— Здорово. А тот дяденька усатый, что поутру к нам заходил, он кого искал?
— Это Федот, что ли?
— Ага.
— Барина твоего он искал. Наверное, сплетник Гордону зачем-то потребовался, — отмахнулась Янка. — Нет, ты представляешь, у нас на Руси будет первый учебник по лекарскому искусству!
— Да, — оживилась Лилия, — и будут нас называть уже не ведьмами, а лекарками.
— Вот именно! — восторженно воскликнула Янка. — А то «ведьма», «ведьма»! — передразнила она кого-то. — Хоть бы раз ведуньями назвали.
— Это да, — удрученно вздохнула Лилия, — особенно церковь лютует. Мы от нее в Заовражную пустошь и сбежали. Давно. Я тогда совсем маленькая была. Обидно. Я хоть и маленькая была, а все помню. Мамка всех лечила: и купцов, и бояр, и простой люд. И того ирода окаянного, что толпу на нас спустил. Мамка его от верной смерти спасла, у него кровь уже дурная стала, еще б немного, от внутреннего жара помер бы. Чтоб черная смерть дальше не ползла, пальцы на ногах ему отрезала, выходила, а он в благодарность ведьмой ее обозвал и прихожан своих на нас спустил. Пальчиков ему своих жалко стало. Решил, что ей плоть человеческая для каких-то колдовских обрядов черных потребовалась.
— Нет, ну это уж совсем свинство! — расстроилась Янка. — Ты имя попа того помнишь?
— Откуда? Я ж тогда маленькая была.
— Жаль, а то бы я патриарху на него пожаловалась.
— С ума сошла?! Нашла, кому на попа жаловаться.
— Думаешь, не стоит?
— Конечно, не стоит. Они там все одним миром мазаны. Если и идут к больному, то только для того, чтобы грехи отпустить или заранее отпеть. Только и слышно от них: все в руках божьих, захочет — исцелит, захочет — душеньку себе возьмет. А ежели мы лекарским искусством своим их с того света вытащим, сразу коситься начинают. Как же! Поп больного исповедовал, а он, вместо того чтоб богу душу отдать, опять землю топчет. Бесовщина!
— Да, церковь наша порой палку перегибает, — согласилась с Лилией Янка. — Сама тут вся на нервах живу. Хорошо, Василиса с Гордоном выручают, да и стрельцы присматривают, чтоб не обидели. Вообще-то с тех пор как у меня царский сплетник поселился, святые отцы ко мне подобрели, — призналась девица.
— Не всем травницам так везет, — завистливо вздохнула Лилия.
— Давай за долю нашу нелегкую лекарскую, — потянулась к штофу Янка, — а потом в баньку намылимся. Идет?
— Идет.
Чутье на опасность у Виталика было развито великолепно. Резко рванувшись в сторону, он перекатом вышел из-под удара и упруго вскочил на ноги. В землю на том месте, где он только что стоял, с уханьем вонзились сразу два кола, размером с приличные оглобли.
— За нашими девками подглядываешь, долгополый! — зловеще прошипел Васька, поднимая свою дубину для очередного удара.
— Всю жизнь мечтал хотя бы одного святошу дрыном благословить, — сладострастно выдохнул Жучок.
— Все, долгополый, молись своему Богу, — радостно сказал Васька, — ща мы тебе ребра будем считать…
— И пересчитывать, — еще радостнее сказал Жучок.
— И не один раз, — не по-кошачьи шмыгнул носом кот.
— Я всегда знал, что церковники — извращенцы. Хорошо, что наши девки еще в баню не пошли.
— А то бы он и туда за ними полез подглядывать, — согласился с Жучком кот.
— Слышь, Васька, а где мы его будем закапывать? — вдруг озаботился Жучок.
— Ну, не знаю, репа в этом году что-то плохо растет. Может, ее удобрим?
— Да-а-а… горбатого могила исправит, — пробормотал Виталик, в полном обалдении выслушав диалог пушистых обормотов. — Только не говорите, что вы меня по запаху не опознали, не поверю.
— Конечно, опознали, — успокоил его Васька.
— От долгополых ладаном за версту несет, — подтвердил Жучок, и его оглоблевидная дубина пошла вниз.
И опять Виталику пришлось вспоминать свои спецназовские привычки. Он не только сумел еще раз выйти из-под удара, но и ребром ладони перерубил оглоблю пополам.
— Да вы совсем охренели, хвостатые! — обиделся Виталик, сообразив, что дубиной ему собрались заехать не по боку, а по башке. — Говорили, ребра будете пересчитывать, а сами…
— Васька, — запаниковал Жучок, — а тебе этот голос ничего не напоминает?
— Напоминает, но ты ему не верь. Он его под голос постояльца нашего подделывает!
— Надо проверить. Начинай.
— А почему я?
— Потому что я уже проверил. А ну, покажи ему кузькину мать. Да брось ты палку, он ее все равно сломает. Становись в стойку. Давай, как я тебя учил…
Васька откинул дрын в сторону, выгнул спину дугой и выпустил из передних лап когти.
— Стиль злобного кота, — объявил он.
Виталику стойка понравилась, и он рассмеялся так радостно, что не опознать его было уже просто невозможно. Васька тут же убрал когти и начал заталкивать задней лапой кол под лавку.
— Я этому блохастому сразу сказал: куда ты со своим дрыном? К нам божий человек пришел, разве его дрыном возь… э-э-э… в смысле вдруг он весть какую от нашего постояльца принес, а этот лохматый все вопит: дрыном его, дрыном, гада такого!
— Что?!! — возмутился Жучок. — А кто только что мне на ухо шипел: чур, я его первый огуляю?
Поднятый ими гвалт привлек внимание Янки Вдовицы. К счастью, Виталик успел вовремя среагировать, нырнул в сени, прежде чем его подруга распахнула окно, и осторожно затворил за собой дверь.
— Вы что тут делаете? — строго спросила Янка пушистых обормотов. — Чего расшумелись?
— Да вот, мышь гоняем, — ляпнул первое, что пришло в голову, Васька.
— Она что, по двору бегала?
— Да, — кивнул Жучок, — такая крупная мышь.
— И наглая, — азартно добавил Васька, — еще и язык мне показала. Вот мы и решили ее проучить.
— А это еще что такое? — нахмурилась девица, увидев в лапах Жучка обломок дрына.
— Так говорю же, мышь наглая. Перегрызла! — ответил Васька за Жучка.
— Огромная. Глаза во! Зубы во! — начал раздвигать лапы Жучок. — Мутант, наверное.
— Набрались вы от Виталика слов иноземных, сказочники, — фыркнула Янка. — А вот интересно: кто у кого врать учился? Вы у него или он у вас?
— А что? — заинтересовался кот, на всякий случай покосившись на сени. Дверь, за которой скрылся Виталик, вроде была прикрыта плотно.
— Неубедительно получается, вот что.
— А я всегда тебе говорил, хозяйка, что сплетник кого хошь плохому научит! — косясь на сенную дверь, зашептал Васька. — Думаешь, кто меня сметану учил воровать? Он, зараза! Ты ж меня знаешь, Яночка, я на хозяйское добро никогда лапу не подниму. Без спросу ни грамма лишнего! — Кот начал в запале бить себя лапой в грудь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
