Ярри одной рукой почесал кудлатую башку, а другой махнул команде и громко велел разворачивать судно. «Фалканская танцовщица» медленно повернулась и, разрезая носом волны, помчалась назад, в сторону Стрэндсона.
Через три авена, когда солнце уже почти спустилось за линию горизонта, Карпелло был вынужден смириться с тем, что он — нет, они! — потерпел неудачу. Сероны особенно внимательно вглядывались в воду, стараясь отыскать тела пленников. Они прекрасно понимали, что их ждет, если они вернутся в Ориндейл и без пленных, и без ключа. Считалось, что сероны лишены души и не способны мыслить самостоятельно, но эти трое, похоже, отлично понимали, что им грозит неминуемая смерть, и продолжали всматриваться в пустынные волны, даже когда сумерки совсем сгустились.
Карпелло холодел при мысли о предстоящей встрече с принцем Малагоном. Все это время он молился в душе, чтобы Лахп и остальные сероны сумели все же найти Гилмора и отобрать у него этот чертов камень. Рана его уже почти не кровоточила, но живот жгло как огнем. Купец злобно сплюнул в море и вслух пожелал Брексан умереть самой медленной и мучительной смертью на свете, сознавая при этом свое поражение.
— Ярри, — негромко окликнул он шкипера, — поворачивай к Ориндейлу,
Сероны переглянулись. Казалось, они были не в силах поверить, что Карпелло решил прекратить поиски. Затем они проверили свое оружие, скинули башмаки, и все трое головой вперед нырнули в морские волны.
— Проклятье! — вскричал купец, но сероны были уже далеко за кормой.
Сперва они просто качались на волнах, а потом дружно повернули в сторону ронского побережья.
— Ну что ж, они либо своего добьются, либо утонут, — пробормотал Карпелло. — Иного не дано, все очень просто. — Некоторое время он смотрел вслед серонам, пока те не растворились во мраке, а потом крякнул: — Эй, шкипер! В Ориндейл. На всех парусах!
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Река
УРОЧИЩЕ МАЙЕРСА
Очнувшись от тяжкого забытья, Марк и Бринн стали бредить, и Гарек встревожился. Вторжение призраков в их тела могло нанести им невосполнимый ущерб — ведь на Саллакса это подействовало очень плохо, хотя дух О'Рейли и был настроен вполне дружески. На телах обоих не было заметно ни малейших повреждений — ни от стрел Гарека, ни от нападения духов. Однако оба казались измученными до предела и без звука подчинялись любым приказаниям Гарека. Он уложил их и велел отдыхать, а когда в полдень пошел проверить, как они там, то оба уже спокойно спали, и никакие кошмары их явно не мучили.
На следующий день на заре Гарек и Стивен, отдавая Лахпу последние почести, сожгли его тело на погребальном костре. Глядя на вздымавшиеся языки пламени, Гарек думал о том, как несправедлив был Гилмор к серонам, считая их чуть ли не дикими зверями. Нет, они не были ни животными, ни бездушными убийцами, хотя Малагон и предпринял попытку создать из них целую армию, рассчитывая на то, что они, лишенные души и способности самостоятельно мыслить, будут подчиняться только его приказам. Но истребить человеческую сущность в серонах ему все же до конца не удалось. И Лахп был тому доказательством. Его доброта, его желание помочь, его готовность пожертвовать ради других даже собственной жизнью — все это, безусловно, доказывало, что сероны куда больше способны на сострадание и прочие вполне человеческие чувства, чем об этом было известно даже их создателю.
Во время того страшного ночного сражения с призраками Гарек черпал силы только в неколебимой решимости Стивена сражаться до победы. Порой их битва с духами напоминала некий изысканный, весьма прихотливый и сложный танец, и Гарек сам удивлялся тому, с каким неизменным изяществом и милосердием он дарит смерть этим, уже мертвым, существам. Он понимал, что все это происходит благодаря подаренной ему Стивеном магической силе, и сильно сомневался, что когда-либо снова проявит в сражении подобное совершенство.
Гарек и прежде часто думал о том, в чем, собственно, коренное отличие волшебников от обычных людей. Теперь он знал это, ибо самообладание, которое он обрел, сражаясь с целой армией призраков, было даровано ему именно колдовством, и благодаря этому колдовству стены, половицы и даже сам воздух готовы были, казалось, подчиняться любой его команде. Да, в эти мгновения он и сам творил волшебство!
Гарек стер грязь с башмаков — это были горные ботинки Стивена — и недоуменно покачал головой. Нет, никакой он, конечно, не волшебник; просто его руками действовала магия посоха.
Магия посоха. Гарек уставился на ореховую дубинку, которую Стивен держал в руках. С виду самая обыкновенная палка, однако она уже несколько раз спасала им жизнь. И никто до сих пор так и не понял, откуда берется эта немыслимая сила; даже Гилмор не сумел этого объяснить, А хватит ли этой силы, чтобы спасти Элдарн?
Глядя, как Стивен, худой и бледный, ногой подталкивает в костер дымящуюся ветку, Гарек вдруг подумал: а ведь дело их, пожалуй, еще не проиграно. Хотя Гилмора больше нет с ними, но Стивен, похоже, владеет достаточно сильной магией, чтобы защитить их от Нерака, а стало быть, они, возможно, сумеют проникнуть во дворец Велстар, уберечь дальний портал и вернуть в Элдарн ключ Лессека.
Гарек вздохнул: мечты, мечты... Ведь нужно не просто доставить камень в Горек. Так или иначе, нужно еще отыскать этого последнего сенатора Лариона, Канту, а для этого им придется отправиться в Прагу.
Словно прочитав мысли Гарека, Стивен глянул на него, печально улыбнулся и спросил, бросив посох на землю:
— Ну что, будем плот строить?
И довольно скоро грубоватый, но прочный плот уже стал обретать нужную форму. К счастью, в хижине нашелся весь необходимый инструмент и в очень приличном состоянии, так что Стивен сразу попросил Гарека срубить несколько больших сосен неподалеку от хижины, потом они вместе очистили их от веток и распилили ствол на доски шагов в пять длиной. К вечеру у них набралось уже сорок пять таких досок, и они принялись их скреплять, подбирая примерно равные по толщине, так что в итоге плот получался относительно ровный и на удивление прочный. Во всяком случае, до Ориндейла, как считал Гарек, на нем вполне можно будет доплыть.
В хижину они вернулись совершенно без сил, но страшно собой довольные, а когда почуяли запах ароматного рагу, то забыли и про боль в натруженных руках. Марк и Бринн почти полностью пришли в себя и успели приготовить отличный ужин.
На следующее утро они работали уже вчетвером, и через некоторое время Гарек окончательно пришел к выводу, что с Марком и Бринн все в порядке, и испытал огромное облегчение, понимая, что на этот раз его рискованная игра со смертью закончилась все-таки хорошо. Решение выстрелить в них пришло к нему внезапно, и это был единственный момент во время всей битвы, когда он действительно колебался. Зато те полдня, в течение которых он с тревогой ждал, чем все это кончится, показались ему вечностью. Стивен в пылу сражения попросту не видел того, что он тогда натворил, а Бринн и Марк ничего не помнили. И Гарек от всей души благодарил за это богов Северных лесов. Теперь ему и работать стало гораздо легче, и он с радостью пилил и подгонял тяжелые доски.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
