Но она – встала снова. Ее избили еще раз. Они не убивали ее, они улыбались, бросая ее на землю и клянусь, я слышал, как ломаются ее кости, как рвется ее плоть, не выдерживая избиения. А они… они смеялись.
Но она – снова встала. Она едва могла стоять на ногах, ее руки висели вдоль тела, она не могла обороняться, она не могла ничего. Только стоять. И ее снова избили. Кто‑то из толпы крикнул ей – Дурочка! Лежи! Не вставай! – это мог сказать каждый из нас. Мы не заслужили этого, думал я, глядя как Темная Ио с трудом поднимается на ноги. Мы не заслужили такой любви, такой верности, такой готовности пожертвовать собой…
Но она – встала. И тогда Сумераги‑тайчо рассмеялась и спросила ее – готова ли она пожертвовать собой ради выживания этих… – она обвели нас рукой.
Темная Ио кивнула – она не могла говорить, у нее была перебита гортань, уж я то разбираюсь в этом.
Сумераги‑тайчо вскинула руки и возле каждого из нас выросло кровавое лезвие, лишь едва касаясь подбородков. Чуть выше – и все. Еще одна бабочка на булавке. Сумераги‑тайчо оглядела нас и сказала, что отныне каждый из нас живет только потому, что эта маленькая девчонка нашла в себе достаточно мужества, чтобы встать между ней и нами. И что каждый вздох, который мы делаем – этот вздох должен славить ее. Каждый шаг – должен быть сделан в имя ее. Потому что она, Сумераги – забирает ее к себе. Темная Ио все‑таки смогла что‑то прошептать Сумераги‑тайчо и та улыбнулась – улыбкой сытой хищницы.
‑ Хорошо. – сказала она: – я выполню твою просьбу и твои люди будут в безопасности. Но взамен – я хочу не только твое тело, но и твою душу. Отныне – ты моя. – и Темная Ио наконец склонила свою голову. И упала наземь. А потом – они ушли. Спокойно, зная, что никто не осмелится ударить им в спину. А мы – остались. Живущие только благодаря жертве одной из нас. Отданной в рабство за наши жизни.
Сумераги‑тайчо требует от нас подчинения. Она требует порядка. Пусть. Пусть внешне мы будем подчиняться Всаднице Императора, но в душе, в самой ее глубине – всегда будет Темная Ио. Однажды мы наберемся сил и освободим тебя от твоей клятвы, Темная Императрица! Ты только дождись…
Горо закрыл отчет и вздохнул. Положение дел в городе менялось от плохого к худшему. Впрочем, как и всегда. Этот город никогда не будет сыт, и всегда будет жаждать крови и ненависти. И эта глава – тоже о крови и ненависти, которые породили еще большую ненависть. Когда Кеко‑тян уедет в Токио – он подаст в отставку. Единственное, что не дает ему покоя – это старый файл с нераскрытым делом, маркированный одним словом. Чудовище. Он не хотел выиграть в лотерею миллион, не хотел стать Героем Нации и получить Орден Божественной Росы из рук Императора, не хотел в свою постель супермодель или айдола. Он хотел закрыть это дело и застегнуть наручники на руках… хотя наверное, было бы лучше, если бы это сделала Сумераги‑тайчо. В своем фирменном стиле – грязно и кроваво.
– Горо? Ау? Хьюстон вызывает Горо! – помахала рукой перед ним Кеко: – ты чего?
– Да так. – сказал Горо, глядя на то, как Кеко‑тян уморительно пытается оттереть следы сэндвича с уголков рта: – ничего.
