Эти корабли сейчас уже почти не видны, но мы до сих пор слышим их барабан, отбивающий ритм гребцам. И никто не поет. Вроде бы свободные гребцы поют во время работы, или мне это кажется? Бич заглушает любую песню.
Муслак говорит, что корабли принадлежат сатрапу, брату Великого Царя. Сатрап хочет наш корабль, хотя у него много других. Почему? Муслак не знает.
Прежде, чем я закончу, я должен написать, что мы плывем по Великой Реке Кемета: из-за этой реки Кемет часто называют Речной Страной. Действительно ли это большая страна, как настаивают Нехт-нефрет и Мит-сер'у? Я не понимаю, как это может быть, потому что вокруг только зеленая долина. Я вскарабкался на мачту, и оказалось, что эта долина настолько узка, что справа от себя я увидел пустыню. А там, где нет зелени, земля совершенно черная, по контрасту с коричневато-жёлтой бескрайней пустыней. Мы проплыли мимо далекого города. Нехт-нефрет говорит, что он называется Ун. Мит-сер'у хотела остановиться и пройтись по лавкам, прежде, чем рынок закроется, но Муслак отказался, сказав, что мы должны достичь Меннуфера до темноты.
В это стране много каналов, но из-за них река не мелеет. Мне это кажется странным.
Мы плывем рядом с правым берегом. Левый так далеко от нас, что его едва видно. Мы здесь потому, что у берега течение более слабое, и Меннуфер на этой стороне. Корабли, которые плывут вниз, держатся середины реки; те же, которые поднимаются вверх, как мы, плывут рядом с берегом. Тут много пальм, высоких изящных деревьев, чьи листья растут только на макушке. Ветер раскачивает их туда и обратно, и нет никаких сомнений, что еще недавно они были красивыми женщинами. Наверно какая-нибудь ревнивая богиня превратила их в деревья.
НАШ корабль привязан у пирса Меннуфера, но Мит-сер'у и я сняли комнату в гостинице и будем спать здесь. Когда мы причалили, Муслак сказал нам, что должен немедленно идти в Белую Стену и сообщить сатрапу, что мы прибыли. Мит-сер'у и я сказали ему, что хотим посмотреть город. Он дал мне денег. Я купил Мит-сер'у ожерелье и новые сандалии, но у меня осталось еще достаточно, чтобы поесть в гостинице. Потом мы вернулись на корабль, но Муслака там не было, и Нехт-нефрет сказала, что он еще не вернулся. И еще она была очень злая, потому что Муслак не взял ее в Белую Стену — она никогда не была внутри, а Мит-сер'у вообще не была в Меннуфере. Мит-сер'у и я вернулись в гостиницу и сняли эту прохладную и удобную комнату, четыре пролета вверх, прямо под крышей. Слуги принесли нам воду для мытья, и взяли наши одежду, которую выстирают и принесут завтра утром. Наша кровать — циновки, постеленные на деревянной раме. Мне кажется, что это очень бедное жилище, но Мит-сер'у говорит, что это намного лучше, чем в последней гостинице. И еще есть замечательная масляная лампа с высоким пламенем — мне удобно писать.
ГОРОД очень шумный и переполнен людьми, которые выглядят возбужденными, но изнуренными, особенно те, кто ходят из одной лавки в другую в квартале ювелиров. Улицы узкие, и дома теснятся друг к другу как люди. Нижний этаж всех домов занимает какая-нибудь лавка. Иногда лавки есть и на других этажах, и Мит-сер'у говорит, что они самые дорогие и предназначены для богачей. В нашей гостинице внизу располагается продуктовая лавка — она же харчевня — и мы в ней ели. Над ней комнаты. Чем выше — тем комнаты лучше и дороже. Стены гостиницы, выходящие на улицу, очень толстые, потому что должны поддерживать много этажей. Поэтому даже на нижних этажах прохладно, а ветер и толстая крыша охлаждают верхние этажи.
Завтра Мит-сер'у хочет купить косметику. Она говорит, что собирается только посмотреть на нее, но я уже не настолько молод, чтобы поверить в это. И еще она говорит, что ее родной город, Саис, совсем недавно был столицей Кемета. Теперь сатрап правит отсюда, и она очень рада. Она не хочет видеть его и иноземных солдат в своем городе. Я сам иноземный солдат, так написано в моем свитке. Тем не менее Мит-сер'у остается со мной. Никто не знает сердце женщины.
МИТ-СЕР'У не купила новой косметики, но не расстроилась. Я обещал ей, что мы пойдем в квартал парфюмеров, но тут сатрап захотел поговорить с нами. Этим утром мы сначала пошли в квартал шорников. Мит-сер'у настаивала, чтобы я купил футляр, в котором можно носить этот свиток и чернила, и который защитит их от всяких случайностей. Мы нашли такой футляр, и, после долгого спора, купили его. И только собирались войти к квартал парфюмеров, как к нам подбежала Нехт-нефрет. Оказалось, что мы должны немедленно идти к воротам Белой Стены и там встретиться с Муслаком. Он послал десяток моряков на наши поиски, сказала она, но только у нее хватило ума догадаться, куда меня поведет Мит-сер'у.
Мы наняли ослов и поскакали к воротам Белой Стены, которая стоит на красной земле недалеко от города. Мальчишки, владельцы ослов, будут ждать нас там. Вскоре к нам присоединились Муслак и Азибааль, и стражники пустили нас внутрь. У Муслака есть фирман.
Прежде, чем я опишу крепость, я должен сказать, что только в центре города так шумно и тесно. За ним много домов пониже, в два и три этажа, красивых и больших, с садами на крыше и за окружающими их стенами. Лавок там нет, улицы достаточно широкие, по ним едут повозки и колесницы. Все очень красиво. Я думаю, что хотел бы жить в одном из таких домов. Да, и еще у города нет стены. Совсем нет.
Муслак сказал, что мы должны ждать там, куда нас привели стражники. Но я хотел посмотреть крепость и все равно ушел, пообещав, что скоро вернусь. Я взобрался на внешнюю стену, прошелся вдоль нее и поговорил с солдатами, которых там увидел. Лучшие кварталы города лежали слева от меня, а сама крепость справа. Наверно во всем мире мало подобных зрелищ.
Я слегка заблудился, и поэтому вернулся немного позже, чем собирался, но остальные все еще ждали. У Мит-сер'у был футляр, который мы купили для моего свитка, так что когда мимо шел юный писец, я попросил у него воды, чтобы смочить мое перо. (Я нашел два колодца, очень глубоких, и не смог поднять из них воду. И я не хочу еще раз ослушаться Муслака.)
Он жрец, и его зовут Тотмактеф. Он был очень дружелюбен и охотно поболтал с нами. Я показал ему мой свиток и объяснил, что не могу писать на языке Кемета, но только на том языке, на котором думаю. Он принес мне маленький горшочек с водой и заставил написать мое имя и имена остальных на куске папируса. Народ Кемета пишет тремя способами. [256] , и он показал мне все три, перед уходом написав свое имя. Больше о нем нечего сказать, но я должен был подумать побольше, прежде чем писать о нем.
Возможно лучше всего было вообще не писать о нем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
