– И я что хочу, то и делаю, – весело усмехнувшись, ответила Фленушка.
– За чем же дело стало?.. Повенчаемся! – подхватил Самоквасов.
– Сто дедов помри у тебя, будь ты не то что вольный казак, будь ты принцем каким, царем, королем, и тогда за тебя не пойду, – сказала Фленушка. – Не видать тебе, Петр Степаныч, меня, как ушей своих.
– Отчего ж так? – взволнованным голосом спросил Самоквасов.
– Да так вот, не хочу, да и полно, – сказала Фленушка.
– Делом говори. Чего отлынивать-то?.. Честью прошу… – говорил Петр Степаныч.
– Из скитов замуж честью не ходят, – сказала Фленушка. – Девишник-от нам у матушки в келье, что ли, справлять? А горной пир[389] в келарне?.. Образумься, Петр Степаныч… Получивши наследство, никак ты совсем ошалел.
– Мы бы уходом!.. – промолвил Самоквасов.
– Не огорчу тем матушку. Это в гроб уложит ее, – сказала Фленушка и встала с луговины.
– Не надивлюсь я тебе, Фленушка, не пойму тебя, – поднимаясь за ней, сказал Самоквасов. – Ну, а как матушка-то помрет?.. Тогда что?.. А она ведь не долгая на земле жилица… Тогда что будет с тобой?.. Тогда куда денешься?
– Отстань!.. Не досаждай! – вскликнула Фленушка. – И без тебя тошнехонько!..
Затуманилось чело ее, заискрились очи, и порывистое, тяжелое дыханье стало вздымать высокую грудь.
– Повенчавшись, при месте была бы, – продолжал Самоквасов. – Никто бы тебя не обидел, у всех бы в почете была… А без матушки заедят тебя в обители, выгонят, в одной рубашке пустят… Я уж слышал кой-что… Мутить только не хочу… Опять же везде говорят, что вашим скитам скоро конец…
– Замолчишь ли, непутный?.. – вскрикнула Фленушка, и в голосе ее задрожали слезы отчаянья…
– Подумай хорошенько!.. – после немалого молчанья сказал Самоквасов. – Теперь не прежнее время, «голопятым тысячником» теперь меня не назовешь, теперь мы сами с капиталом.
– Обсчитает тебя дядя-то, – небрежно кинула слово Фленушка.
– Известно, обсчитает!.. – спокойно, с уверенностью ответил Самоквасов. – Как же не обсчитать? До всякого доведись!.. Только как он, собачий сын, там ни обсчитывай, а меньше ста тысяч целковых на мою долю выдать ему не придется…
– Полно-ка ты, Петруша, – молвила Фленушка. – Широко не шагай, высоко не заглядывай!.. Даст дядя тысчонки две-три, с тем и отъедешь.
– Нет, брат, шалишь!.. – вскликнул Самоквасов. – Сами с усами, на кривой теперь меня не объедешь!.. Именья-то и капиталу после дедушки больше чем на четыреста тысяч целковых… Если дядя заместо половины четверть только отдаст, вот уж тебе и сто тысяч… А меньше мириться мне никак не следует… А не захочет дядя миром покончить со мной, суд на то есть… Мне и долги и торговые книги известны, могу усчитать… Ох! Да я бы и меньше у дяди-то взял, только б ты, Фленушка, пошла за меня!.. Слушай! – прибавил он решительно. – Не пойдешь за меня, сопьюсь, обопьюсь, под забором как собака околею.
– Полно молоть-то!.. – небрежно отозвалась Фленушка. – Выдумает же ведь!
– Без тебя мне не жизнь, одна маета!.. Что ж? Решай скорей, – схватив Фленушку за руку, с горячим порывом сказал Самоквасов.
Вдруг ровно туманом подернулось игривое личико Фленушки. Задумчивые глаза ее грустно остановились на горевшем страстью лице Самоквасова.
– Эх, Петруша, ты, Петруша, мой глупенькой!.. – Печально вздохнув, она молвила: – И меня-то не знаешь, и себя не понимаешь… Какой ты мне муж!
– А чем же не муж?.. Какого еще тебе черта?.. – возразил Самоквасов.
– Не муж, – грустно сказала Фленушка. – Муж должен быть голова над женой, а тебе надо мной головой в жизнь не бывать…
– Как бы не так! – засмеялся Самоквасов. – А ну-ка, попробуй, выдь за меня, – увидишь, каков буду…
– Увидать-то нечего!.. – с усмешкой молвила Фленушка.
– В ежовы бы взял!.. – продолжал шутить Петр Степаныч.
– Еще бы кто кого!.. – слегка прищурив глазки, молвила Фленушка.
– Говорят тебе, попробуй, – продолжал он и крепко схватил стан Фленушки.
– Отвяжешься ли? – крикнула она и быстрым поворотом ловко вывернулась из-под руки Самоквасова…
– Эк, чтоб тебя! – с досадой он вскликнул. – Ровно налим выскользнула.
– А ты паренек недогадливый!.. Не умеешь водиться с девицами, – весело и звонко захохотала Фленушка. – У нас, у девок, обычай такой: сама не захочет – ее не замай, рукам воли не давай… Так-то, друг сердечный!.. А ты этого, видно, не знал?.. А?..
