— Замолчи и отвечай на вопросы, — прервал его Ширам. — Откуда ты едешь?
— Из столицы, сиятельный наместник юга! В прежние времена жезлоносцы из твоего отряда дарили меня честью покупать яства в моей лавке. Сейчас я еду в Двару за их знаменитой вяленой рыбой, а на продажу везу копченые лосиные окорока, вино, ткани и бронзовое литье. Если вы что-то пожелаете, я буду рад уступить вам…
— Об этом потом. Расскажи мне, что происходит в столице. Но только думай, что говоришь. Если солжешь, если речи твои будут противоречить тому, что мне известно, я буду вынужден начать выяснять, кто мне соврал — ты или те, кто говорил до тебя. Если окажется, что ты…
Ширам вздохнул, заранее сожалея об участи лжеца.
— О повелитель, разве я решусь солгать?!
— Ты купец, стало быть, можешь решиться. Потому и предупреждаю тебя. А теперь говори.
— В столице по-прежнему очень неспокойно, — начал торговец. — Ясноликий Киран объявил себя хранителем престола, и все бы хорошо, если бы не святейший Тулум. Он отказался благословить его и заперся в своем храме. Киран в отместку окружил храм войсками, и теперь туда не войти и оттуда не выйти. Народ в смятении и растерянности: храм закрыт, жертвы не приносятся, господь Исварха может разгневаться пуще прежнего! Вдобавок отовсюду ползут слухи, что нашелся царевич Аюр. Дескать, где-то в бьярской земле он собирает войско, чтобы вернуть престол. Киран объявил новости ложью, а царевича — самозванцем. Но как его воины ни тщатся изловить царевича, у них ничего не выходит. Сегодня Аюр в одном месте, а на следующее утро — в десяти днях пути от него!
— Этого не может быть, — скривился Ширам.
— Заверяю тебя, высокий господин, — это именно так. Порой в одну стражу из северных и южных ворот появляются гонцы с известием, что в их земле объявился царевич Аюр! Эти гонцы не раз заходили в мою лавку и клялись, что так оно и есть…
— Ты не забыл, что я тебе говорил перед тем, как начать расспросы? — напомнил Ширам.
— Каждое мое слово — правда, Солнцем клянусь! Быть может, это бьярское колдовство? Всякому известно, что в их чащобах живут могучие чародеи. Вот они и переносят нашего царевича из края в край на этом их летающем шестиногом золотом лосе…
Ширам расхохотался, но тут же вспомнил встречу с бьярским оборотнем, замолчал и нахмурился.
— Может, все намного проще? — предположил Хаста, внимательно слушавший ответы купца. — Речь не об одном царевиче, а о нескольких ряженых? Один появляется, другой исчезает…
— Да как такое может быть? — всплеснул руками торговец. — Кто на этакое осмелится?
— Тот, кто знает, где настоящий Аюр, — задумчиво проговорил Ширам. Затем он поглядел на купца. — Ступай.
— Но быть может, сиятельный наместник желает что-либо… Я с величайшей радостью…
— Иди. Заплатишь обычные подати в Дваре.
Не веря своим ушам, то и дело оглядываясь, торговец побрел к стоящим вдали повозкам.
— Что ты об этом думаешь? — спросил саарсан, повернувшись к Хасте. — Ты веришь, что Аюр в Бьярме и его переносят колдовством с места на место?
— Если бьярские колдуны не заменили мне глаза на речной жемчуг, то не так давно я видел в столице весьма занятного старика, — неспешно заговорил Хаста. — Он сжигал людей одним прикосновением. У нас поговаривали, что этакие чудеса умеет устраивать Светоч Исвархи — главный предстоятель Северного храма. В ту пору Киран был с ним заодно. Однако сейчас ни самого Светоча, ни его людей возле Кирана нет. Разумно предположить, что они рассорились и злокозненный Светоч снова у себя в Белазоре. Учитывая, что земные богатства его не интересуют, я думаю, заговорщики сцепились из-за Аюра. А раз так, царевич и впрямь может быть в Бьярме.
— Что ж, похоже на правду… — Ширам вновь поглядел в спину удаляющемуся купцу. — Иначе зачем бы устраивать представление с возникающими там и сям самозванцами? Думаю, так Светоч не дает Кирану возможности сосредоточиться на поисках. А значит, покуда Киран будет шарахаться от одного царевича к другому, мы должны отыскать истинное убежище Аюра и привезти его в Накхаран. Как бы ни были хороши бьярские колдуны, на севере Аюр не соберет себе войско. Бьяры хорошие охотники, но воины из них — как из плевка стрелы…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Быть может, тогда я отправлюсь на поиски царевича? — неожиданно предложил Хаста.
