марте-апреле 1559 года русское правительство, посчитав свое положение в новозавоеванных прибалтийских городах достаточно прочным, при посредничестве датчан пошло на заключение шестимесячного перемирия с магистром В. Фюрстенбергом – с 1 мая по 1 ноябрь 1559 года. Мнение ряда историков о решающей роли в этом перемирия Адашева[223] может быть оспорено. Инициатива заключения соглашения о приостановке военных действий исходила от представителей нового датского короля, Фредерика II, на союз с которым рассчитывал Иван IV. О своем согласии на перемирие московский государь объявил на прощальной аудиенции данной датским послам 12 апреля 1559 года. По другому и быть не могло – именно царь решал тогда вопросы войны и мира. Адашев, очевидно, лишь воспользовался сложившейся ситуацией, пытаясь военным путем разрешить крымскую проблему. В правильности этих предположений убеждает факт заключения после успешной зимней кампании русских войск 1563 года аналогичного, дважды продляемого, перемирия между Россией и Великим княжеством Литовским, позволившего противнику собраться с силой и в 1564 году нанести русской армии ряд ощутимых поражений. Отметим, что оно было заключено через два года после смерти Адашева.
Получив в 1559 году крайне необходимую передышку, орденские власти во главе с Г. Кетлером, ставшим 17 сентября 1559 года новым магистром,[224] призвали на помощь войска соседних государств: Великого княжества Литовского (вскоре объединившегося с Польшей),[225] Дании и Швеции, поспешивших разделить между собой прибалтийские земли, которые не были заняты русскими войсками.
Заручившись поддержкой литовцев и шведов, Готхард Кетлер в октябре 1559 года, «не дождався сроку, на колко их государь пожаловал, за месяц до ноября первого числа», наняв новые отряды «заморских немец», разорвал перемирие с Москвой. Война вспыхнула с новой силой.[226] Новому магистру удалось неожиданным нападением разбить близ Дерпта отряд воеводы З. И. Очина-Плещеева. В битве пало более тысячи русских воинов. В дополнительных записях к Никоновской летописи указано, что в битве погибло 70 детей боярских и 1000 боевых холопов. Столь большие потери автор этого сообщения объяснял оплошностью русских воевод, так как «поденщиков и сторожей у них не было, зашли их немцы всех на станех, потому их, по грехом и побили».[227]
Несмотря на поражение прикрывающей город рати, начальник юрьевского (дерптского) гарнизона – воевода Катырев-Ростовский – успел принять меры к обороне города. Когда Кетлер осадил Юрьев Ливонский (Дерпт), русские встретили его войско орудийным огнем и атаками конницы, выходившей на вылазки. В течение 20 дней ливонцы безуспешно пытались разрушить стены огнем своих пушек. Не решившись на долгую зимнюю осаду или приступ, магистр был вынужден отступить. Отряд князя Г. В. Оболенского и стрелецкого головы Т. И. Тетерина разбил арьергард рыцарского войска. В бою были захвачены 23 пленных, сообщивших о намерении Кетлера напасть на крепость Лаис (Лаюс).
В этом замке стоял небольшой русский гарнизон под командованием князя А. С. Бабичева и А. Соловцова, с которыми находилось 100 детей боярских и 200 стрельцов. На помощь им была срочно направлена стрелецкая сотня головы А. Кашкарова, успевшая прибыть в Лаис накануне подхода к крепости ливонских войск. Осада началась в ноябре 1559 года. В ходе бомбардировки городских укреплений противнику удалось разрушить стену на протяжении 15 саженей, однако стрельцы успели заделать пролом деревянными щитами. Тем не менее, понадеявшись на многочисленность своего войска, рыцари предприняли двухдневный штурм, успешно отраженный осажденным гарнизоном. Во время осады Лаиса метким огнем русской артиллерии были разбиты две неприятельские пушки. Кетлер, потерявший в боях за Лаис 400 воинов, снял осаду и отступил к Вендену.[228]
Одной из причин неудачных действий нового магистра стала несогласованность действий и откровенно враждебные отношения между государствами, на помощь которых рассчитывал Кетлер – Швецией и Данией, воевавших до 1570 года, Швецией и Литвой, даже между Литвой и Польшей до их объединения в 1569 году. Именно это обстоятельство позволило русским войскам до поры до времени вести успешные военные действия в Прибалтике. 9 (по другим сведениям – 14) февраля 1560 года войско во главе с воеводами – князьями И. Ф. Мстиславским и П. И. Шуйским – заняло Мариенбург (Алыст).[229] Летом того же года началось новое большое русское наступление. На этот раз целью московских воевод была крепость Феллин (Вильян). Несмотря на неравенство сил, ливонское рыцарское войско двинулось навстречу 60-тысячной русской армии, которой командовали воеводы И. Ф. Мстиславский, М. Я. Морозов и А. Ф. Адашев.[230] Вперед был выслан 12-тысячный отряд князя В. И. Барбашина. Перед ним поставили задачу перерезать дорогу, по которой шло сообщение Феелина с приморской крепостью Гапсаль.
Передовую рать и атаковали ливонцы. Но в столкновении с русскими войсками, произошедшем 2 августа 1560 года под Эрмесом, главные силы ордена были разбиты. В бою конница Барбашина окружила, разгромила и уничтожила отряд немецких рыцарей во главе с ландмаршалом Филиппом фон Беллем (ок. 1 тыс. человек), пытавшимся внезапно атаковать русских всадников. Среди убитых в сражении и взятых в плен ливонцев оказался 261 рыцарь. В плен сдалось 120 рыцарей и 11 комтуров, в том числе и сам ландмаршал фон Белль – лучший военачальник Ливонии. Его пленил «пахолик» – боевой холоп Алексея Адашева.[231] Позднее он (фон Белль) был доставлен в Москву и там, за вызывающую дерзость, казнен по приказу царя Ивана IV (вместе с братом Бернтом Шалем фон Беллем, комтуром голинским и 3 другими старшими рыцарями – Генрихом фон Галеном, фогтом боушенбургским, Христофором Зиброком, фогтом кандавским и комтуром фон Беленом).[232] Рыцари были обезглавлены, а тела их брошены собакам.
Победа при Эрмесе открыла русским путь на Феллин (современный эстонский горо Вильянди) – в то время одну из сильнейших крепостей Ливонии, где проживал бывший магистр В. Фюрстенберг. Там же была сосредоточена большая часть ливонской артиллерии – «кортуны великие», закупленные в немецком Любеке.[233] Осадив замок, который обороняло 300 наемных кнехтов, армия Мстиславского, Морозова и Адашева подвергла его трехнедельному непрерывному орудийному обстрелу. Здесь, под Вильяном, русские войска впервые с начала войны вели правильную осаду, окружив замок шанцами. Об этом сообщил Б. Рюссов, написавший: «московит обвел [замок] окопами».[234] В результате бомбардировки орденской крепости зажигательными ядрами, в ней не осталось ни одного целого здания. 30 августа 1560 г. после разрушения городской стены немцы-наемники из крепостного гарнизона, вопреки уговорам Фюрстенберга, сдали город русским воеводам. Среди пленных, захваченных в этой крепости, оказался и сам бывший магистр.[235]
В завоеванном Вильяне были оставлены на воеводстве И. И. Очин-Плещеев, О. Д. Меншиков-Полев и Р. В. Олферьев. Однако
