— Я уже выросла, — заявила Мелинда.
— Ну и что?
— И мне кажется, он козел.
Хаос сосредоточенно смотрел на экран, не слушая Мелинду, Рэя и Дэйва. Иди вдруг застыдилась: идиотская ведь передача, особенно на взгляд свежего зрителя.
— Это все чушь, — сказала она. — Но больше ничего не показывают, вот мы и смотрим. Все эти правительственные шоу — только о том, какие там, наверху, все талантливые, богатые, счастливые и все такое. А на самом деле никаких талантов у них нет, одно везение. А мы их обязаны боготворить!
— Мам, но ведь тебе эта игра нравится! — напомнил Рэй.
Хаос ничего не сказал, только сел на диван рядом с Дэйвом и уставился на экран. Иди опустилась в кресло позади него. В душе проснулась досада, но в чем тут дело, она не понимала. Может, в том, что она серая мышка по сравнению с теледивами?
Звезды разыгрывали День Переезда, и по мере неторопливого развития запутанного сюжета она чувствовала, что ее затягивает. Вопреки ее желанию. Не знала она, где тут правда, а где — вымысел, вот в чем причина. Видимо, и правительственные чиновники обязаны переезжать. Все должны переезжать. И, ясное дело, у «шишек» прекрасные дома. Но неужели все остальное, все эти потасовки и празднование побед — ложь? В этом она не была уверена. И Кули не ответит, если спросить. Спасибо и на том, что его нет в этом эпизоде. По крайней мере, пока. «Глаза бы мои на него не глядели!»
— Ну так вот, — объяснял Рэй. — Если повезет, ты устроишься в правительство, а потом переедешь в такой дом. А маме всегда какие-то развалюхи дурацкие достаются.
Мелинда, слушая вполуха, рассеянно кивала.
— Но ее один раз на телестудию брали, — с надеждой произнес Дэйв.
— Ага, когда папа с нами жил, — уточнил Рэй. — А когда ушел, маму назвали невезучей. Ей даже на мусоровозе пришлось поработать.
— Они ошибались. — Иди надеялась, что Хаос слушает ее, а не телевизор. Со своего кресла она не видела его лица. — Мое невезение — Джеральд, так мне, во всяком случае, кажется. У него мозги набекрень. Слышал, что Кули сказал? Он сейчас в лифте живет. Да ты не подумай, он безобидный, я к нему мальчишек привожу на выходные. Ненастоящий псих. Но я с ним больше жить не могу… Вообще-то все тесты, на самом деле, определяют только твою восприимчивость к невезению, мне так кажется. Что-то вроде присутствия в крови антител. Вовсе не значит, что от этого зависит вся жизнь. Моя и не зависела, я справлялась. А вызовы в суд — просто грубая система регулировки. На самом деле, они ничего не значат. Ну, заметил твой сосед, как ты чуть замешкался с переездом или переходом на другую работу, и что с того? Никто не застрахован от ошибок.
Она наклонилась вперед. Рэй и Дэйв ее не слушали, смотрели телевизор. Хаос и Мелинда как сидели, так и уснули. Конечно, вымотались, вот и сморил сон. Хаос не слышал ее болтовни. Ну и ладно.
После телеигры мальчики вышли из дома разведать окрестности. Хаос и Мелинда спали на диване. Иди перешла в кухню — смотреть из окна, как садится солнце. Между кирпичными оградами и стенами фабричных корпусов тянулась запущенная, уродливая улица, но Иди была рада, что хоть раз выбралась из городских кварталов, уехала подальше от людей. Два дня можно не бояться, что ей выпишут билет.
Когда вернулись Рэй и Дэйв, она накормила их и отвела наверх, в подготовленную спальню. Они тоже устали — и от беготни, и от волнующей встречи со странными гостями. Когда она снова спустилась в гостиную, Мелинда уже встала и бродила в поисках ванной. Иди отвела ее наверх. Полусонная девочка не разговаривала и, едва Иди уложила ее на двуспальную кровать, уснула.
Иди спустилась по лестнице и разбудила Хаоса.
— Супа хочешь? — спросила она.
Он кивнул.
Она принесла в гостиную тарелку супа, потом уселась на противоположный край дивана и смотрела, как он ест.
— Ты откуда? — спросила она, помолчав.
— Ну… Вообще-то, думаю, отсюда, из Калифорнии. Но жил в Вайоминге. Трудно вспомнить.
Женщина поспешно кивнула. Она знала, что он имеет в виду.
— Значит, ты здесь из-за этого? Чтобы выяснить?
— Может быть. Но прежде всего надо было убраться… Городишко тот — сущее болото.
— А что, в других местах — по-другому? — Иди чувствовала, что ему не по себе от ее расспросов, но ничего не могла поделать с разыгравшимся любопытством.
Он пристально посмотрел ей в глаза.
— Да. Совсем по-другому.
— Я подозревала. — На самом деле она вовсе не была в этом уверена. — Но тут моя жизнь. Приходится терпеть.
— Да.
— Если останешься… — Господи, что она говорит! — Кули тебе всякой чепухи нагородил про мое невезение.
— Плевать я хотел на твое невезение. — Он улыбнулся.
Она положила ноги на диван и глубоко вздохнула. Этого-то она и боялась, и желала: услышать, что кому-то наплевать на ее невезение. Он, Хаос, противоядие, свежая струя, новая картина мира, хотя бы отчасти опровергающая бессмысленную и жуткую версию Кули.
— А Мелинда? — спросила Иди. — Она…
— Просто путешествует со мной. Сбежала от родителей.
— Да нет, я про ее мех.
Теперь на его лице отразилась растерянность.
— Но ведь была война, — тихо произнес он. — В Вайоминге очень многое изменилось.
— Война?
— Все помнят какое-то бедствие. Но в разных местах оно выглядело по-разному.
— Почему?
— Не знаю. Люди объясняют по-разному. Как эти, из телепередачи…
— Президент Кентман и правительство.
— Да.
— Я их ненавижу. — Размышляя о войне, она придвинулась к Хаосу. Неужели где-то может быть еще хуже, чем здесь? Еще меньше сходства с прежней жизнью? Может, ей на самом деле повезло. — Но ведь ты, — она уже держала его руку, — убежал. Убрался. Почему бы тебе не остаться?
Что плохого в том, что он (Хаос, напомнила она себе, хотя еще ни разу не произнесла вслух этого имени) ей нравится? Он кого-то ей напоминает. И у него симпатичные глаза.
— Хаос, — проговорила она. И еще раз: — Хаос.
Он не ответил. Зато прильнул к ее губам.
— Так что же?
Он снова поцеловал ее. Она осторожно взяла с его колен пустую тарелку и опустила на пол.
— Я уже давно…
— Что, неужели — как с пивом?
— Нет, я в том смысле… Я неловкий.
— Я потерплю.
— Ага. — Он рассмеялся, и ей это понравилось. — Хорошо.
— Если только ты не устал…
— Не устал.
Они поцеловались, а чуть позже он задрал ей блузку и лифчик, обнажив нежное полушарие. Иди, придвинувшись к Хаосу, подняла на нем рубашку, чтобы прижаться к его груди. Хаос накинулся на нее с излишней горячностью, словно пытался скрыть за этим свою растерянность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
