Маркс «рассчитывал стать профессором», но «реакционная политика правительства… заставила Маркса отказаться от ученой карьеры». В возрасте 24 лет он стал главным редактором «Рейнской газеты», радикально-буржуазное направление которой вызвало усиленную правительственную цензуру. Марксу пришлось уйти из газеты, а три месяца спустя правительство вообще закрыло ее. «Газетная работа показала Марксу, что он недостаточно знаком с политической экономией, и он усердно принялся за ее изучение». (В возрасте 30 лет Маркс, в сотрудничестве с Энгельсом, снес с социалистического Синая первую скрижаль закона: «Коммунистический Манифест».)
Далее, пользуясь своей статьей 1913 года, как предварительным наброском, Ленин начинает излагать сущность учения Маркса с цитаты о философском материализме: «Для Гегеля, — писал Маркс, — процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург (творец созидатель) действительного… У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней»{844}.
Марксисты считают, что природа, объективный мир, предшествует духу. Дух только ее отражает и не имеет самостоятельного существования. В противоположном лагере оказались «идеалисты», чей путь вел к религии, теологии и метафизике (в смысле «пьяной спекуляции» в отличие от «трезвой философии», как выразился Маркс в «Святом семействе»).
От философского материализма Ленин прямо переходит к концепции революции. Идея эволюции пишет он, «вошла почти всецело в общественное сознание…»
«Однако эта идея в той формулировке, которую дали Маркс и Энгельс, опираясь на Гегеля, гораздо более всестороння, гораздо богаче содержанием, чем ходячая идея эволюции…» Их формулировка состояла в том, что развитие происходит «по спирали, а не по прямой линии; — развитие скачкообразное, катастрофическое, революционное; — «перерывы постепенности»; превращение количества в качество…»
Этот принцип Маркс применил к истории и к социальным наукам: «если материализм вообще объясняет сознание из бытия, а не обратно, то в применении к общественной жизни человечества материализм требовал объяснения общественного сознания из общественного бытия».
Ленин цитирует слова Маркса о производственных отношениях, в которые вступают люди. Отношения эти — «определенные, необходимые, от их воли независящие».
Таким образом, каждая человеческая личность волей-неволей попадает на свою классовую полочку, которая и формирует его поведение, взгляды и социальную философию. Интересы одного класса идут в разрез с интересами другого. «А новейшая эпоха, — утверждает Ленин, — эпоха полной победы буржуазии, представительных учреждений, широкого (если не всеобщего) избирательного права, дешевой, идущей в массы, ежедневной печати и т. п., эпоха могучих и все более широких союзов рабочих и союзов предпринимателей и т. д., показала еще нагляднее (хотя и в очень иногда односторонней, «мирной», «конституционной» форме) борьбу классов, как двигатель событий». «Средние сословия, — писал Маркс, — мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин — все они борются с буржуазией, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они революционны, то постольку, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы: поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы встать на точку зрения пролетариата».
Не вина Маркса, что он не предвидел общественных процессов XX века: необычайного роста средних сословий, в особенности — сословия служащих, которое сейчас во всех западных странах превосходит по численности сословие крестьян и скоро превзойдет численность рабочего класса. К тому же рабочий класс Запада приобретает собственность: дома, автомобили, акции и ценные бумаги, сложное кухонное оборудование, средства развлечения (телевизоры и т. п.), — и, в полном соответствии с учением Маркса, приобретает общественное сознание (социальную психологию) буржуазии. В свое время Маркс предвидеть этого не мог, но Ленин, если бы он посмотрел пристальнее, мог бы различить первые зеленые побеги великой социальной революции в Европе. Однако Ленин предпочитал, прищурившись, всматриваться в совсем другую революцию, кровавую, с баррикадами и расстрелами, которую пестовали на свою голову тогдашние правители России, подслеповатые, как и сам Ленин, не замечавший чудес современной технологии, социальной подвижности, роста жизненного уровня.
«У каждого исторического периода свои законы», — писал Маркс в предисловии ко 2-му изданию «Капитала», цитируя слова русского рецензента. Но великие диалектики Маркс и Ленин судили о будущих эпохах по своей собственной, а Ленин к тому же судил обо всем мире на основании исторического опыта России.
Глава об экономическом учении Маркса подводит итоги его заключениям о том, что капиталистический метод производства ведет к истощению источников богатства, к истощению почвы в сельском хозяйстве, к истощению рабочего в промышленности. Следующую главу, о социализме, Ленин начинает так: «Из предыдущего видно, что неизбежность превращения капиталистического общества в социалистическое Маркс выводит всецело и исключительно из экономического закона движения современного общества».
Экстраполировать будущее на основании настоящего — дело всегда очень рискованное. Настоящее и само часто ставит наблюдателя в тупик. Ленин, не терпевший утопий, отказывался даже в самых общих чертах набросать облик грядущего социалистического общества: слишком много было неизвестных факторов. Зато он и Маркс без колебаний предсказывали судьбу капитализма и в близком, и в далеком будущем. Не смущаясь многочисленными ошибками учителей, продолжают пророчествовать и их ученики. У отцов же «научного социализма» была непреодолимая склонность к прогнозам. Так, Ленин цитирует письмо Энгельса от 9 апреля 1887 года{845}: «Не думаю, чтобы теперешнее положение вещей продержалось хотя бы с год. А когда в России вспыхнет революция, тогда ура!» 23 апреля 1887 года, снова заглянув в ивой магический кристалл, Энгельс увидел в нем, что Бисмарк преследует немецких социалистов, как будто хочет «все подготовить к тому, чтобы в тот момент, когда в России вспыхнет революция, являющаяся вопросом нескольких месяцев, Германия могла бы немедленно последовать ее примеру».
«Месяцы оказались очень и очень длинными, — элегически вздыхает Ленин. — …Да, много ошибались и часто ошибались Маркс и Энгельс в определении близости революции, в надеждах на победу революции… Но такие ошибки гигантов революционной мысли… в тысячу раз благороднее, величественнее и исторически ценнее, правдивее, чем пошлая мудрость казенного либерализма поющего, вопиющего, взывающего и глаголющего о суете революционных сует, о тщетности революционной борьбы, о прелести контрреволюционных «конституционных бредней…» В заключение статьи, написанной в 1907 году, Ленин позволяет себе сделать маленькое предсказание: «Русский рабочий класс завоюет свободу себе и даст толчок вперед Европе своими полными ошибок революционными действиями — и пусть кичатся пошляки безошибочностью своего революционного бездействия».
