Грэйния повернулась и посмотрела в сторону дома, но с палубы дом невозможно было разглядеть сквозь заросли деревьев и кустов. Только человек на мачте мог увидеть свет в окнах и предупредить графа.
Они вдвоем спустились по трапу в каюту, и Грэйния поняла, что графа подняли с постели.
Простыни были отброшены как попало, а при свете фонаря она заметила, что Бофор одет всего в тонкую полотняную рубашку с раскрытым воротом и темные панталоны.
Он стоял и смотрел на нее, и тут Грэйния впервые подумала о собственном внешнем виде и, прежде всего о том, что волосы у нее в полном беспорядке. Одеваясь по приказу Мэйгрина, она и не вспомнила о прическе.
Граф молчал, и Грэйния произнесла первое, что пришло в голову:
— Я не могу туда вернуться!
— Ну, конечно же, нет! Но где же ваш отец?
— Он был… не в состоянии приехать вместе с мистером Мэйгрином.
Она не посмотрела при этих словах на графа, но оба понимали, что отец был пьян и потому ему пришлось остаться в Мэйгрин-Хаусе.
— Садитесь, — неожиданно предложил граф. — Я хочу поговорить с вами.
Грэйния послушно и даже с удовольствием уселась в удобное кресло: ноги плохо держали ее от усталости.
В каюте висели два зажженных фонаря, а все окна были закрыты деревянными ставнями, которых Грэйния не заметила днем. Значит, снаружи свет в каюте не виден.
Граф помедлил, прежде чем начинать разговор. Потом, все еще стоя и глядя прямо на Грэйнию, обратился к ней:
— Я хочу, чтобы вы серьезно подумали, о чем собираетесь меня просить.
Она не ответила. Только глядела на него встревоженно, боясь отказа.
— Вы уверены, — продолжал он, — что на острове нет никого, кто мог бы укрыть вас от отца и от опасности со стороны бунтовщиков?
— Никого, — просто ответила Грэйния.
— А на каком-нибудь другом острове у вас есть надежные друзья?
Грэйния опустила голову.
— Я знаю, что я для вас… обуза, — сказала она, — что я не имею права просить у вас защиты. Но сейчас я не могу додуматься ни до чего другого… и очень напугана.
Как неточно, как неуверенно выражает она свои чувства! Ведь ей хотелось одного — чтобы он взял ее с собой.
Но ведь, с другой стороны, просить об этом недостойно: они лишь недавно узнали друг друга, и потом он вполне ясно дал понять, что ей нет места в его жизни.
Наверное, он догадывается, о чем она думает. Грэйния подняла на Бофора глаза:
— Простите меня за то, что я обращаюсь к вам за помощью.
Граф улыбнулся — и в каюте словно зажгли еще дюжину огней.
— С моей точки зрения, вам незачем просить прощения, — сказал он. — Я всего лишь пытаюсь думать о вас. У вас вся жизнь впереди, и если бы ваша мать была жива, вы заняли бы место в высшем лондонском свете. Это вряд ли равнозначно положению единственной женщины на борту пиратского судна.
— Но именно здесь я хотела бы находиться, — еле слышно выговорила Грэйния.
— Вы вполне уверены?
— Вполне… вполне уверена.
Она вдруг почувствовала непреодолимое желание встать и прильнуть к нему, как это было несколько минут назад. Ей нужна была его близость, его сила, ощущение безопасности, которое он давал ей.
Это желание было таким сильным, что Грэйния покраснела и отвернулась.
А граф, будто услышав от нее то, что хотел, сказал:
— Очень хорошо. Мы отплываем на рассвете.
— Это правда? Это и в самом деле так? — спросила Грэйния.
— Одному Богу известно, правильно ли я поступаю, — ответил Бофор, — но я обязан защитить вас. Этого человека и близко нельзя подпускать ни к одной порядочной женщине.
— А что, если он обнаружит нас? — с внезапно вспыхнувшим страхом спросила Грэйния. — Обнаружит, что меня нет в доме, и явится сюда?
— Непохоже на то, — ответил граф. — А если и явится, ему придется иметь дело со мной. Мы не можем отплыть, пока не поднимется утренний ветер.
— Он не узнает, что в гавани стоит корабль, — как бы успокаивая самое себя, проговорила Грэйния. — А если он двинется сюда, Эйб нас предупредит.
— Уверен, что предупредит, — согласился с ней граф.
— Когда мистер Мэйгрин уйдет, Эйб доставит сюда мои чемоданы. Он их спрятал.
— Пойду, предупрежу вахтенного, чтобы высматривал его, — сказал граф и вышел из каюты.
Грэйния, сложив руки, произнесла благодарственную молитву:
— Благодарю тебя, Боже, за то, что ты послал мне Бофора. Благодарю, что корабль оказался в гавани, когда он был так нужен мне!
Было бы поистине ужасно, если бы ей, скрываясь от Родерика Мэйгрина, пришлось блуждать по джунглям. К тому же она почему-то считала, что в этом случае Мэйгрин так или иначе отыскал бы ее. Может, пустил бы по следу собак, может, заставил бы рабов обшарить весь лес.
— Благодарю тебя, Боже, благодарю за Бофора! — повторила она.
За дверью послышались шаги возвращающегося графа. Он вошел в каюту, и снова Грэйния ощутила знакомый порыв: подбежать к нему, прижаться, убедиться, что он здесь.
— В доме все еще горит свет, — сообщил граф, — поэтому я полагаю, что ваш нежеланный посетитель еще не уехал.
Снаружи послышался негромкий свист.
— Должно быть, Эйб явился, — предположил граф.
Грэйния вскочила.
— Надеюсь, у него все в порядке. Я очень боюсь, что, когда мистер Мэйгрин обнаружит мое отсутствие, он выместит зло на Эйбе.
Следом за графом она вышла на палубу, из осторожности прикрыв за собой дверь каюты.
Но в этом не было особой необходимости, потому что луна сияла вовсю, и, подойдя к борту, Грэйния сразу увидела Эйба, идущего вдоль кромки воды с одним из ее чемоданов на плече.
Она стояла и ждала, пока он поднимется на борт.
— Ну, как дела, Эйб?
— Все в порядке, леди, — отвечал Эйб. — Мистер Мэйгрин спит.
— Спит?!
Эйб ухмыльнулся:
— Подсыпал немножко порошка в последний стакан. Проспит до утра. Голова сильно больная.
— Очень разумно с твоей стороны, Эйб.
— Очень разумно! — повторил и граф.
— Я принес багаж, — сообщил Эйб. — Вы уезжайте. Не надо вернуться, пока неспокойно.
— Так я и сделаю, — пообещала Грэйния. — Ну а ты? Боюсь, что мистер Мэйгрин выпорет тебя.
— Со мной порядок, леди, — ответил Эйб. — Он меня не найдет.
Грэйния знала, что Эйбу на острове есть, где спрятаться. Как бы ни нуждался в нем отец, невозможно допустить, чтобы Эйб испытал злобу и жестокость Родерика Мэйгрина, известного своим чудовищным обращением с рабами.
— Я принесу другие чемоданы, — сказал Эйб, — а Джозеф угонит карету.
— Куда он ее угонит? — удивилась Грэйния. Эйб широко улыбнулся, в лунном свете сверкнули белые зубы.
— Когда мистер проснется, подумает, вы уехали к хозяину. Джозеф оставит там лошадей, а сам вернется.
