рисковых операций), были дезинформация инвесторов о ликвидности бумаг и о долгах фонда и субъективные оценки их балансовой стоимости. Так, Мейтс молчал о том, что он вкладывается в расписки и активы фонда неликвидны. Точнее даже утверждал прямо противоположное – что таких активов в фонде нет. Мейтс активно использовал рычаг: летом 1968 года он занял 7 млн долларов, часть из которых пошла на новые покупки расписок на акции, часть – на выкуп пайщиков, но о том, что фонд залевереджен, Мейтс также не упоминал.
Что касается субъективных оценок, то регулирование того времени разрешало учитывать на балансе расписки на акции по оценочной, а не по рыночной стоимости (из-за неликвидности последняя и существовала не всегда). Мейтс этим злоупотреблял. Как установила впоследствии Комиссия по ценным бумагам, за исключением двух бумаг (одна из них – Omega), шесть различных ценных бумаг, купленных за 3,6 млн долларов, были переоценены в 7,2 млн [SEC Proccedings… 1970, p. 249]. Как правило, Мейтс оценивал неликвидные расписки на акции, как если бы это были сами акции, обращение которых ничем не ограничено, то есть завышал их стоимость. Низколиквидные расписки Omega Equities Corp. первоначально были оценены со скидкой в треть от «рыночной» стоимости и с существенным превышением цены покупки. Они были приобретены по цене 3,25 доллара за штуку, а на баланс поставлены по 16 долларов, тогда как настоящие акции котировались при этом по 24 доллара. За счет этого нехитрого трюка была нарисована мгновенная доходность в 500%. По мнению комиссии, завышение по отношению к справедливой цене было огромным. В ноябре 1968 года вышеупомянутые шесть бумаг были оценены в 13,5 млн долларов, что на 10,8 млн долларов больше, чем стоимость их приобретения. Таким способом и «рисовалась» доходность фонда.
В ноябре 1968 года некоторые самые продвинутые и информированные инвесторы подали на управляющую компанию Мейтса в суд за нарушение правил фонда и вложения в неликвидные бумаги. Как только это случилось, аудиторская фирма, которая заверяла отчет фонда на май 1968 года, отозвала свое положительное заключение и начала тщательный анализ покупок Мейтса. Совет директоров своим решением понизил оценку этих шести переоцененных бумаг до 11,6 млн долларов.
За период с июня по декабрь 1968 года к выкупу предъявили паи 300 человек. Фонд был обязан выкупать паи по установленной им самим оценке (то же закреплено и в российском законодательстве по паевым фондам). В июне 1968 года, когда был приостановлен выпуск новых паев, Мейтс оценил паи фонда в 9 долларов, в декабре – в 16. Поскольку выкупная цена была завышена, те, кто не предъявили паи к выкупу, серьезно пострадали в последствии. Ведь в махинациях Мейтса прослеживаются элементы схемы Понци. Пока пирамида не рухнула, те, кто продают, наживаются на тех, кто покупает или остается.
В декабре фонд настиг еще один, на этот раз смертельный, удар. Комиссия по ценным бумагам приостановила торги акциями Omega Equities Corp., в отношении которой давно велось расследование. Акции Omega в январе 1969 года котировались по 40 центов, а к ноябрю взлетели до 35 долларов, то есть почти в 100 раз! На момент приостановки «рыночная» цена равнялась 25 долларам. Именно в этот момент наиболее информированные инвесторы рванули в фонд Мейтса погашать свои паи. Когда они захотели получить свои деньги обратно, Мейтс, который разместил большую часть средств фонда в неликвидные бумаги, продержался недолго. Прижатый к стенке требованиями о выкупе паев, в декабре 1968 года фонд Мейтса был вынужден продать некоторые неликвидные бумаги с существенным дисконтом: например, бумаги компании Giffen были проданы по 41 доллару вскоре после их размещения самой компанией по 55 (на балансе фонда они «сидели» по 52); расписки Longchams Inc. были проданы по 25 долларов, что на 12 долларов меньше их оценочной стоимости на балансе [SEC Proccedings… 1970, p. 254–255].
Но и это не спасло Мейтса. Фонд фактически обанкротился, но этого не хотела допустить Комиссия по ценным бумагам, ибо фонд насчитывал 3300 пайщиков. Мейтсу удалось получить разрешение комиссии на приостановку выкупа «на неопределенный срок» с 20 декабря. В своем прошении в комиссию Мейтс ссылался именно на то, что приостановлены торги расписками Omega, а это большая часть вложений фонда. Запрет действовал до июля 1970 года. Он был снят, поскольку возобновились торги расписками Omega. Но продавать паи было уже поздно. Если сразу после введения ограничений Мейтс переоценил акции Оmega по цене покупки (3,25 доллара), то к июлю они оценивались уже в 50 центов (в 1972-м – по 10 центов). Стоимость паев упала на 77%.
Как констатировал журнал Time, который посвятил краху Mates Investment Fund обстоятельную статью, подобные фонды показывали высокую доходность из-за массированной скупки низколиквидных бумаг с небольшими объемами размещения (у нас бы их назвали «третьим эшелоном»). Однако проблема была в том, что эти бумаги могли так же быстро рухнуть при массированной продаже [Mates Checked 1969].
Мейтс собрал целый букет обвинений Комиссии по ценным бумагам: он был также обвинен ею в «откатах» (rebates) от брокерских компаний, с которыми он совершал сделки[30], и торговле на основе инсайдерской информации, а также во вздувании котировок расписок, в которые он вложился, путем распространения недостоверной информации на рынке об этих компаниях [SEC Proccedings… 1970, p. 256–258]. В 1974 году Мейтс навсегда покинул фонд и открыл в Нью-Йорке бар для одиноких людей имени себя – Mates. Он так и не смог вернуться к управлению чужими деньгами.
Фред Алжер
Фред Алжер – единственный управляющий из упомянутых нами в этой главе, кто не ушел с Уолл-стрит по окончании бума конца 1960-х годов. Он происходит из богатой мичиганской семьи, получил хорошее образование – закончил престижную Milton Academy, затем учился в Йельском университете, а после этого получил степень MBA Мичиганского университета. Начинал профессиональную карьеру в региональной брокерской конторе, где его отец был директором. Еще в студенческие годы в Мичигане Алжер пришел к выводу, что обладает уникальными инвестиционными квалификациями и «видит то, чего не видят другие люди». От скромности не умрет.
