прерывается молодым разливающимся голоском, перебивая звуки страдающего на кочках пожилого автомобиля.
— Прости за бабушку, она иногда перегибает.
Чернов в ответ хищно ухмыляется.
— Сначала просите о помощи, потом угрожаете. Интересные вы люди, — острым басом отрезает Чернов.
— Да, с ней непросто, иногда как по лезвию ножа.
— Буду знать.
Руки Вари покрываются гусиной кожей от ветра, обдувающего ее из опущенного окна. Она неконтролируемо содрогается, то ли от того, что вспомнила о забытой куртке, то ли от холода, то ли от волнения. Рукава рубашки натягиваются по самые кончики пальцев. В этот же миг водитель закручивает ручку своего окна, поднимая его до упора вверх.
— Закрой свое, там ручка черная крутится.
Варвара послушно крутит наполированную круглую ручку, не сразу разобравшись в какую сторону ее надо крутить. Длинные пальцы Чернова тянутся к створкам кондиционера, выкручивая его на обогрев.
— Зачем? Ты замерз? — на этот раз гораздо увереннее с нажимом прорывается голос Варвары.
— Нет, ты, — бесцветно отвечает Паша.
— Тебе показалось, — Варя прячется глубже в воротник рубашки.
Павел ехидно улыбается в ответ, не отворачиваясь от дороги.
— На заднем сиденье есть куртка. Можешь взять, если нужна.
— Нет, с чего ты взял что мне холодно?
— Просто знаю.
Странное смещение в груди колит Варю. Про свою болезнь она не говорила уже много лет буквально ни с кем. Мама об этом кажется в целом забыла, а бабушка настоятельно отрицает существование любых проказ. Очень странно сейчас догадываться, что чужой человек, не видевший ее в глаза целую вечность, об этом помнит и даже проявляет заботу. Что же теперь говорить? Кажется, в его присутствии каждое ее слово глупо, а каждая выходка постыдна. Она оборачивается к заднему сидению и глазами находит коричневую рабочую мужскую куртку, дотягивается до нее, слегка приподнимаясь со своего места. Одним движением накрывает ей свои плечи.
***
Старая машина ловко пролетает поля и трещины, залитые смолой в асфальте. Беспросветный лес с обеих сторон пути, маленькие речушки и мостики, деревушки. Варя теперь ощущает, как долго здесь не была, и насколько тут ничего не меняется, лишь стареет и пустеет. Она помнит каждое дерево, растущее на этом пути, помнит каждую остановку и порой узнает даже подсолнухи на полях. Теперь каждая засохшая ветка, упавшая на дорогу, отвалившись от очередного тополя, чужая, холодная, наводящая ужас, напоминает о смерти. Даже если залить здесь каждый сантиметр радугой, свет солнца все равно не будет доставать до этих мест, холодная тень и тягучий воздух никуда не исчезнут, они лишь сольются воедино.
Пункт назначения — поселок Белозерный. Твердо устоявшийся по численности проживающих, в пару тысяч человек, поселок. На сотню деревянных домишек, населенных пожилыми людьми, высятся три хрущевки. Маленькое подобие города. Варя зовет его «почти цивилизация». В отличие от Старинского, здесь присутствуют в единичных экземплярах пара сетевых магазинов и даже два супермаркета. Порой этого достаточно, чтобы не сойти сума, если ты приезжий, но если ты местный, то ты яростно продолжаешь посещать рынок, неважно покупать или продавать. Люди бегут и отсюда, брошенные запустелые дома, то здесь, то там выглядывают из-за углов, и даже рядом с самыми оживленными облагороженными местами. Все, что здесь функционирует: магазины, кафе, сервисы, две школы и детский сад, — все это благодаря тому, что ничего подобного нет на ближайшие десять деревень.
— Спасибо, можешь выключить обогреватель, — выдавливает из себя Варя.
Площадь, где Чернов филигранно паркуется, весьма облагорожена, выложена плиткой и заставлена клумбами. В самой середине, как полагается, возвышается «Мордер», или, как его официально называют, здание управления. Парочка аккуратных лавочек выцветают на свежем воздухе. Пусто. Рынок работает лишь по четвергам, значит старшему поколению выходить сегодня не за чем, а молодняк, либо еще спит, либо занят домашними делами, чтобы к вечеру сбиться в стаю у видавшего лучшие времена клуба.
— Получаса тебе хватит? — разливается холодный бархатистый голос, но теперь не теряется среди постороннего шума.
— Я, честно говоря, не знаю, но постараюсь, как можно скорее закончить с этим, — скомкано и прыгуче гремит Варя в ответ.
— Ладно, запиши мой номер, позвони, как освободишься.
Он смотрит только в лобовое стекло и не встречается с Варей взглядом, как будто что-то утаивает.
— Хорошо.
Варя торопливо записывает новый номер. Теперь в ее телефонной книге их три.
— Проверь правильно ли записала. Сделай дозвон.
Варя нажимает на зеленую кнопку, его телефон глухо вибрирует в руке. Чернов деловито кладет его в карман джинс.
На улице все тот же тягучий влажный воздух. Легкие не получают нужного количества кислорода, из-за чего приходится чаще и глубже вдыхать.
Куда идти дальше? Татьяна Родионовна около десяти минут пыталась ей объяснить в какую идти сторону и за какой угол поворачивать, но память ей изменяет. Варя делает неуверенные шаги в сторону большой дороги.
Вариного плеча касается что-то горячее. Она оборачивается. Расправив плечи, в нескольких метрах от нее высится Чернов. Протягивая ей куртку, оставленную в машине.
— Тучи собираются, — его взгляд не касается Вари, он смотрит куда-то вдаль, высоко над ее головой. Туч с каждой секундой становится больше, и в его глазах они отражаются так четко, словно в небо смотреть нет никакой необходимости. Он делает несколько шагов ближе к ней.
— Пригодится.
Варя медленно и недоверчиво принимает куртку.
— Хорошо, если ты покажешь мне дорогу, — ровно и холодно отвечает Варвара.
— Я не знаю дороги.
Его взгляд опускается и встречается с большими и жалобными темными глазами. Они заставляют его в очередной раз почувствовать раздражение. Он прикрывает веки и недовольно вздыхает.
— Ладно, пойдем поищем.
— Бабушка говорила мне, что это по той стороне улицы и в дворах где-то. Я плохо ориентируюсь.
Паша в ответ только хмурится, ищет глазами куда сворачивать дальше, прячет руки в карманах.
Широкая центральная улица заканчивается, и теперь они шастают по узким улочкам и дворам. Варвара постоянно осматривается по сторонам в надежде найти вывеску, но тщетно. Время в этих местах остановилось лет пятьдесят назад. Каждый дом похож на предыдущий. Деревянные двухэтажные ветхие постройки рядами заполняют пространство. Протоптанные тропинки ведут в основном к заброшенным призракам детских площадок и большому количеству скамеек самостроек. Ржавые гаражи словно звери, выглядывающие из леса, торчат своими крышами из кустов, зарослей ив и берез. Очередной двор, заполненный тонкими желтыми трубами, давно облезшими от кислотных дождей. Внимание привлекает летящий из стороны в сторону пакет. Дворники здесь не водятся, потому на глаза попадаются то скелеты от старых кукол, то недоеденный обед какой-нибудь бродячей собаки. Тем не менее архитектура и внешнее убранство следующих нескольких улиц выглядят более жизнеутверждающими. Невысокие