– Да полно тебе шутить да баловаться, – с досадой сказал Самоквасов. – Чем бы дело говорить, она с проказами.
– Ну, так и быть, давай про дело толковать, – подхватила Фленушка и, опустившись на траву, промолвила: – Сядь-ка рядком, потолкуем ладком.
Сели. Фленушка в землю глаза опустила, помолчала немного.
– Долго ль в наших местах прогостишь? – спросила его.
– Как погостится, – ответил Самоквасов. – Гостины живут по привету… Сколь меня приветишь, столь и прогощу.
– Полторы либо две недели можешь прожить?.. – спросила Фленушка.
– Отчего не прожить? Это все в нашей воле, – сказал Петр Степаныч.
– А саратовец? – спросила Фленушка.
– А куда его без меня леший потянет? – молвил Самоквасов. – Теперь ему из моей воли выйти нельзя. Что велю, то и сделает, – сказал Самоквасов.
– Сказку плетешь аль правду говоришь?.. – спросила Фленушка.
– Чего врать-то?.. Не из чего, – отозвался Самоквасов. – Только отделюсь, Сеньку в приказчики… У нас уж с ним слажено, оттого из воли моей теперь он выйти и не может…
Помолчали немного.
С лукавой улыбкой, слегка прищурясь и зорко глядя на Самоквасова, молвила Фленушка:
– А больно хочется жениться на мне?
– Господи! – привскочил даже Петр Степаныч. – Да из-за чего ж я третье-то лето бьюсь-колочусь?.. Из-за чего столько маеты от тебя принимаю?..
И схватил было Фленушку за руку.
– Постой, погоди, – сказала она, выдергивая руки. – Прежде надо про дело толковать… Уходом придется свадьбу играть?
– Вестимо уходом… Сама же сказала, что из скитов честью девицы не выходят, – ответил Самоквасов.
– А венчался ли ты когда уходом-то? – спросила Фленушка.
– Эка шальная! – весело, во всю мочь захохотал Самоквасов. – Все-то проказы у ней на уме!.. Да что я?.. Татарин, что ли, какой?.. С одной обвенчавшись, к другой сватаюсь?..
– Не про то тебе говорят, – перебила Фленушка. – Не случалось ли в дружках на свадьбах уходом бывать аль в поезжанах?
– Не доводилось, – ответил Петр Степаныч.
– Надо попробовать, – молвила Фленушка. – Тут ведь удальство нужно. А не то и невесту у тебя отобьют, и бокам на придачу достанется…
– Вестимо, – согласился Самоквасов.
– Перед тем как меня из обители красть, надо тебе поучиться, – сказала Фленушка. – Я бы поглядела, сколь в тебе удали есть…
– Да чем же мне ее показать? Манефу, что ль, выкрасть да с городецким попом повенчать, – громко засмеялся Самоквасов.
– Не смей матушку в шутки мешать… – строго, с досадой молвила Фленушка. – Не смей, говорю тебе.
– Так сама укажи, кого повенчать, – подхватил Самоквасов. – Таисею?.. Изволь… Повенчаем и Таисею… Только сыщи жениха!.. Денег теперь со мной много, любого попа закуплю… Столько отсыплю, что на родной сестре кого хочешь свенчает.
– Ладно, – молвила Фленушка, кинув на Самоквасова томный взгляд из хитрых прищуренных глаз. – Изволь, укажу тебе парочку.
– Барашка да ярочку? – перебил Петр Степаныч, подвигаясь поближе к Фленушке.
– А ты молчи, дело говорю, – сказала она, отстраняя от себя Самоквасова. – Укажу, кого повенчать, погляжу на твою удаль… И если возьмешь удальством, повенчаешь их, бери меня тогда, хоть на другой же день бери…
– Вправду? – радостно вскрикнул Самоквасов. – Вправду говоришь?.. Не обманешь?..
– Зачем обманывать?.. Что сказано, то свято, – лукаво улыбнувшись, молвила Фленушка.
– Коли так… коли так… – в страстном порыве говорил Петр Степаныч. – Слушай, Фленушка!.. Да за это не то чтоб свенчать кого, черта за рога поймаю… Что хошь приказывай, все исполню, чего ни захочешь.
– А ну-ка побожись, – молвила Фленушка.
– Да лопни глаза мои!.. Да сквозь землю мне, в тартарары провалиться!.. Да чтоб не взвидеть мне свету Божьего!.. – стал божиться Самоквасов.
– Ну ладно, хорошо, – сказала Фленушка. – Побожись теперь в том, что никому ни единым словом не промолвишься, про что стану говорить тебе…
– Да иссуши меня Господи до макова зернышка!.. Да чтоб мне с места не сойти!.. – заклинался Самоквасов.
– Ладно, ладно, верю… – прервала его Фленушка. – Слушай теперь… Завтра поезжай к попу Сушиле в Свиблово… Задари его, денег не жалей, что ни запросит, давай… Семену скажи, был бы с тобой заедино…
– Да кого же венчать-то? – спросил Самоквасов.
– А видел давеча Василья Борисыча у матушки?.. Из Москвы прислан, – молвила Фленушка.
– Видел. Ледящий такой, – небрежно сказал Самоквасов.
