— Провалиться мне сквозь землю, если я этой зимой не научусь в этом бассейне плавать, — сказала Гинта. — Мне здесь очень нравится. Спасибо тебе, Гессамин. А валлоны… Расскажи мне про тех людей, из святилища в Хаюганне.
— Люди как люди, — пожал плечами ваятель. — Неплохо знают наш язык. С ними даже интересно поговорить. Знаешь, они считают, что солнечный бог — брат-близнец водяного бога. Как же они его называют… Кажется, Лид. Это один так сказал, а другой вообще заявил, что солнечный бог сначала был водяным. Он был линном, а потом убежал на небо… Да-да, именно так он и сказал. Я тоже удивился. Они считают, что мы неправильно изображаем Эйрина. Служитель этого святилища в Хаюганне говорит: "Вы делаете солнечного бога похожим на красивого сантарийского юношу. А между тем, он светлый, и волосы у него серебристо-голубые. Для вас, сантарийцев, вода — непонятная, враждебная стихия, и вам кажется нормальным, что у водяных богов такой странный облик, не похожий на ваш. А Эрина вы любите, он вам близок. Вы хотите приблизить его к себе ещё больше, вот и наделили его сантарийской внешностью".
— Да откуда ему знать, каков Эйрин на самом деле! — воскликнула Гинта. — Боги почти не показываются людям в своём истинном обличье. Они же умеют превращаться.
— Линны не умеют. У них только один облик. Мне это учитель говорил, мастер Фанхар. Он был колдуном. И знаешь… Он видел линнов. Их можно увидеть, когда они во время дождя танцуют над водой. Фанхар сказал, что они были такие же, как их изображения в самых древних святилищах. Похожие на валлонов. И прежде всего, на их живого бога.
— А ты веришь в валлонского бога, Гессамин?
Мастер как-то неопределённо усмехнулся.
— Мой дядя живёт в Валлондорне. Он не то чтобы совсем верит, но… Он говорит, что этот их бог действительно бессмертный. Он молодеет каждый цикл. Весной появляется мальчиком, растёт, становится юношей… А зимой уходит. Потом опять возвращается мальчиком, и видно, что это всегда он. Один и тот же.
— Не знаю, — нахмурился ваятель. — Мой учитель его видел. И не поверил. Он сказал: "Я не знаю, кто он такой — этот прекрасный юноша. Я только одно знаю: те, кто ему якобы служат, много лгут. И добром это не кончится. Потому что нельзя лгать до бесконечности. По-моему, валлоны почитают не бога, а его абеллургов. И служат им, а не ему. Разве богам, чтобы доказать своё могущество, нужны войска, оружие, тюрьмы? Всё это нужно людям. Это людские дела. Причём дела дурные. И бесполезно приписывать их какому бы то ни было богу".
— Знаю я про этих валлонов, — сказал дед, когда Гинта пришла к нему вечером посидеть у камина. — Их восемь человек. Живут тихо, на людях почти не появляются. В основном из-за того, что боятся встретить солдат наместника. Они всех боятся — и своих, и наших, а сами, по-моему, безобидны. Меня куда больше беспокоят эти охотники.
Дед вздохнул и задумался.
— Какие охотники? — спросила Гинтаю
— Думаешь, зачем последний раз наместник приезжал?
— Зачем?
— Просил разрешения на зимнюю охоту. Для своих людей. Я разрешил, а теперь сомневаюсь, что поступил правильно.
— Их будет много?
— Хороший вопрос. В том-то и дело, что нет. Десять человек. Я потому и согласился. Большой отряд я бы сюда не пустил. Они обещали не ставить своих подлых ловушек, а из оружия пользоваться только кинжалами и кестами.
— А их обещаниям можно верить?
— За ними будут следить. Они сами попросили проводника. Валлоны же боятся наших лесов. Сопровождать их вызвались охотник Харам со своим сыном Тваном.
— А почему они надумали охотиться именно зимой и именно здесь?
— Потому что зимой у зверей лучше мех. А почему здесь… Они собираются охотиться в предгорьях, а харгалы спускаются с гор только здесь, в Ингамарне. Насколько я понял, их интересуют харгалы. Вернее, их зимние шкуры.
— Охота на этих зверей очень опасна.
— Среди валлонов тоже есть смелые люди, — усмехнулся дед.
