Где-то в стороне вновь приземляется Бронза, и какой-то город начинает разваливаться, распадаться на части. Поэт поднимает свою трость, но ее зеленые огни не в состоянии погасить ослепительное синее пламя, которое фонтаном изливается на мир из ноздрей Бронзы. Сейчас на Блисе всего девять городов, и Время выжигает их дотла. Здания, машины, тела, дети, павильоны, — все это выносит из пламени ветер и, покачивая, проносит над ярмарочной площадкой. Всмотрись в их цвета. Красный? Вот берега, зеленый поток хлещет через них, пролетают фиолетовые глыбы. Желтый, серый, черный город под тремя лимонно-желтыми мостами. Кремовое море теперь — это небо, и словно фреза — бриз. Запахи Блиса — дым и обуглившаяся плоть. Звуки — вопли среди скрежета сталкивающихся и ломающихся механизмов и шквал, ливень бегущих ног, словно грех в нежной, как дядя Том, ночи, которая приходит нынче как подсознательное.
— Остановитесь! — кричит Врамин, превращаясь в ослепительно-зеленого великана посреди хаоса.
— Если вы не остановитесь, от этого мира не останется камня на камне! — кричит он, и голос его рушится вниз, как раскаты грома, трубит и свищет над ними.
Они, однако, продолжают биться, и волшебник, схватив за руку своего друга Мадрака, пытается открыть им двери, чтобы покинуть Блис.
— Гибнет гражданское население! — кричит какое-то мгновение Генерала.
Смеется в ответ мгновение Вэйкима.
— Какая разница, есть ли на мертвеце форма, нет ли ее, когда вступает он в Дом Мертвых?
Проступает контур огромной зеленой двери, постепенно обретает плоть, дверь начинает открываться.
Врамин уменьшается в размерах. Когда дверь распахивается настежь, его и Мадрака подхватывают огромные валы, встающие и опрокидывающиеся в исхлестанном ветрами океане, и выносят через открывшийся проем наружу.
Армии Вэйкима и Генерала тоже на гребне волн хаоса, гонимых ветрами перемен, их тоже сносит к зеленой двери, распахнутой настежь, словно некий светозарный магнитно-водоворотный центр. Все еще сражаясь, плывут они к стоку, ныряют в него, исчезают.
Бронза, когда дверь начинает закрываться, движется почему-то очень медленно, но все же успевает протиснуться в проем до того, как обрушивается на пустое пространство, где только что была открытая дверь, хаос.
Тогда замирают вдруг грохот и суматоха, и переводит, кажется, с облегчением весь Блис дух. Почти все переломано, множество народу умерло или умирает в данный момент, каковой мог бы иметь место за тридцать три секунды до начала той фуги Вэйкима и Генерала, которая нынче не состоится, не начнется на засыпанной мусором территории Ярмарки, покрытой зияющими трещинами и дымящимися воронками.
Среди рухнувших арок, опрокинутых башен, стертых с лица земли зданий с огненным мечом наголо шагает спасение. Дневною горячку сеют Дома Силы, и где-то лает собака.
Гнев Алой Леди
Мегра из Калгана спасается бегством. Пробираясь сквозь разношерстную толпу, она почти не замечает многообразия цветов и форм вокруг себя. Вдруг из множества глоток вырывается вопль. Над Ярмаркой поднимается холодный, злобный ветер. Вверх смотрит Мегра, остановившись на миг среди хлопающих на ветру флагов и вымпелов, сопротивляющихся его напору шатров и палаток; и картина, которую она видит, приковывает к себе ее взгляд, ватными делает ноги.
Это скачет на Бронзе Стальной Генерал. Он спускается вниз, медленнее, медленнее. Мегра о нем читала, о нем слышала, ибо присутствует он во всех апокалиптических писаниях всех наций и народов.
Позади нее во вспышке зеленого пламени исчезает павильон Она оглядывается и видит, как, прорезав воздух, зависает в нем, продолжая ослепительно пылать, зеленая вспышка.
В сторону сворачивает огромный зверь, Бронза, все медленней скачет он с каждым шагом, все медленней; и вот спускается он к полуразрушенному павильону, где остались биться друг с другом Вэйким и воитель-жрец Мадрак. Глядит Мегра в ту сторону, но в любой толпе рост ее не позволяет ей увидеть что-либо за пределами того барьера, которым позаботилось окружить ее человечество.
Наконец исчезает из ее поля зрения и сам Стальной Генерал, вновь проталкивается она через многоногую массу к шатру, где скончался очередной человек.
Чтобы проложить себе путь там, где любой другой вынужден был бы застрять, приходится Мегре использовать силу; словно брассистка, мощными гребками посылает она себя вперед между массивными туловищами, сквозь чересполосицу конечностей, между машинами, снабженными лицами и перьями, женщинами с мигающими лампочками в груди, мужчинами, на суставах которых угрожающе топорщатся шпоры, полчищами заурядно смотрящихся представителей всех шести рас; мимо женщины, из синей грудной клетки которой доносится неумолкающая скрипичная мелодия, — от ее крещендо у Мегры закладывает уши, мимо мужчины, который носит свое сердце на боку, в щелкающем счетчике Гейгера; она отпихивает схожее с раскрытым зонтиком существо, в неистовстве пытающееся обвить ее своим щупальцем; теперь расталкивает она ораву желторотых гномов, сворачивает в проход между павильонами, пересекает площадку с утоптанной почвой, покрытой слоем опилок и соломы; она торопится и ныряет между двумя следующими павильонами, когда свет вокруг нее начинает вдруг медленно меркнуть, и она отшвыривает рукой крохотное крылатое созданьице, которое, что-то невнятно тараторя, кружит вокруг ее головы.
Тогда оглядывается Мегра и видит картину, подобной которой не видывала на своем веку.
Остановилась там ярко-красная колесница, еще разогретая небесной пылью, и пусты постромки ее. Глубоки колеи, проложенные колесами в почве, но коротки, метра три, не больше. А дальше земля нетронута.
Видна на колеснице женская фигура, высокая женщина в плаще и под вуалью. Вниз свисает выбившаяся прядь ее волос, и цветом она — как кровь. В правой руке, почти столь же красной, как и ее ногти, держит она поводья, но ни к чему не прикреплены они перед колесницей. Крохотное тараторящее крылатое существо, от которого отмахнулась Мегра, устроилось теперь у женщины на плече, сложило крылья так, что их больше и не видно, подергивает голым хвостом.
— Мегра из Калгана, — раздается голос, будто отвешивая ей пощечину расшитой драгоценностями перчаткой, — вот и пришла ты ко мне по моему желанию, — и пар, исходящий от колесницы, клубится над красной женщиной.
Мегра вздрагивает, она чувствует, как на сердце ей опускается что-то вроде глыбы лежащего между звезд черного льда.
— Кто ты? — спрашивает она.
— Меня зовут Изида, Мать Праха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
