Ливермор слушал. Его блестящий ум впитывал каждую деталь, но была одна проблема. Он не всегда соглашался со своим ученым другом, потому что его подход к предмету был иным. Он смотрел только на рынок в действии - рыночные факты - а не на основы производства хлопка. Его не интересовало, почему что-то происходит на рынке, его волновало только то, что происходит каждый день, когда открывается рынок. Ему было интересно только то, что ему скажет телеграфная лента - текущие факты, цена.
Ливермор также верил в то, что рынок не оперирует текущей информацией - он уже знает все о настоящем моменте и действует исходя из будущего, из факторов, неизвестных в этот момент даже экспертам. Рынок смешивал будущее с настоящим. И он не верил в то, что рынок действует исходя из каких-то фундаментальных логических оснований. Он верил в то, что рынок в большинстве случаев функционирует на основе эмоций; рассудочное начало не превалирует.
Ливермор боролся с простой мыслью: Хлопковый Король разорился. Как он мог разориться, если он так много знает? Ливермор тоже разорялся; но различие было в том, что он не думал, что знает все. Наблюдая, он заметил, что рынок всегда делает то, что хочет, а не то, что от него ожидают. И рынок не дает никаких немедленных комментариев. Но Ливермор по-прежнему внимательно слушал, надеясь, что он чему-то научится.
Ливермор всегда проводил операции на рынке тайно и в одиночку. Он разработал правила ведения операций, которые дорого ему обошлись, законы Ливермора для заключения сделок на рынке. Но человек - не робот, который всегда может контролировать свои эмоции, сокровенные стимулы, надежды и страхи.
Несмотря на все принципы, не прошло много времени, как Ливермор оказался под влиянием чар Хлопкового Короля. Томас был уверен во всем том, о чем говорил, а на любимые темы он говорил страстно. Он убедил Ливермора в своей честности и искренности, когда отверг деньги, предложенные ему Ливермором, для того, чтобы Томас снова смог стать на ноги.
Факты, которые он сообщал о рынке хлопка, были неопровержимы и логичны. Ливермор, с другой стороны, не владел логикой поведения товарных рынков. Ливермор был спекулянтом с 16-летним опытом работы. Хлопок был знаком ему не больше стали, угля, кукурузы, овса, пшеницы или любого другого товара. Но он знал, как работает и реагирует рынок.
Когда Ливермор проверил некоторые факты, о которых говорил Томас на примере реальных колебаний на рынке, он обнаружил, что Король часто был прав в своих предсказаниях. Он начал думать: "Возможно, я что-то упускаю при заключении сделок. Возможно, есть более совершенные способы анализа колебаний рынка".
Помимо этого, у Томаса были частные способы получения информации. У него были тысячи шпионов по всему Югу, которые сообщали ему о состоянии урожая. Эти факты были показаны Ливермору. Выводы казались очевидными: основываясь на этой секретной информации, связанной с ожидаемыми спросом и предложением было ясно, как вести себя на фьючерсном рынке, идти вверх или вниз. Каждый хороший юрист, философ, продавец или лжец знает, что для того, чтобы кого-то убедить, нужно заставить человека принять основы - и тогда у него не будет другого выбора, кроме как согласиться с неоспоримыми выводами. Как только Ливермор поверит в правдивость секретных фактов, которыми Томас снабжал его с помощью секретных отчетов, ему придется делать те же выводы, что делает Томас.
Этот эпизод стал одним из самых больших уроков в жизни Ливермора. Это объясняет, почему после этого он никогда ни с кем не говорил о том, что он делает, и почему он просил людей держать при себе рассказы о своих операциях и свои подсказки.
В то же время он близко сошелся с Бернардом Барухом, который испытал нечто подобное. Барух прокомментировал это так: "Если ты что-то знаешь об активе, с которым я работаю, что-то очень-очень важное, пожалуйста, оставь это при себе. Не говори мне". - Он добавил эту цитату к урокам по рынку для своих сыновей.
Когда Ливермор впервые познакомился с Томасом, он играл на понижение хлопка, и у него была маленькая короткая позиция. После общения с Томасом в течение месяца, он изменил свое мнение. Конечно, Ливермор часто менял свое мнение относительно своих биржевых позиций, пользуясь дедуктивными умозаключениями: "Если я ошибаюсь, полагая, что актив растет и играю на его повышение, ну что ж, тогда, должно быть, я буду прав, если я сыграю на его понижение, поскольку история научила меня тому, что если актив не растет, то, вероятно, он снизится".
Он вступил в игру. Он купил партию в 60 000 брикетов. Поскольку он нарушил одно из первых правил о принятии во внимание советов, участии в чужих играх, он затем продолжил в том же духе и нарушил еще несколько.
Хлопок двинулся на него, а он, против своих собственных правил, покупал еще, несмотря на снижение курса, вместо того, чтобы продать или, возможно, аннулировать свою позицию. У него также была крупная партия пшеницы, где он был в прибыли. Он продолжал покупать хлопок, до тех пор, пока не набрал 150 000 брикетов.
