смысл и умение делать дело.
— Рад слышать, что все так просто, — сказал Чарли. — Я боялся, что там все гораздо сложнее.
Эрл, не без оснований считавший себя человеком, с которым очень легко поладить, оказался в непривычном положении: он страшно обозлился на другого человека. Чарли Фримен, который явно потерпел неудачу, в то время как Эрл высоко вознесся в этом мире, открыто умалял одно из достижений Эрла, коим тот очень гордился, — его знание Азии.
— Чарли, я видел это сам! — воскликнул Эрл. — Я рассуждаю не как очередной тупой кабинетный стратег, который никогда не выезжал за пределы своего города!
Слоткин полыхнул вспышкой.
— Еще раз! — потребовал он.
— Конечно, нет, Эрл, — ответил Чарли. — Это было невежливо с моей стороны. То, что ты сказал, в некотором роде очень верно, но чересчур упрощенно. Такой ход мыслей, возведенный в абсолют, весьма опасен. Мне не следовало тебя перебивать. Просто это предмет, который меня очень интересует.
Эрл почувствовал, как кровь прилила у него к лицу: якобы извиняясь, Чарли утвердил себя бóльшим авторитетом по Азии, чем Эрл.
— Может быть, и я имею право на собственное мнение в этом вопросе, Чарли? Я только что оттуда, я тесно общался там с людьми, понял, как они мыслят, и многое другое.
— Видели бы вы, как он отчитывал китайских коридорных в Маниле! — вклинилась Мод, вызывающе глядя на Чарли.
— Ну, а теперь, — сказала журналистка, сверяясь со своим сценарием, — последнее, что мы хотим снять: вы вдвоем входите в дом с чемоданами и останавливаетесь в изумлении — ну, как будто вы только что приехали.
У себя в спальне Эрл и Мод снова, в который раз, послушно переоделись — в ту одежду, в которой приехали. Эрл изучал свое лицо в зеркале, примеряя выражение приятного удивления и стараясь не позволить Чарли Фримену испортить ему этот важнейший в жизни день.
— Он останется на ужин и будет ночевать? — спросила Мод.
— Да, черт возьми. Разговаривая с ним по телефону, я старался быть гостеприимным приятелем, а он, не думая ни секунды, согласился, когда я предложил ему остановиться здесь, а не в отеле. Теперь осталось только локти кусать.
— Господи! А если он проторчит здесь целую неделю?
— Кто знает? Слоткин не дал мне возможности хоть о чем-нибудь расспросить Чарли.
Мод сдержанно кивнула.
— Эрл, что все это означает?
— Что — все?
— Я хочу сказать, пытался ли ты свести все воедино: старая одежда, его бледность и эта оговорка, что теперь дела у него лучше, чем он мог надеяться полгода назад, книги, телевизор?.. Ты слышал, как он спрашивал Конверса о книгах?
— Да, это меня тоже удивило, потому что Чарли всегда был заядлым книгочеем.
— Здесь все бестселлеры, а он ни об одном даже не слышал! И насчет телевизора он вовсе не шутил. Он на какое-то время просто выпадал из жизни, это точно.
— Может, болел? — предположил Эрл.
— Или сидел в тюрьме, — прошептала Мод.
— Господь с тобой! Ты же не думаешь…
— «Подгнило что-то в датском королевстве» — вот что я думаю, — сказала Мод. — И я не хочу, чтобы он дальше тут ошивался. Неужели нельзя ничего придумать? Я все пытаюсь понять, что ему здесь нужно. И единственное разумное объяснение, которое приходит в голову: он явился, чтобы хитростью выманить у тебя все деньги, тем или иным способом.
— Ну ладно, ладно. — Эрл жестом показал, чтобы она говорила потише. — Давай вести себя как можно дружелюбней и постараемся выдворить его деликатно.
— Но как?
Подумав, они разработали план, который сочли достаточно деликатным: как покончить с пребыванием Чарли еще до ужина.
— Ну, фсе… фсе, кватит, — сказал фотограф и дружески подмигнул Эрлу и Мод, словно впервые сейчас заметил, что они — живые люди. — Збасибо. Кароший упаковк ви жить. — Он сделал последний снимок, собрал свое оборудование, поклонился и вышел вместе с Лу Конверсом и журналисткой.
Оттягивая момент, когда придется остаться наедине с Чарли, Эрл присоединился к горничной и Мод в поисках магниевых ламп, которые Слоткин разбросал повсюду. Когда последняя из них была найдена, Эрл смешал два мартини и устроился на кушетке лицом к Чарли, сидевшему на такой же кушетке напротив.
— Ну, Чарли, вот мы и одни.
— Вижу, Эрл, ты тоже прошел большой путь, не так ли? — сказал Чарли, поднимая руки ладонями вверх, чтобы выразить свое восхищение домом-мечтой. — У тебя много научной фантастики на полках. Но настоящая научная фантастика — твой дом.
— Ну да, — сказал Эрл.
Эта лесть — начало, подступ к чему-то, вероятно, ловушка, подумал Эрл. Он был решительно настроен не поддаваться на куртуазные манеры Чарли.
— Но это почти в порядке вещей для Америки — для человека, который не боится тяжелого труда, — заметил он.
— В порядке вещей — вот это?!
Эрл пристально посмотрел на гостя, пытаясь понять, не насмехается ли над ним Чарли снова.
— Если тебе показалось, что я немного расхвастался перед этими людьми из дурацкого журнала, — сказал он, — то, думаю, у меня есть кое-какие основания для гордости. Этот дом — гораздо больше, чем просто дом. Это — история моей жизни, Чарли, что-то вроде моей персональной пирамиды.
Чарли поднял стакан и провозгласил тост:
— Так пусть же он простоит столько же, сколько Великие египетские пирамиды Гизы!
— Спасибо, — сказал Эрл и решил: теперь пора заставить Чарли защищаться. — Ты ведь врач, Чарли? — спросил он.
— Да. Получил степень в тысяча девятьсот шестнадцатом.
— Угу. И где ты практикуешь?
— Староват я для того, чтобы снова начинать практиковать. За последние годы медицина в этой стране так далеко шагнула вперед, боюсь, я подотстал.
— Понимаю. — Эрл мысленно перебрал причины, которые могут привести врача в столкновение с законом, и небрежно поинтересовался: — А что это тебе вдруг пришло в голову навестить меня?
— Мой корабль пришвартовался здесь, и я вспомнил, что это твой родной город, — ответил Чарли. — Семьи у меня не осталось, и, пытаясь начать здешнюю жизнь заново, я подумал, не навестить ли мне старых друзей студенческих лет. А раз корабль зашел именно сюда, ты оказался первым.
Значит, сейчас он начнет рассказывать сказку о