Глава 10
Война любит победу и не любит продолжительности – так говорил Сунь Цзы. Именно поэтому в свое время мною и было принято решение о штурме лагеря Братства. Положа руку на сердце, следует признать, что ресурсов для ведения войны у нас нет. У нас есть ресурсы для короткого конфликта – буквально для одного штурма. И это – неправильно. С тем спектаклем, который по настоянию Акиры мы разыграли для остатков Братства – мы фактически взяли контроль над этими самыми остатками. Теперь важно – установить какие именно ресурсы мы приобрели и как не утратить контроль над ситуацией. А то все это начинает напоминать жонглирование включенными бензопилами верхом на велосипеде – слишком много точек, требующих нашего внимания. Потому, несмотря на усталость – мы собрались для обсуждения по итогам операции.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Собрались мы в комнате для брифингов у нас на базе. Никто не отменял режим повышенной готовности в связи с прибытием в город боевых троек Митсуи и «старой клюшки», кто бы эта самая клюшка ни была. Лично мне при этом слове представляется классическая Баба Яга из старых советских фильмов, которую играл Георгий Милляр – такая, с крючковатым носом и характерным злорадным смехом, потирающая сухонькие ладошки при мысли об очередной пакости. В любом случае, опасность существенная, учитывая как добрый дядька Минору на нее среагировал – даже выслал сюда Линду. С ней в наших рядах мы блистательны и непобедимы, хотя тот факт, что совсем недавно она хваталась за вспоротое горло на грязном бетонном полу – все же отрезвляет. И Линда – не панацея от всех бед. Тут только к самому Минору обращаться, а так как он и сам напрягается при упоминании «старой клюшки», то образ Бабы Яги преображается в Богиню Кали из индусской мифологии.
– Ссс…. – шипит Иошико, устраиваясь на кресле поудобнее. Она полностью излечена, но видимо следы от травм у нее не на теле, а в голове. Износ центральной нервной системы, перегрузка сенсорики. Еще бы – такие болевые импульсы в течение короткого времени, излечение, снова болевые импульсы. И так несколько раз подряд. Но она волевая девочка, да.
– Болит? – участливо спрашивает Майко и со стороны кажется, что та и впрямь сочувствует.
– Ну тебя. – говорит Иошико: – я же уже извинилась. Обязательно было так вот… лупить со всей дури?
– Иначе не было бы правдоподобно. – щурится Майко, отпивая из бутылки … лимонад! Ей‑богу, снег в Сейтеки летом пойдет, наша Майко на безалкогольные напитки перешла.
– Я совру, если скажу, что это не доставило мне удовольствия… – говорит она, отпив глоток: – по моему личному мнению ты этого заслуживала.
– Син, ну скажи ей… – говорит Иошико: – я же уже извинилась и все поняла. Она меня травит.
– Не травит, а воспитывает. – поднимает палец вверх Читосе: – ты просто субординацию в команде не понимаешь. Это у тебя в школе он – одноклассник Син, с которым ты на короткой ноге. Здесь он – Сумераги‑тайчо.
– Да ладно вам. – говорю я: – все уже хорошо. Иошико все поняла, извинилась, мы извинения приняли, нет нужды продолжать… педагогическое воздействие.
– Воспитание молодежи – есть путь государства, которое хочет сохранить свое будущее. – назидательно поднимает палец Майко: – еще Геродот так говорил.
– Не говорил так Геродот. Все ты придумала. – замечает Читосе со своего места. Она тоже пьет что‑то безалкогольное. Сговорились все что ли? Ловит мой взгляд и качает бутылкой в воздухе.
– Мы с девчонками решили – говорит она: – что пьянки у нас только по случаю больших событий и побед. Ну … и сопутствующие мероприятия… там, по тим‑билдингу и все такое. – она немного краснеет
– Кгхм! – кашляет на своем месте Иошико, улавливая главный для нее месседж – что разгром местного отделения Братства, ликвидация шести сильных суперов и захват контроля над остатками личного состава – вовсе не победа и даже не большое событие для этой команды. Про тим‑билдинг и «все такое» Иошико пропускает мимо ушей, не предполагая, что именно за этим стоит. А вот мне лично – жалко. Я то только за тим‑билдинг, хороший и разный, а особенно учитывая, что в комнате для брифингов вместе с нами сидит, аккуратно сдвинув ножки – Линда‑сан, так я прямо … но, конечно, кто мое мнение учитывает. «Мы с девочками решили» и все тут. Вот султанам в гаремах попроще было – хочу, понимаешь сегодня Линду и все тут. А завтра, хочу Читосе. И Акиру. И Майко. Нет, мне определенно нужно какие‑то таблетки от бешенства гормонов принимать, что ты с подростковым телом делать будешь.
– Ну и хорошо. – говорю я: – у нас сейчас не так много времени, чтобы расслабляться. У нас много дел. Я так понял, что присягу верности принесло большинство из оставшихся посвященных. Что с остальными?
