Ответ Эдеварт получил через три недели из Динамюнде. Август ответил отказом: не в его правилах сбегать с норвежского судна, он имеет обыкновение выполнять свои обязательства. Сейчас барк стоит под погрузкой, берёт рожь, потом отправится в обратный путь, в Тронхейме он будет в начале декабря, к тому времени Эдеварт может приехать туда, и там они всё обмозгуют. Барк «Солнечная радость». Дружеский привет от твоего товарища, и да хранит тебя Бог.
Что-то Август заважничал, назначил ему встречу в Тронхейме!.. Может, он ударился в религию? От него всего можно ждать...
Недели пролетали одна за другой, пошёл снег, дороги занесло, и Ромео с Юлией стали кататься на лыжах. Кнофф слег в постель с простудой, слег он, скорее всего, от страха перед болезнью, он был трусливым человеком. Со своего ложа он внимательно следил за жизнью усадьбы и посылал гонца то за одним, то за другим из своих людей. Эдеварт едва не сомлел, когда однажды в воскресенье во время обеда йомфру Эллингсен, экономка, сказала, что Кнофф хочет поговорить с ним. Неужто это означает расчёт? Экономка открыла двери и провела Эдеварта через гостиную в коридор, оттуда они поднялись по лестнице на второй этаж.
Идя через гостиную, Эдеварт с удивлением смотрел по сторонам, незнакомое великолепие поразило его: зеркало от пола до потолка, диван, отделанный бронзой, дочь хозяина, игравшая на пианино, мадам Кнофф с золотыми украшениями на груди, домашний учитель, конторщики Кноффа, на стенах картины в золоченых рамах. Он словно заглянул через ограду в иной мир; может, ограда была не так уж и высока, но только не для Эдеварта, такого, как здесь, он не видел нигде и никогда.
Почему его провели через гостиную? А Бог его знает, может, таков был приказ, может, пройдя через этот рай, он должен был убедиться в собственном ничтожестве, ощутить себя букашкой? Эдеварт много чего наслушался о коварстве хозяина в таких делах.
Он вошёл в спальню и остановился у двери.
Кноффу требовался от Эдеварта сущий пустяк, о расчёте не было и речи. Как крупный делец, время которого на вес золота, Кнофф сразу взял быка за рога: Мне доложили из конторы, что вчера на твоё имя пришёл пакет.
Да, мне прислали непромокаемую робу, с удивлением ответил Эдеварт.
За чей счёт ты её заказал?
Я думал, она пойдёт в счёт аванса.
Аванса? Мы не говорили ни о каком жалованье, сказал Кнофф. И поскольку Эдеварт от удивления лишился дара речи, Кнофф продолжил: Покуда ты ждёшь тут настоящего дела, о жалованье можешь и не заикаться.
Но...
Ты и сам это понимаешь.
Я заплачу за робу, сказал Эдеварт.
Кнофф: Так у тебя есть деньги?
Эдеварт: Кое-что есть.
Вот и хорошо, сказал Кнофф. Жалованье и всякое такое... у тебя есть крыша над головой и кусок хлеба, этого довольно, покуда человек ждёт; здесь, собственно, для тебя работы нет. И пойми, я поступаю так не потому, что у меня нет денег, а потому, что у меня такое правило.
Эдеварт рассердился: Я работаю на вас не за кусок хлеба!
Кнофф, оторопев: Чего же ты хочешь? На носу зима, а тут у тебя, по крайней мере, есть надёжное пристанище.
Эдеварт: Я уеду.
Куда?
В Тронхейм, с первым же пароходом.
Кнофф помолчал, он хотел посильней натянуть вожжи. Ну что ж, езжай в Тронхейм. Но ведь у тебя нет там работы?
Есть, отрезал Эдеварт. И ушёл.
Он тут же сложил свои вещи, а пока укладывался, ему пришла в голову мысль вернуть Кноффу непромокаемую робу, она была новехонькая, неношеная, но тогда Кнофф решит, что у него нет денег, чтобы рассчитаться за неё.
Самое правильное было бы сбежать, прихватив робу с собой и не заплатив за неё. Август поступил бы именно так, он не стал бы дожидаться понедельника, чтобы заплатить в конторе такую пустяковую сумму. Эдеварт уже научился не слишком щепетильно судить некоторые свои поступки, но от мысли бежать отказался только по той причине, что его бегство могло иметь последствия: стали бы интересоваться, чем он занимался в этих краях, и выяснилось бы, что он жил у Лувисе Магрете.
Лувисе Магрете! Странно, что никто из Доппена за это время не побывал в лавке. Эдеварт ждал каждый день, даже спрашивал о них, но хозяев Доппена не видел никто. Лодочный мастер полагал, что Хокону Доппену просто стыдно смотреть людям в глаза, а может, за четыре года, проведённых в тюрьме, он скопил немного денег и всё необходимое привёз с собой из Тронхейма. Однако перед Рождеством Хокон с женой непременно явятся в лавку за покупками...