— Ты? — нахмурился Ширам, глядя на друга. — Ты мне нужен здесь.
— Мне лестно это знать. Но даже если ты разгромишь еще с десяток отрядов, а я буду тебе рукоплескать, толку с того будет мало. А вот если сам Аюр встанет во главе твоего войска и поднимет солнечное знамя в Дваре, кто во всей Аратте посмеет противостоять ему?
Хаста вдруг почувствовал несвойственное для него воодушевление.
— Подумай, кто лучше меня сможет пройти через земли Бьярмы, пробраться в Северный храм и убедить царевича! — с жаром заговорил он. — Вспомни дни Великой Охоты…
Ширам молча глядел на своего ближнего советника, явно не желая отпускать его от себя — и все же вынужденно соглашаясь с его словами.
— Да, это так. Хорошо, ты пойдешь в бьярские земли. Но отпускать тебя одного чересчур опасно.
— Ты же знаешь — я могу пройти там, где не пройдет ни один воин…
— И это верно. Но мы поступим иначе… Марга! — окликнул сестру саарсан. — Возьмешь четырех лучших накхини и отправишься в Бьярму вместе с Хастой, дабы охранять его и во всем ему помогать.
— Да, но… — попытался воспротивиться жрец, в замешательстве взглянув на устрашающую воительницу.
— Такова моя воля, — оборвал его Ширам.
— Брат, — едва сдерживаясь, вмешалась Марга, — могу я поговорить с тобой наедине?
Саарсан тронул конские бока коленями, и послушный его движению скакун сдвинулся с места.
— Брат, за что ты хочешь меня наказать?! — быстро и свирепо заговорила накхини. — Отец-Змей! Мне, дочери саара, сестре саарсана, сопровождать в чужие земли безродного чужака? Я покорна твоей воле, но все же, быть может, ты найдешь кого-нибудь другого? Да и мои девушки прибыли сюда совсем недавно, чтобы в схватке с вендами обрести славу и, согласно обычаю, получить право выйти замуж! В чем же слава — идти за этим худосочным жрецом в бьярские чащобы?
— Высшая слава — если задуманное удастся, — отрезал Ширам. — И да, если говорить о замужестве — приглядись к Хасте.
— Надеюсь, ты шутишь?!
— Он, конечно, не воин, но я не буду возражать, если он пожелает видеть тебя своей женой.
* * *
Днем в вендском лесу светло, тихо и сухо. В березняках шелестит под ногами палая золотистая листва, в борах стелется зеленый мох, пахнет грибами, сосновой смолой… Но как только солнце зайдет, лес становится совсем другим, будто наизнанку выворачивается. Словно открываются повсюду окна и двери во владения навий, и начинает оттуда тянуть мертвенным холодом. Вода затянута невесомой пленкой льда, а подмерзшая земля и древесная кора щетинятся белым инеем, будто их коснулось дыхание Мары, госпожи Зимы…
Впрочем, ни Янди, ни Аоранга, устроившихся на ночлег под крутым склоном лесистого холма, не беспокоили ночные духи. Привязав коней, поставив намет и разведя костерок, они уселись по разные стороны огня, и каждый занялся своим делом. Янди, убедившись, что вендов поблизости нет, а рыскающий в зарослях Рыкун посторожит, если вдруг появится что-то неожиданное, затеяла в ближайшем озерце купание и стирку. Теперь она сушила волосы подле костра, распустив светлую косу мягкими волнами по плечам и спине. По соседству на распорках сохло ее разрезное платье. Девушка сидела в одной нижней рубахе и портах на завязочках, подогнув под себя ноги, и быстро плела ведерко из бересты. Второе такое ведерко уже висело над углями, и в нем булькал брусничный отвар, благоухая сладковато-кислым ароматом.
— Может, еще лапти сплести? — подумала Янди вслух, придирчиво разглядывая свое творение. — На обувку столичную сверху надеть, чтобы по лесу красоту не трепать… Сплести тебе лапти, Аоранг? Вот пойдешь к Станимиру вызволять Аюну, а он: «Это что за оборванец мою царевну себе требует?»