— И красивые тоже есть, — помолчав, сказала Гинта. — Дедушка, а ведь их Эрин действительно похож на линна. Я же видела его изображение в валлонском святилище в Мандаваре. У него голубые волосы — как у линнов в наших водяных храмах. Гессамин говорит, некоторые валлоны считают Эйрина братом-близнецом водяного бога. А кое-кто из них даже уверен, что он из линнов. А ведь тогда получается, что он сын Танхаронна! Не может же солнечный бог быть сыном тёмного бога.
— Почему не может? А чей он, по-твоему, сын?
— Как — чей? Нэффса. Светлого небесного бога. И богини земли Гины. День он проводит с отцом, а на ночь спускается к матери. А женился он на своей сестре Санте. У богов ведь это можно.
— Тебе это Таома рассказывала?
— Да.
— Это поздняя легенда. Все сантарийские дети знают её от своих матерей, бабушек, нянь… Но есть и другая легенда, очень древняя. Её передавали из уст в уста ещё в период могущества западных городов. После Великой Войны её не то чтобы забыли… Просто не любили вспоминать. Во всяком случае, у нас, в Сантаре. Теперь, наверное, только нумады рассказывают эту легенду своим ученикам. Я рассказываю её ольмам в конце второго года обучения, но раз уж тебя всё это заинтересовало, ты можешь послушать её и сейчас. Если хочешь…
— Конечно, хочу! Спать ещё рано.
— Слушай. Я не знаю, как родились самые первые боги. Точно этого не знает никто. Одни говорят, что все они появились из огромного кокона, который оставила на древе вечности Энна, как гусеница хиннуфара оставляет кокон на дереве лак. Энна в переводе с танумана означает «беспредельность». Другие утверждают, что древние боги существовали всегда. Это бог времени Карн, богиня первозданных вод Лилла, ледяной бог Харранг и каменный бог Маррон. Говорят, из этого и состояла когда-то наша Эрса: холодные воды, камень и лёд. А над всем царил грозный Танхаронн, бог тьмы. Вообще-то в Верхнем Мире было два брата — тёмный и светлый, Танхаронн и Нэффс, но Танхаронн оказался сильнее. Он оттеснил брата, встал между Нэффсом и Лиллой, ибо хотел один обладать ею. Но он был бесплоден, к тому же плохо видел, хоть и смотрел на Лиллу мириадами звёздных глаз. Ведь самый большой его глаз был закрыт. А однажды Танхаронн проглотил своего светлого брата и прозрел окончательно. Открылся тот его глаз, который до сих пор спал, и засиял ярким светом. Этот луч, сияющий из тьмы, упал на первозданные воды, и в них зародилась жизнь. Лилла родила прелестных водяных богов — линнов. А потом вышла из вод прекрасная Гина, богиня земли. Правда, иные считают, что линны родились ещё до того, как Танхаронн поглотил Нэффса, и что они дети только одного отца, тёмного бога, но, по-моему, это стали говорить после Великой Войны, желая принизить валлонов, которые всегда особо почитали водяных богов. Гина значит "дающая жизнь". Новая богиня явилась в этот мир для того, чтобы создавать жизнь, но она знала — для этого ещё нужен Нэффс. Он должен излить на неё своё семя, иначе она останется бесплодной. А светлый бог всё ещё томился в чреве Танхаронна, который мнил себя единственным отцом новых богов, а ведь он сумел дать им жизнь только благодаря Нэффсу. Чтобы утешить и задобрить Гину, Танхаронн помог ей вырастить вирн — огромное дерево, чёрное, как тень, и не дающее плодов. Гине было этого мало. Не хотела она, чтобы единственными её детьми были чёрные корявые деревья. Но как освободить Нэффса из чрева тёмного бога? Гина попросила помощи у Харранга и Маррона, зная, что они ненавидят Танхаронна и сами мечтают о власти над миром. Ледяной и каменный боги оба были влюблены в Гину и согласились ей помочь. Поднялись они по огромному вирну на небо, когда Танхаронн спал, и похитили у него глаз. А потом разрубили его чрево, и вышел оттуда Нэффс. Гина стала его супругой, а Харранг и Маррон почувствовали себя обманутыми. Разгневались они и сказали, что не вернут небесный глаз, а ведь этот глаз был частью Нэффса. Он без него терял половину своего могущества. Танхаронн, проснувшись, тотчас обнаружил пропажу. У тёмного бога были слуги — танхи, живые тени, которые обычно принимали образ гигантских чёрных птиц. Их-то он и послал искать небесный глаз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
