самое интересное, что ответов гораздо меньше.
— Эк вы вкусно рассказываете! — восхитился я. — Заслушаться можно!
— А, не обращай внимания, — отмахнулся профессор. — Привычка. Это, по сути, краткий пересказ первого вопроса из первой лекции моего авторского университетского курса. Так сказать, «Введение».
— Мой отец называет такое профдеформацией.
— Она и есть, — кивнул Евгений Викторович. — По глазам вижу, что спросить хочешь.
— Угу. Профессор, а вы, если не секрет, зачем на архипелаг направляетесь? Что-то не верится мне, что в аборигенах дело.
— И совершенно зря, молодой человек! Как раз в них! Вот ты, Ваня, знаешь, что эти самые аборигены — уникальное явление? Как минимум в пределах Протектората Росс? А ещё Кельтского союза, а также Протекторатов Дойч и Бритт?
— Да ладно! И чем же они такие уникальные? Отшельничеством?
— Именно! Тем, что решительно не желают подчиняться известным закономерностям межэтнических контактов! Хотя «отшельничество» тут подходит идеально. Спасибо, Ваня.
— Да не за что, профессор, — разочарованно отмахнулся я. — Тоже мне, уникальная черта! Ладно бы, там, «третий» глаз у них прорезался, или дополнительная пара конечностей отросла из-за мутаций! Ну или они хотя бы все поголовно телепатами стали!
— Ты просто не в состоянии осознать глубину проблемы, Ваня! Но это наверняка следствие недостатка информации по вопросу. Например, тебе известно, что на заре космической экспансии был потерян контакт с множеством молодых колоний? Большинство из них впоследствии были обнаружены кланами. Где-то поселенцы вымерли, уступив природе в суровой борьбе за выживание, а где-то продержались до появления эмиссаров кланов. Этих, последних, меньшинство, но в настоящее время известно о шести с лишним десятках подобных анклавов. И сколько из них на слуху? Твоё предположение, Ваня?
— Ни одного?
— Именно! А всё потому, что при восстановлении связей с основной популяцией вида они очень быстро проходили этап обратной ассимиляции. То есть, попросту говоря, вливались в тот народ, который их обнаружил. За одним исключением.
— Постойте, не говорите! — остановил я профессора. И подпустил в голос сарказма: — Неужели аборигены Ликеи?
— Да, Ваня, они, — проигнорировал мой выпад Евгений Викторович. — И никто не знает, почему так произошло. Они точно люди, это доказано генетическим анализом. Они точно родом с Земли, с островов Карибского бассейна. И это доказано лингвистическим анализом их наречия — оно очень похоже на наш современный пиджин, что в ходу у межпланетной братии из свободных специалистов. То есть смесь староанглийского со староиспанским, плюс остатки индейских диалектов, что совершенно не мешает коммуникации. Но они решительно отказываются растворяться в славянском этносе, к которому относится большинство населения Гессионы. Мало того, они ещё и самоизолировались на отдалённом архипелаге.
— Хотите сказать, когда Аверины принялись осваивать планету, ликейцы все дружно сбежали с остальных островов и засели в глухой обороне?
— Или изначально обитали только на этом архипелаге, и с самого начала не пускали к себе людей клана. Никто не знает, молодой человек. Все данные из тех времён либо утеряны, либо засекречены. А может, и то, и другое сразу. Именно этим и интересна данная изолированная этногруппа.
— И вы, значит, всё бросили и прилетели на Гессиону изучать наших аборигенов? С планеты Святого Иакова? Это же какая даль!
— Ну да, не ближний свет, — согласился со мной Евгений Викторович. — Но оно того стоит.
— Тоже нужда заставила? Или бунтарский дух?
— Скорее, врождённая въедливость! — опередила деда Лерка. — Есть у профессора Эйгена пунктик, ну не терпит он неразрешённых загадок! Воспринимает их как личное оскорбление. Особенно из любимой области знаний.
— А тебе всё бы лишь балаболить, егоза! — беззлобно шикнул на внучку профессор. — Понятно, что этнопсихология не биология, но имей хоть каплю уважения к чужим трудам! И не оскорбление, а вызов!
— Да не обращайте на неё внимания, Евгений Викторович! Пусть не слушает! А мне интересно!
— Вот, бери пример!
— Вот ещё!.. — фыркнула Лерка. — И вообще, дед, это в тебе дух авантюризма проснулся! Стоило только грант получить, и всё, как подменили тихоню-профессора!
— Какой грант? — заинтересовался я.
— Целевой, на научно-исследовательскую деятельность, — пояснил Евгений Викторович. — Есть такая организация — Корпорация «Э(П)РОН»…
— Да, вы уже говорили…
— Её основатель, некто Алекс Заварзин, сумел, я не побоюсь этого слова, потрясти основы нашего общества, и всё благодаря смелости и упорству в разрешении на первый взгляд неразрешимых проблем! Так вот, этот успешный молодой человек единственный из сильных мира сего осознал значение исключений из правил. И создал специальный фонд по изучению аномальных явлений.
— В физике подпространства? — блеснул я знаниями.
— Не только. Вообще в любой области. В том числе и в гуманитарных науках!
— Да дед просто во все подряд инстанции свой проект рассылал, но всегда пальцем в небо! — рассмеялась Лерка. — А тут вот попал.
— Ну да… во всех смыслах…
— Вань! Ва-а-ань, блин! Очнись!
— А? — недоумённо уставился я на Лерку — не ту, из воспоминаний, бледнокожую и блондинистую, а нынешнюю — почти дочерна загорелую, белёсую и недовольную. — Чего?
— Ты зубной гель обещал! Чего завис-то?!
— Да так, задумался, — отмахнулся я. И протянул подружке несессер, который уже успел между делом достать из глайдера: — На, держи! А парео где взяла?
— Нравится? — изобразила нечто вроде пируэта Лерка. — Старые запасы, дед никогда ничего не выбрасывает, особенно если это не его.
Ну да, она с ним на станции больше двух месяцев проторчала, пока быт наладили. А потом профессор Эйген с головой окунулся в никому, кроме него, не понятные исследования, и Лерке волей-неволей пришлось от дедули свалить. С одной стороны, окончательно одичать побоялась, с другой — деньги нужны. Грант не резиновый, на оплату работы вспомогательного персонала не рассчитан. Вернее, полноценного дипломированного специалиста такая оплата никоим образом не могла устроить. Вот и рванула Лерка на «Пикшу» технологом. Почти по базовой профессии работать. И денежка неплохая капает, и стаж. Плюс опыт, сын ошибок трудных, нарабатывается. Опять же, так со мной контачить проще. Но след от тех двух месяцев остался.
— Понятно. Ладно, идём, нечего время тянуть… ты, кстати, «умный дом» ещё не подключила?
— Уже! Пароль он так и не поменял.
— Это хорошо…
И не просто хорошо, а даже великолепно. Вот сейчас в записях камер и покопаемся! Только позавтракаем сперва. Потому что с приёмом пищи в нашем случае как и с отдыхом: фиг знает, когда доведётся в следующий раз дорваться.
Невероятно, но факт: свой собственный «нейр» Лерка прихватить с «Пикши» не забыла. Но это, надо полагать, исключительно в силу привычки, просто потому, что по старой памяти пользовалась им в дополнение к не столь удобному наручному коммуникатору. Это у наших простолюдинов, не выбиравшихся дальше какого-нибудь островного города,
