— Да, но ты-то не бог!
Если бы эта фраза прозвучала вызовом, яростью или гневом, Кхархи либо убил бы выкрикнувшего ее, либо просто не соизволил бы ничего услышать. Но в отчетливом, ясном голосе было лишь вежливое желание разъяснить недоразумение.
— И кто же так считает? — заинтересовался Кхархи.
— Я так считаю, — учтиво отозвался Илларни, неспешно начав спускаться по ступенькам. — Ну какой же ты бог? Кто тебе это сказал? Вот эта банда душевнобольных? Ты сам свел их с ума, научил, что говорить, много раз услышал — и поверил? Но это же смешно! — Старик уже спустился с лестницы. — Подумай сам: если я напишу на пергаменте, что я бог, и тысячу раз прочту это вслух, то, может, и поверю, но ведь божеством не стану, правда?
— Ты не боишься меня? — удивился звучный голос. — Я ведь могу убить тебя — мгновенно или медленно, как захочу.
— Боюсь я или не боюсь — это не имеет отношения к сути вопроса, — отмахнулся ученый. — Если тебе это доставит удовольствие — да, боюсь. Но твой аргумент неубедителен. Я старый человек, меня может убить любой бродяга. Но неужто я стану каждому встречному бродяге воздавать почести как божеству?
— Я могу убить не только тебя, — отозвался Кхархи почти без скуки в голосе. — Я могу стирать с лица земли целые народы...
— Для мышей и кошка — божество! — неуважительно перебил Хмурого Илларни. — Размах преступления не делает преступника богом.
— Ты забавен, старик... и кто же я, по-твоему?
— Какой-то демон из иного мира, — пожал плечами Илларни. — Миров много, нечисть там водится самая разная. Конечно, интересно было бы разобраться поподробнее...
Старик взял в нише светильник и поднял над головой, освещая статую и мерцающее рядом с ней черное облако.
— Такой игрушки у меня еще не было, — сказал Кхархи с ноткой уважения. — Ты даже забавнее, чем этот... Ворон... Ты получишь возможность немного продлить свою жизнь, если сумеешь объяснить, чем бог отличается от демона.
— Попробую, — скромно сказал Илларни, со светильником в руках поднимаясь на жертвенник. — Я не обдумывал этот вопрос серьезно, но три признака назову сразу. Первый из них — бессмертие и неуязвимость. Конечно, некоторые религии повествуют о гибели богов и смене их другими, но при этом речь идет о битве небожителей. А чтобы чародеи — люди! — объединившись, гоняли божество по всей стране, как ошпаренного пса, и оно вынуждено было укрыться в теле бродяги...
— Не груби, старик, иначе у тебя не будет возможности назвать второй признак.
— Второй признак, — продолжил Илларни, не извинившись за дерзость, — это, по-моему, жалость к людям. Даже самые грозные и свирепые боги, зная человеческую природу и человеческое несовершенство, снисходительны к нам, существам слабым и противоречивым, но устремленным духом ввысь...
— Ты начинаешь скулить? — разочарованно спросил Кхархи.
— Нет, всего лишь отвечаю на твой вопрос, — объяснил ученый, по-прежнему высоко держа светильник и обходя изваяние, словно ища, с какой стороны оно кажется менее грозным. Вот старик очутился у статуи за спиной... — Есть и третий признак. Предполагается, что боги всеведущи. А ты не знаешь даже, что находится у тебя под ногами!
И горящий светильник полетел в нишу под статуей, где совсем недавно Илларни спрятал холщовый мешочек с ужасным составом.
Илларни не по возрасту проворно спрыгнул вниз, упал на пол, прижался к черному граниту жертвенника — за миг до того, как ужасный грохот сотряс пещеру.
Гигантская статуя пошатнулась и рухнула на жертвенник, расколовшись на куски. Черная рука с браслетом откатилась к краю и упала рядом с Илларни, словно хотела дотянуться до грайанца. Приподняв голову, старик увидел, что черный камень на пряжке потускнел, стал похож на кусок мутного стекла.
Эхо билось и бушевало во всех подземных переходах, и внимала ему клокочущая лава под слоем гранита.
Но страшнее грохота, страшнее грозного эха ударило по нервам людей внезапное осознание того, что из мира навсегда исчезла древняя злобная сила. Бог или демон, но Хмурый перестал существовать, на прощание опалив человеческие души жаром своей ненависти.
Во время взрыва Джилинер, стоявший на краю жертвенника, сорвался с гранитного возвышения и теперь сидел на полу, сжимая виски ладонями и пытаясь прийти в себя.
Пятеро избранных в ужасе и гневе вскочили на ноги. Со Дня Клятвы каждый из них отдал душу Хмурому. И теперь в ушах у них звучал предсмертный вопль их божества, а в помраченном мозгу пылала лишь одна мысль: отомстить!
Пять клинков одновременно вылетели из ножен.
— Та-ак, это уже похоже на дело! — обрадовался сразу пришедший в себя Орешек и обернулся к Нурайне: — Пошли, поговорим руками...
Женщина молча двинулась вниз по ступенькам.
Орешек мягко отстранил невесту и спрыгнул с «балкончика».
Клинки заговорили зло и горячо. Избранные оказались великолепными мечниками, но их оружие уступало Альджильену и Сайминге. А Нурайна и Орешек словно стали одним непобедимым воином. Каждый из них знал, предугадывал заранее любое движение своего союзника.
Джилинер в драку не полез. Вдоль стены пробрался он к выходу и закричал наружу:
— Эй, сюда! На помощь! В храме враги!
Лестница откликнулась гулом — кхархи-гарр спешили на помощь Избранным. Это было скверно, но куда худшее сулил грайанцам донесшийся издали крик Джилинера:
— Арбалеты! Кто-нибудь, захватите арбалеты!
Кхархи-гарр волчьей стаей навалились на двух бойцов, но убийц сдерживала стальная сеть, которую выплетали в душном полумраке два несравненных клинка.
Илларни и Арлина сверху следили за сражением. Волчица свела перед грудью руки и до боли сцепила пальцы. Все недавно пережитое обрушилось на девушку, смешало мысли, помутило память. Она глядела на сражающегося внизу Ралиджа и в то же время видела другую схватку: Черных Щитоносцев, теснящих защитников Найлигрима. Арлина не знала, где она сейчас стоит — на каменном карнизе или на крепостной стене. Сквозь мерзкий запах серы она ощущала дыхание ветра, прилетевшего из леса.
С кем бьется ее Сокол? С силуранцами? С кхархи-гарр?
Мучительно сжималась душа от предчувствия беды, которая вот-вот должна настигнуть Ралиджа. Это пришло из прошлого, ожило в памяти, но Волчица восприняла это как горестный клич из будущего.
И обманули измотанные нервы, подвели глаза. Арлина увидела, как над грудой обсидиановых обломков поднялась, сгущаясь, черная тень и заколыхалась за спиной Ралиджа, который увлеченно отражал атаку трех клинков.
Волчица отшвырнула руку Илларни, который, почуяв неладное, попытался ее задержать, и шагнула к краю карниза. Она хотела окликнуть Ралиджа, но из горла вырвался рокочущий звук, странно отозвавшийся в гранитных скалах: они приняли его в свою толщу, подхватили, запели в унисон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