Не успел Эдеварт в понедельник расплатиться в лавке за робу и уже собирался уехать, как пришёл старший приказчик Лоренсен и передал от имени Кноффа, что с этого дня Эдеварт будет получать жалованье матроса на шхуне. Эдеварт всё ещё был сердит и, поблагодарив, отказался: когда ещё шхуна пойдёт на Лофотены! Он не хочет даром брать деньги Кноффа. Так ему и передайте.
Однако он всё-таки оставил в усадьбе свой мешок — за ним всегда можно вернуться. Взял лишь узелок с необходимой одеждой.
VI
Середина ноября, а барк «Солнечная радость» уже вернулся домой и стал под разгрузку. Его рейс был короткий. Поскольку большая часть команды была из Тронхейма и жила в городе, Августу разрешили поселить Эдеварта на борту, друзья обрадовались встрече — у них нашлось что порассказать друг другу.
Пальцы Августа были унизаны золотыми кольцами, жилетку украшала золотая цепочка, он пренебрёг возможностью отправиться в Фусенланнет и оттуда повести шхуну на Лофотены — нет-нет, у него другие планы! Август напустил таинственность и не сказал, чем предполагает заняться, однако не скрыл от Эдеварта, что в скором времени надеется неслыханно разбогатеть. К примеру, через несколько дней в Левангере начнётся ярмарка...
И что ты там будешь делать?
Там? А вот увидишь!
И больше ни слова, однако махнул рукой в сторону палубы и дал понять, что у него на барке повсюду спрятаны сокровища.
Вечером Август достал из отсека восемь коробок с сигарами, завернул их в какое-то покрывало и поручил Эдеварту нести. Мы пойдём в город, сказал он, там есть одно место, где мы продадим их, но ты всё время должен молчать.
Они вошли в табачную лавку; похоже, Август уже бывал здесь, он поздоровался как свой человек и, к удивлению Эдеварта, почти перестал говорить по-норвежски, время от времени он произносил какие-то непонятные слова и объяснялся жестами. С помощью блестящего перочинного ножа он открывал коробку за коробкой, показывал свой товар и снова закрывал их. Отдав коробки, он получил деньги, небрежно сунул их в карман и сказал: Хотетьещё? Да! — ответили ему. И товарищи ушли.
Ты продал сигары? — спросил Эдеварт.
Пустяки, несколько коробок, ответил Август, мне хотелось немного помочь хозяину лавки.
На другой вечер он продал дюжину коробок в лавку колониальных товаров, Эдеварт сам отнёс их туда, сделку совершили в задней комнате — Август открыл коробки, показал сигары, предложил лавочнику понюхать их и протянул руку за деньгами: Хотетьещё?
Что ты им говоришь перед уходом? — спросил Эдеварт.
Хотите ли ещё, объяснил Август. Меня тут принимают за русского. Пошли быстрей, сегодня мы успеем ещё в одно место, благо, вечер тёмный.
Эдеварт отнёс другую дюжину коробок в маленькую табачную лавку, там за прилавком хозяйничала женщина. На полках были выставлены и бутылки с вином. Когда друзья вошли, она улыбнулась им и сразу провела в боковую комнату, где стояли софа и стол со стульями; хозяйке, высокой, крупной, бойкой и красивой женщине, было лет тридцать. Она угостила их вином; Август опять произнёс свои странные слова, но Эдеварт молчал. Оказалось, что в этот вечер хозяйка не может расплатиться за сигары, Август улыбнулся своей неотразимой золотой улыбкой и дал понять, что это ровно ничего не значит, ни-че-го, подождёт «до другой вечер». Перед уходом Август поцеловал хозяйку за дверью и, очевидно, о чём-то договорился с ней, показав на свои карманные часы и опять произнеся какие-то непонятные слова.
Почему ты выдаёшь себя за русского? — спросил Эдеварт.
Так они больше верят мне и считают, что совершают выгодную сделку, но это и на самом деле так. Я продаю сигары дешевле, чем другие поставщики, и товар у меня лучше, у меня просто превосходные сигары. Понимаешь, мне-то они обходятся совсем дёшево. Я покупаю сигары у рабочих, которые свёртывают их на табачной фабрике в Риге; разумеется, рабочие воруют их и потому отдают за те деньги, что я им предлагаю. К тому же я не плачу таможенных сборов. А должен бы!
Но почему ты заставляешь меня их носить?
А ты ещё не понял? Русский должен иметь слугу. Вот приедешь в Россию и увидишь, там ни один господин не понесёт даже самый маленький узелок. Для этого у них есть слуги. А если ноша большая, господин нанимает двух слуг.
