Он посмотрел вверх на человека, обещавшего спасти Талларн от медленной смерти. Джален посмотрел в ответ — спокойно, беспристрастно, выжидая.
Акил отвернулся, вспоминая медленный страх, росший в нём, по мере того, как он наблюдал за увяданием Талларна, его блеск благополучия, приучивший к стабильности и истощающееся благоденствие утекающих дней. Империум поднял их, а потом отвернулся, не заботясь о том, какое будущее ждёт тех, кто служил ему.
Потом началась война между Гором и Императором, но она не затронула Талларн. Будущее его мира, мира его дочерей, выглядело всё также мрачно и уныло, как и раньше. Затем, когда Акил уже отчаялся разглядеть впереди что‑то, кроме холодной тьмы безысходности, Джален нашёл его и предложил ему надежду.
Акил повернулся и посмотрел в зелёные глаза выходца с другого мира. Он всосал воздух и сплюнул. Джален медленно покачал головой.
— Я никогда не лгал тебе. Дела, которые мы обсуждали, планы, которые строили — всё это было правдой. Мы хотели восстановить Талларн, спасти его от медленного угасания, которое, как ты знал, было не за горами. Мы хотели вернуть ему его будущее.
Акил упёрся руками в пол, пытаясь набрать больше воздуха, пытаясь подняться, встать и схватить Джалена за горло. Он убьёт его, здесь и сейчас. Он начал подниматься, руки его тряслись.
— Послушай меня, Акил, — сказал Джален, поднимая руки с раскрытыми ладонями. — Послушай меня. Это дело не наших рук.
Сдавливающая боль пробила тело Акила, когда он попытался выпрямиться, он не смог этого сделать и рухнул вниз на одно колено. Он пыхтел, оскалившись. Он зажмурил глаза, пот выступил на его лбу. Постепенно он начал чувствовать, как боль отпускает его грудь, но он оставался неподвижным.
«Почему?»
Слово сформировалось на его губах прежде, чем он смог прикусить их, и он осознал, что задавал этот вопрос всё время, начиная с того момента, как Железные Воины убили его мир. Задавал и не надеялся получить ответ
— Почему, Джален? Мы были так близки. Ещё несколько месяцев и губернатор был бы свергнут. Ты говорил, что войны не будет, что магистру войны Талларн нужен целым. Я верил в это. Каждая монета, потраченная мной, чтобы купить уши других городов, каждое имя, которое я тебе передал, всё было потому, что я верил в это. Я верил, что магистр войны спасёт нас.
Джален покачал головой, сожаление искривило татуировки вокруг его глаз.
— Акил…
— Ничего больше не осталось! — рявкнул Акил. Он глотнул воздуха, чувствуя, как слёзы текут по щекам. — Ничего больше не осталось.
— Ты не поверишь мне, я вижу это, но я скажу тебе правду — в том, что случилось здесь, мы участия не принимали. Другие действовали так, как мы не предполагали. Но ты всё ещё здесь, и мы тоже, и есть что‑то, что ты можешь сделать для спасения будущего Талларна, — он сделал паузу, и Акил взглянул на него, сожаление потускнело в глазах Джалена. — Кое‑что осталось.
Акил покачал головой, но от слов Джалена холодок побежал по его телу.
— О чём ты можешь…
— Твои дочки, Акил. Обе они живы и в порядке и надеются, что ты тоже.
Акил ничего не сказал. Он не мог говорить. Голоса кружились в его сознании.
«Пусть это будет правда. Пожалуйста, пусть это будет правда. Нет, этого не может быть. О Терра, где они…? Могут ли они быть живыми? Это ловушка, ложь? Как это возможно?»
Джален наклонил голову, словно подслушивал мысли. Затем он потянулся к набедренному карману и вытащил потрёпанный инфопланшет, щелчком выводя его из спящего режима. На экране были трещины и смазанные следы от пальцев, но от изображения, бегущего по нему, Акил замер на месте — два маленьких личика в обрамлении чёрных кудрей волос, тёмные глаза широко раскрыты и настороженны. Пока Акил наблюдал, одна из них посмотрела на другую, словно для уверенности.
«Мина, — подумал он, — всё хорошо, всё будет хорошо».
Он почувствовал, как в глазах защипало, а в горле застрял ком.
— Смотри, — сказал Джален мягко. В экран протянулась татуированная рука, ладонью вверх, словно прося чего‑то. Акил увидел, как Емерита кивнула сестре, и Мина вложила в татуированную ладонь тонкую полоску ткани. Рука исчезла, и картинка погасла.
Акил посмотрел на Джалена. Мужчина с татуировками сидел с раскрытой ладонью. Красные, оранжевые и голубые нитки поистрепались, но цвета были столь же яркие, как в тот день, когда он последний раз видел её, вплетенную в косу Мины. Он потянулся, взял маленький кусочек ткани и долго его рассматривал. Когда он поднял взгляд, холод вновь пробежал по нему. Ему понадобилась секунда, чтобы обрести дар речи.