Затем он нарушил еще одно правило. Он вышел за пределы своей маржи, продал свою прибыльную позицию по пшенице и сохранил убыточную позицию по хлопку. Всегда продавай убыточный актив, оставляй себе прибыльный; он знал это правило, но не последовал ему. Как только он продал свою позицию, пшеница пошла вверх на 20 центов - потенциальная прибыль в 8 миллионов долларов и факт, еще больше опровергавший его суждение. Его суждение рассыпалось на глазах, и вскоре его уверенность тоже пошатнулась. Ошибок становилось все больше.
Он купил еще больше хлопка, полагая, что он достиг нижней точки, но это было не так. На его счету было 440 000 брикетов, когда рассвело, и он увидел, какой он глупец. Он продал свою позицию. Он потерял свои миллионы. Из 3 миллионов у него осталось меньше 300 000, ошеломляющая потеря 2,7 миллионов долларов.
Хлопковый Король подчинил себе его и его логику, и он горько за это поплатился.
Ливермор понимал, что Томас лично не получил от этого прибыли. Его притягательность как личности была столь убедительна, что он силой мысли подавлял Ливермора, когда давал свое толкование рынка хлопка. На этот раз Томас стал катализатором краха Ливермора.
Но Ливермор не держал на Томаса зла. Он посчитал это еще одним полученным уроком. Он стал получать советы в другой форме, урок, очевидно, не был достаточно хорошо усвоен с первого раза. Потом Томас давал советы, которые Ливермор называл причесанными советами, потому что они были очень хорошо обдуманны, хорошо преподнесены и имели под собой добрые намерения; и лично Томас не получал прибыли от своей информации - все это было очень, очень соблазнительно. Конечно, если забыть, что цена урока составляла 3 миллиона долларов.
Ливермор был миллионером меньше года. Он был вынужден продать "Аниту Венишиан" и квартиру на Риверсайд Драйв вместе с обстановкой. Почему он последовал совету Томаса, который, как всем известно, разорился на мартовском хлопке? Был ли Ливермор просто бликом света на сковороде, как многие другие ребята с Уолл-Стрит, которые делали умопомрачительный рывок, а затем также головокружительно падали? Люди, бороздящие каньоны Уолл-Стрит, удивлялись тому, что произошло с Мальчиком-Игроком: "Что случилось с Великим Трейдером?"
Теперь Ливермору нужны были деньги, чтобы восстановить прежнее положение, и они были нужны срочно. Эмоции, охватившие его из-за этого проигрыша, заставили его совершить еще одну ошибку, нарушить еще одно правило. Совершенно против всякой логики он хотел, чтобы рынок возместил ему его потери. Итак, он вернулся на рынок с желанием отомстить, но его способности заключать сделки были уже не те. Он был эмоционально разрушен. Вместо того, чтобы возвращаться на рынок, ему следовало уехать, чтобы восстановить эмоциональное равновесие. Но убежденный в том, что он великий трейдер, кем он являлся по всеобщему мнению, он вновь вернулся на рынок, потеряв последнее из того, что осталось от его ставки. Тогда он стал проводить операции в кредит и залез в долги людям, которые его поддерживали.
В конце концов, месяцы спустя, он все это подсчитал. Он был должен своим брокерам и кредиторам больше 1 миллиона долларов. Он потерял 3 миллиона долларов и еще миллион в придачу. "Ну и делец", - думал он про себя. "Вот это делец, хуже некуда".
Он был эмоционально искалечен, подавлен. Таким он стоял на путях в ожидании поезда в Чикаго. Он снова был разорен. Он планировал поехать в Чикаго в поисках брокерских контор, или чтобы выяснить, возможно ли заработать себе на жизнь в зерновых отделах биржи. Он был смущен и противен сам себе. Единственным, в чем он мог быть уверен, было то, что ему необходимо уехать из Нью-Йорка, что он и сделал.
В Чикаго Ливермор пережил глубокий эмоциональный срыв и сильную депрессию. Он изучал свой журнал сделок и впадал все в больший и больший ступор. Его последние операции после фиаско с хлопком были ошибочны, почти так же как у любого другого трейдера. Он заключал сделки неистово как азартный игрок, даже хуже, чем в юности. Его уверенность исчезла; он не мог восстановить душевное равновесие. Только за год до этого в своей брокерской конторе он мог легко заключать сделки по линии в 100 000 акций и больше, акциями на 10 миллионов долларов. Сейчас ему очень повезет, если он будет иметь дело с сотнями. Попав под влияние других трейдеров, он отступился от своих собственных методов заключения сделок, и был настолько выбит из колеи этими сокрушительными проигрышами, что его суждения сейчас не стоили и гроша. Хуже всего было то, что его дерзкая уверенность испарилась, уверенность в себе, которая нужна была ему, чтобы выжить. У него не было прежнего отношения:
