Деньги меня тогда совсем не лимитировали, я эту машину отогнал в сервис и велел поменять всё, что можно - не помогло. Она так и осталась инвалидом второй группы. Я её продал весной и, надо сказать с большой выгодой, я её купил за 5500, а продал за 12000 рублей. Потом уже, приезжая, в Киргизию, я сразу покупал себе машину, делал дела и ехал домой, только уже более короткими дорогами.
11. Утиная охота
Потихоньку помаленьку спокойной жизни не стало. Накопилось море проблем, а главное, я понял, что кооперативная форма труда это тупик. Она хороша только в кругу равноправных собственников, в деревне, например, когда складываются земляные паи, да и то .
И тут у директора фабрики нарисовались НТТМщики. Они пришли вдвоем: один маленький толстый, второй высокий худой. Главным был, конечно, толстый. Им нужно было формально иметь производство, хотя бы в доле и мы на троих его создали. ноне сразу. Сначала я попросил недельный таймаут и уехал на охотбазу, на Московское море. Там у меня было место, где можно было спокойно думать без всяких помех.
На Московском море было много охотбаз и по берегам, и на островах. Меня туда первый раз привез фабричный художник Стар, тот самый, что сидел у меня в перевернутой машине и вышел из неё с отпечатком моего ботинка на щеке. Не смотря на свою неподражаемую флегматичность, он был страстным охотником. Первый раз он взял нам на двоих путевку на остров Б.
Мы ехали тогда еще из Тушино. Далеко и неудобно. Охота там оказалась почти никакая. Егерь был старый пацифист, он начал знакомство с нами с просьбы не стрелять в его уток. Мне вообще как-то подозрительно стало, что на большой довольно базе, мы со Старом были вдвоем, больше никого желающих. Утром, когда мы вышли в лодке на охоту, я понял егеря. Утки сразу подплыли к нашей лодке и с кряканьем сопровождали нас, и пока мы не бросили им кусок хлеба, не отставали. Стрелять в них было нельзя - превращать трагедию в фарс.
Больше ни одной утки мы не видели, но егерь вознаградил нас за гуманизм. Вечером мы вместе с ним, сняли его рыболовные сети и получили неограниченное количество крупных судаков. На следующий день перед самым отъездом я сходил в лес. Это было умопомрачительно. Минут за пятнадцать я набрал целый мешок подосиновиков. Одна из полян была просто красной от шляпок, а, поскольку мы уже упаковались и ждали катер на пристани, единственно, куда я мог собирать грибы, это в большой полиэтиленовый мешок с дырочками из-под новых немецких болотных сапог.
Не смотря на нулевую охоту, впечатление от поездки осталось очень хорошее, и, когда я снова переехал жить в Бескудниково, стал ездить туда часто. Я нашел для себя хорошую охотбазу на тверском берегу водохранилища. Чтобы попасть туда, мне нужно было, прямо у дома, сесть на дубнинскую электричку, доехать до станции Большая Волга и немного пройти вперед по ходу. Там в договоренное время ждал средних размеров дизельный катер, который развозил охотников по базам.
Охотбаза представляла собой двухкомнатный деревенский дом с русской печкой и большими сенями. В выходные там собиралось много народу. Основной заезд был в пятницу вечером. Самые хитрые сразу бежали занимать на утро лодки. Процесс охоты заключался в том, чтобы выехать с базы, как можно раньше, забраться вместе с лодкой в камыши, предварительно выставив на воде утиные чучела и сидеть ждать, и стрелять по мере возможности. Впрочем, всё это можно делать и вечером, да, собственно и днем. Запастись термосочком, фляжечкой и что там еще положено к этому, особенно, если погода позволяет. Красота!
В соответствии с временными пристрастиями охотники, как и все остальные люди, делились на жаворонков и сов. Жаворонки, напившись чаю, уходили спать, а совы выставляли на стол бутылки с закуской и гуляли часов до трех.
- Ну, сколько же можно? Дайте же спать! Нельзя потише, а? - кричали жаворонки со своих коек.
- Всё, всё. давайте тихо. душевно. - говорили совы, но их хватало не больше, чем на пять минут, потом опять переходили на повышенные тона.
Утром всё повторялось с полной сменой действующих лиц. Жаворонки вставали перед рассветом, демонстративно шумели, топали, громко разговаривали, бряцали оружием. Но никаких криков со стороны сов не было, они храпели, не обращая на демарш никакого внимания.
Стар был отъявленным жаворонком, а я лично присоединялся к той или иной группе в зависимости от настроения. Хотя по-общечеловечески я сова, мне иногда доставляло удовольствие съездить на утреннюю зорьку.