— Чего ты хочешь от меня?
Джален кивнул, не улыбаясь, на его лице не было никаких эмоций.
— Через семнадцать минут всем подразделениям в этом убежище дадут сигнал к сбору для выхода на поверхность. Они присоединятся к тем, что уже окружили входы. Большие силы Железных Воинов и их союзников приближаются. В их намерения входит разбить пришедшие вам на помощь войска, вломиться в это убежище и захватить его — сделать его своей первой крепостью, чтобы выиграть всю эту битву.
— Всю эту битву?
— Да. Войска, заполнившие это убежище и сражение в небесах — только начало. Многие ещё придут, в том числе — на помощь Железным Воинам. Много, много больше плоти и железа изольётся на этот мир, пока он не захлебнётся, и обеим сторонам будет уже нечего больше выставить, не останется ни капли крови, чтобы пролить.
Акил фыркнул и покачал головой:
— Ты желаешь, чтобы так было, или ты боишься этого?
— Очень хорошо, очень хорошо, — сказал Джален. Внезапная улыбка заставила ящериц на его щеках извиваться, — мне стоило бы помнить, по какой причине мы пришли к тебе. Ты всегда был умён, Акил, но сейчас ты должен только слушать.
Улыбки больше не было на лице Джалена, оно было суровым, глаза не мигали. Акил чувствовал себя так, словно не мог отвернуться от лица, которое вдруг стало далеко недружелюбным.
— В грядущем сражении ты получишь сигнал, содержащий единственное слово. Когда ты услышишь это слово, то должен пропустить мимо себя наступающие в этот момент на тебя войска. Тебе не причинят вреда, но они должны пройти.
— Пройти… и достигнуть убежища? — Акил умолк на секунду, и Джален наклонил голову. — Что произойдёт потом?
— Ты сбежишь и будешь снова жить, также как и твои дочери.
— Как они найдут меня в гуще сражения?
Глаза Джалена, казалось, заискрились.
— Они найдут тебя.
Акил выдохнул. Он хотел закрыть глаза, упасть снова в мягкий мир снов и мечтаний, в котором путь перед ним просто не существовал — в мир, где не ему пришлось бы делать этот выбор. Нити ткани коснулись его кожи, когда он пошевелил рукой.
«Выбор, — сказал голос из холодных глубин его сознания, — выбора никогда не было».
— Какое слово будет сигналом?
— Спасение.
Джален стоял, протягивая нож Акила хозяину, ладонь его левой руки была поднята. Завитки и узоры татуировок ловили смутное свечение лампы. На секунду Акил увидел изображения перьев и чешуек, и вот уже новый светящийся зелёным узор сложился на ладони: две линии соединились в треугольник без базовой стороны. Головы рептилий и змеиные шеи скрутились вокруг символа, их глаза и чешуя мерцали холодным светом.
Акил заколебался, потом поднял левую руку, чувствуя покалывание в ладони, когда электу засветилась всего лишь второй раз в его жизни. Джален закрыл ладонь и слегка улыбнулся. Узоры татуировок пропали с его кожи, как только он повернулся и сделал шаг к двери.
— Не беспокойся, друг мой, — сказал Джален, кладя руку на защёлку двери. — Ты — на правильной стороне.
Звук заполнил пещеру. Он разносился по воздуху, рёв десятка тысяч моторов и клацанье закрывающихся люков. Он рос, как рык пробуждающегося громадного чудовища, сделанного из металла и шестерёнок.
Тахира бежала сквозь растущий гул. Она увёртывалась от заряжающих сервиторов и бежала по заполненным дымом коридорам между танками. Она дремала, когда из вокса заревел сигнал к развёртыванию. Содержимое бутылки не позволяло ей заснуть, они не сделали работу хорошо. Она проснулась, думая, что всё произошло снова, что бомбы падают, и смертельный туман заполнит убежище. Потом она распознала сигнал общей тревоги и рассмеялось.
Все начиналось сначала, просто по-другому.
Тяжёлый танк «Малькадор» начал двигаться, скрежеща траками, и почти раздавил её, когда она пробегала мимо. Она выругалась ему вслед и побежала дальше. Она устала, так сильно, что готова была просто остановиться и позволить, чему бы то ни было просто взять и произойти. Но она всё равно бежала, затягивая застёжки химзащитного костюма и высматривая «Фонарь» в рядах танков.
Каждый способный двигаться танк подлежал развёртыванию. Исключений не было, если она не будет на месте, то «Фонарь» отправится на поверхность без неё. Она не позволит этому произойти. Не важно, насколько сильно она устала, неважно, как часто она задумывалась о том, сколько из этих машин станут гробами для своих экипажей, она не позволит своей машине и экипажу уйти на войну без неё.
