желтый козел с бурыми подпалинами. Пуховик мне настоятельно рекомендует сын, который давно покушается на мою шубу – он выкидывает из дому все, что не соответствует современному интерьеру.
– Невероятно! Встретиться в Москве! – передо мной друг юности, одновременно сосед по району, художник, писатель и мой постоянный собеседник. Причем наши пути пересеклись далеко от дома.
Действительно, случай исключительный – всем известно, что в Москве встретиться невозможно.
* * *
Метро – тот же город, только его подземная часть, со своей архитектурой, здесь тепло и сухо, в отличие от погоды на поверхности, красиво и просторно, обжито и под надзором техперсонала, со своими услугами; и хотя подземная часть города не рассчитана на пребывание, а только лишь на быстрое передвижение, тем не менее существуют моменты, когда мы задерживаемся на станциях и в переходах: мы встречаемся у памятников, в торце, в середине зала, у эскалатора; изучаем репертуар на афишах театральной будки, прежде чем купить билетик; останавливаемся у аптечного киоска; покупаем хотдог, чтобы съесть его тут же у прилавка.
Москва – это метро. Весь быт москвича связан с метро, хотя никто из нас этого не замечает – как не замечают транспорт. Тем не менее все траектории и пункты назначения москвича называются по станции метро:
Старый цирк – на «Цветном бульваре».
Планетарий – на «Баррикадной».
Зоопарк – на «Краснопресненской».
Три вокзала – Казанский, Ленинградский и Ярославский – на «Комсомольской».
И так до бесконечности…а теперь и вплоть до Новой Москвы.
IV
– Аккуратно, держись за поручни, – говорю я Нюре.
– Qué? Ah! Sí.[2]
Нюра не говорит по-русски, но понимает – по обстоятельствам. Родители впервые отпустили ее со мной в Москву. Я еду по делам и беру Нюру с собой, на метро мы ездим днем.
Нюра – малолетняя разбойница, у нее рассеянное внимание, при котором, однако, она замечает все, но происходящее местами пропускает, так как видит его в промежутках между игрой в машинки – их у нее целая коллекция, и часть ее она носит с собой в карманах.
– Babu, qué hermoso![3] – говорит Нюра на всех станциях, озираясь вокруг.
«Бабу» – сокращенно от «бабуля», несмотря на свой нежный возраст, у Нюры саркастический темперамент.
Я с ней согласна, все станции – изумительной красоты (теперь, после знакомства с метро других стран, я способна оценить уникальность привычного нам московского метро), и я испытываю заслуженную гордость за свою страну, но перед выходом из дому тщательно планирую маршрут, чтобы все же не попасть с ребенком в час пик.
Нюра из латиноамериканской столицы, где есть метро, но размах московского метро и просторы самой Москвы потрясают Нюру настолько, что временами боюсь, как бы у нее не открутилась голова.
Летом в метро всегда больше гостей столицы. Но в этот раз случай особенный – идет чемпионат мира по футболу. В вагон входит группа латиноамериканцев. Они ошиблись и пытаются разобраться, в какую сторону ехать. Я объясняю им по-испански, они радуются неожиданной помощи на родном языке. Нюра в восхищении от моей осведомленности:
– Babu, tú sabes todo![4]
Мне смешно:
– Миленькая, я же отсюда. И папа твой, ты забыла?
Вот большая группа японцев. Они фотографируют архитектуру станции. Москве к туристам не привыкать. А в метро их водят непременно. Японцы путешествуют большими группами и фотографируют восторженно. В Мадриде они выглядели так же и вели себя одинаково.
– Пикассо? – весело спрашивали они меня в самолете, указывая на мою папку художника.
* * *
Мы садимся с Нюрой на лавочку в центре зала на «Киевской» кольцевой и ждем нарочного – сын мне кое-что передал. Мы всегда пользовались оказией с друзьями и знакомыми, чтобы не тратиться на дорогие пересылки, чтобы было быстрее и надежнее, и всегда делали это по доброте душевной – бесплатно, разумеется. Так было принято, никто бы и не взял денег, еще бы и обиделся, предложи ему.
В этот раз девушка, которая взялась привезти передачу, сразу назвала цену. При этом цена превышала стоимость передачи. Не дрогнув, я дружелюбно согласилась. Сказалась привычка к работе с чужими культурами.
Мы переписывались, пока она совершала переезд и назначала встречу, и переписка с ее стороны всегда носила ровный характер. Поэтому, когда я вижу, как она подходит к нашей лавочке – привлекательная, модная, – я улыбаюсь ей, собираясь не только поблагодарить, но и поинтересоваться ее перелетом. Но девушка без улыбки удостоверяется, я ли это, передает мне конверт, кивает и уходит.
«Интересное явление, – думаю я, провожая ее взглядом. – Надо полагать, постреформенное».
– Бабу, – наконец слышу я Нюру и улавливаю ее озабоченный сарказм: – Es entrega ¿he?[5]
* * *
Мы с Нюрой живем в Новой Москве, но на той ветке, где нет метро – у нас электричка до «Киевской». Я люблю Подмосковье, это часть моего города – наша дача, дачи родственников и друзей, летняя дача моего детского сада, школьные походы по местам боевой славы и студенческие путешествия по историческим и архитектурным достопримечательностям.
Мне нравится, что на «Киевской» сразу попадаешь в центр. Это благодаря размаху торгово-развлекательного комплекса «Европейский». Когда его строили – с задержкой на несколько лет, – он был большой помехой в нашем маршруте. Но теперь, в своем мерцании огней, рекламы, музыки, толпы курящих и встречающихся снаружи людей, он одним своим видом поднимает тебе настроение, а ведь можно еще зайти внутрь, как минимум в супермаркет «Перекресток», или выполнить массу дел в других магазинчиках с приятностью для себя.
Нюра привычна к роскоши торговых центров, но «Европейский» впечатляет и ее:
– Babu, qué bola más grandiosa![6] – на последних слогах ее голос понижается до драматического хрипа.
* * *
Выбирая место для жилья в Новой Москве, я исподволь выбрала ближе к привычным маршрутам старого жилья на Можайке, поэтому «Киевская» мне – родной дом. «Дом книги» на Новом Арбате, учебный театр Щукинского училища – на Старом, Манеж – на «Библиотеке Ленина», Союз Писателей – на Большой Никитской, нужное посольство – на Мосфильмовской, Пушкинский музей – на «Кропоткинской», Центральный Дом Художника – на «Октябрьской»; все эти привычные и нужные мне маршруты с переездом остались в прежней доступности.
Мое поколение выросло среди названий метро и улиц советского периода, поэтому я безбожно путаюсь в центре Москвы среди возвращенных исторических названий: Полянка, Солянка, Ордынка, Якиманка, – хотя сами названия знаю с младых ногтей по классической русской литературе. Что говорить о названиях новых станций метро, строящегося с космической
