— Борис Николаевич, мы, представители бизнеса, хотели бы поговорить о выборах, — начал Березовский. — Есть ощущение, что вы потерпите поражение.
— А мне говорят, что ситуация улучшается, что опросам нельзя верить, и люди будут за меня голосовать, — сказал, нахмурясь, президент.
По его безразличному тону нельзя было понять: то ли Ельцин не имеет никакого представления о реальном положении дел, то ли просто дразнит их.
— Борис Николаевич, вас вводят в заблуждение! — вскричал Березовский.
Один за другим его поддержали участники встречи:
— То, что происходит в вашем окружении — катастрофа. Люди видят это, многие пытаются договориться с коммунистами, а остальные просто пакуют чемоданы, чтобы бежать за границу. Если нам не удастся повернуть ситуацию, то через месяц будет слишком поздно. Наша мотивация чиста: если вы проиграете выборы, коммунисты нас просто повесят на фонарях.
— Ну, и что же вы предлагаете? — спросил Ельцин. В его голосе по-прежнему не было ни одобрения, ни возражения.
— Дайте нам возможность помочь вашей предвыборной кампании, — сказал Борис. — У нас есть СМИ, деньги, люди, связи в регионах, а главное — у нас есть решимость. Нам требуется только ваше согласие.
— Но у меня уже есть предвыборный штаб, — сказал Ельцин. — Вы что, предлагаете, чтобы я уволил Сосковца с Коржаковым и поручил это вам?
— Нет, конечно нет. Создайте еще одну структуру — скажем, аналитическую группу. И пусть она работает параллельно с ними. А руководителем группы мы предлагаем назначить Анатолия Борисовича Чубайса.
— Чубайса? Чубайс… Во всем виноват Чубайс, — сказал президент, цитируя самого себя. Он немного помедлил, по-прежнему не показывая, что скрывается за маской невозмутимости. Вдруг на его лице промелькнула ухмылка. — Ну ладно, раз он во всем виноват, то пусть сам и расхлебывает. Хорошо, давайте попробуем.
После встречи Борис задержался на пятнадцать минут, чтобы обсудить детали. Похоже, президент не до конца был уверен в правильности этой затеи. Борис понимал, что Ельцин раздумывает, не отменить ли вообще выборы.
— Мы выиграем эти выборы, Борис Николаевич, демократическим путем. Любой другой способ приведет к кровопролитию, — убеждал Березовский. Но уходя, он по-прежнему не был уверен, одержал ли победу в тот день. Ельцин никогда не раскрывал свои карты.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ в “Параллельном штабе”, который наскоро организовали Гусь, Борис и Чубайс, началась лихорадочная работа. В считанные дни им удалось сколотить команду из лучших сил, от специалистов по опросам общественного мнения до составителей речей. Была разработана тактика работы с молодежью, пенсионерами и военными, составлены расписания митингов и концертов, ангажированы звезды эстрады, привлечены влиятельные политики в регионах — иначе говоря, были задействованы все средства из западного арсенала предвыборных технологий: собственного опыта Россия не имела. Коммунисты же не предпринимали никаких действий; они были уверены в победе и занимались тем, что произносили друг перед другом речи в стиле советского Политбюро.
«Параллельный штаб» работал в обстановке полной секретности, круглые сутки, без выходных. Чубайс занимался финансовыми вопросами и логистикой, Борис — политическим планированием, а для работы со СМИ Гусинский привлек своего главного креативного гения, президента НТВ Игоря Малашенко. Результаты не заставили себя ждать — рейтинг Ельцина медленно пополз вверх.
Много лет спустя, оказавшись в изгнании в Америке, Малашенко вспоминал драматические и комические моменты этих дней.
— Первый раз я встретился с Ельциным 6 марта 1996 года. Я сразу сказал ему, что знаю, как сделать, чтобы он выиграл. Он, похоже, не поверил. У меня сложилось впечатление, что он согласился работать с нами только для того, чтобы потом мог сказать себе, что испробовал все варианты. Я сказал, что мне необходимо его участие в создании ежедневных активных новостей.
— Что это значит? — спросил он.
— Тут я рассказал ему, как Рональд Рейган выступал на фабрике по производству флагов для поднятия патриотических настроений. Идея с фабрикой флагов ему понравилась. Мы тут же принялись искать такую в Москве. Но когда нашли, то пришлось отказаться от этой затеи: фабрика оказалась забытой богом дырой, полной озлобленных, голодных и плохо одетых рабочих, месяцами не получавших зарплаты — одним из тех предприятий, которые медленно шли ко дну. В те дни в России не было спроса на флаги.
НЕСМОТРЯ НА СЕКРЕТНОСТЬ, Коржаков быстро узнал о параллельном штабе и пришел в бешенство. Триумвират Чубайса, Березовского и Гусинского, подпитанный финансами новоиспеченных олигархов, был для него еще большей угрозой, чем коммунисты. Он, конечно, хотел, чтобы Ельцин остался президентом, но на его, Коржакова, условиях — при полной гегемонии спецслужб. Узнав, что Борис произвел на Ельцина впечатление, сказав правду о мрачных перспективах на выборах, Коржаков решил сменить тактику: вся его команда принялась нашептывать президенту, что ситуация настолько безнадежна, что никакие предвыборные технологии не спасут его от поражения. И даже пригласил группу американских консультантов, дав им задание составить “независимое мнение”, которое заключалось в том, что на этих выборах невозможно победить.
Единственный выход, твердил Коржаков, — это объявить чрезвычайное положение и отменить выборы. Таким образом, к середине марта вокруг президента сформировались два противоборствующих политических клана — олигархи и силовики: одни предлагали справиться с проблемой выборов, забросав ее деньгами, другие — раздавив танками.
15 МАРТA 1996 года я прилетел вместе с Соросом в Москву, чтобы встретиться с премьер-министром Черномырдиным и получить его благословение на новый проект: подключение России к Интернету. В то время здесь лишь немногие слышали о “всемирной паутине”, но Джорджу было ясно: если что-то и могло вытянуть эту страну из вечного болота провинциализма, так это интеграция в мировую информационную сеть. Наш благотворительный фонд предлагал создать тридцать интернет-центров в крупнейших университетах, которые, в свою очередь, станут узлами для развития местных интернет-сообществ. Это объединит широкие круги прогрессивных людей по всей России — журналистов, правозащитников, либеральных политиков и образованный класс в целом.
Когда я впервые пришел к Соросу с этой идей, я не очень-то верил, что он ее профинансирует, ведь он по-прежнему предсказывал России “катастрофу вселенских масштабов”. Но, к моему удивлению, Сорос согласился, сказав “Есть жизнь после смерти”, и выделил на российский Интернет 100 миллионов долларов. Эту сумму он обещал выплатить при условии, что российское правительство внесет свой вклад, бесплатно предоставив коммуникационные каналы, с помощью которых университеты будут соединяться между собой, а также с внешним миром. Для этого была необходима встреча с премьер-министром.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