В большой компании единомышленников, конечно весело, но самое приятное время наступало, когда эта оголтелая толпа уезжала восвояси. Егерь - Василии, хозяин базы, убирал строгое выражение лица до следующей пятницы, приносил банку парного молока, самогон из загашника и еще, что-нибудь из сельского угощения. Начинались задушевные разговоры. Он вообще, тет-а-тет становился замечательным человеком. Я ему помогал по хозяйству, колол дрова, кормил собак, даже как-то овин почистил. Для охоты на буднях можно было брать лучшую лодку и становиться, когда угодно и где угодно, никому не переходя дорогу.
Но главная прелесть была не в этом. Главное было в том, что эта база, вместе с покосившимися остатками деревни, была отрезана от всего остального мира Московским морем. Когда затопляли водохранилище, единственная дорога к деревне ушла на дно, а новой никто строить не собирался. С одной стороны была вода, а с другой лес, часа на два ходьбы средним шагом. Тишина и покой.
После обеда, ближе к вечеру я греб на охоту и до темноты покачивался в лодке.
Вечером, за ужином не спеша беседовал с Василичем, а утром вставал, умывался на дворе, пил вчерашнее вечернее молоко, остывшее, как следует, потому что с детства не люблю парного молока, а потом садился за свои расчеты по преобразованию предприятия.
По возвращении в Москву, через неделю, как я и обещал, мы собрались втроем: директор фабрики, директор НТТМ и я, и учредили Межхозяйственное производственное объединение (МПО) МОРЕ. Это была аббревиатура из начальных букв названий учредителей.
Потом я собрал членов кооператива, обрисовал им радужную перспективу и вновь открывающиеся возможности, они всё это одобрили единогласно. Еще несколько позже я принял их на работу в новую структуру, но не всех! Таким несложным ходом я избавился от пьяницы Зуба с его хвостом прихлебателей и от двух «кротов», а так же, сделал всех остальных не членами кооператива с непонятными материальными мечтаниями, а просто рабочими. Сам, при этом, я тоже перестал быть кооператором (это слово тогда уже становилось ругательством), а генеральным директором Межхозяйственного производственного объединения. К сожалению, от остальных проблем, а их еще хватало, это не избавило.
12. Партийные привилегии
Отец к тому времени давно уже уволился из армии. После этого уже лет десять проработал вольнонаемным в Спорткомитете МО, а тогда уже устроился начальником тира в ЦК КПСС. Благодаря этому он и мы, как члены его семьи, обрели дополнительное летнее место отдыха, даже можно сказать - жительства. Все знают, что работники ЦК имели массу льгот и привилегий, но не все знают, насколько это было градуировано по рангам.
Мы все видели, что главные шишки ездят на лимузинах. Машины почти не отличались по внешнему виду, но в основном это были ЗиЛ_114, и только особо одаренные имели ЗиЛ_117. Все пользовались спецраспределителями, но спецраспределитель спецраспределителю рознь. Каждый сверчок знал свой шесток. Небожителей я здесь в расчет не беру, а все остальные делились натри основные группы: ответственные работники, безответственные работники и обслуживающий персонал.
Для летнего отдыха были предназначены прекрасные пансионаты и дачные поселки. Если б выбирать из пансионатов, я бы выбрал Клязьминский, там обычно отмечался день Нептуна, я всегда любил, когда много воды. Очень хороший, я бы даже сказал, фешенебельный по тем временам пансионат «Поляны» был на Рублевке. Но мы, после всесемейного обсуждения, остановились на Сходнинском дачном поселке. Это по Ленинградке, недалеко от населенного пункта с названием Черная Грязь.
Тир в ЦК относился к профсоюзной организации, отец был средним звеном. Если б он относился к ответработникам, как папа СС, мы бы жили отдельно, а так, у нас был домик на две семьи. Ничего - в тесноте, да не в обиде. Зато остальные блага здесь были для всех одинаковые.
Сам поселок располагался на широкой, отгороженной от остального леса площадке. Деревянные домики стояли между деревьями если не бессистемно, то уж, во всяком случае, с полным отсутствием прямых линий. К каждому домику вела асфальтовая дорожка и можно было подъехать на машине прямо к себе, но администрация просила машины у дома на ночь не оставлять, а пользоваться общей стоянкой. Недалеко от стоянки был вполне приличный теннисный корт с тренировочной стенкой. Такими же обязательными как теннис видами спорта по всей Партии были волейбол и городки. На центральной площади поселка был клуб с бильярдной и прокатом спортинвентаря. Кинотеатр (он же театр) был отдельно, ближе к входу, рядом с детским городком. Если пройти поселок насквозь, то, через вторую проходную, можно было выйти к речке Сходня. На речке был пруд с лодочной станцией.
